Матвей хмурится. Долгие секунды обдумывает сказанное, потом нервно проводит пальцами по волосам и утыкается взглядом в стекло палаты.
— Бред, — выдыхает… — Ее и спрашивать никто не будет, — поворачивает на меня голову, — Рина, ей придется смириться с тем, что мы вместе.
— Нет, — все, что получается — это отрицательно качнуть головой. — Нет, Матвей. Мы не вместе. Пока ты не приведешь в порядок весь хаос, происходящий в твоей жизни и самое главное внутри тебя самого, мы не сможем быть вместе. Вот это, — указываю пальцем на подростка по ту сторону стекла, — это из-за нас. Из-за тебя. Если бы ты обращался с Ланой не как с чужим человеком, такого бы никогда не произошло. Пойми это наконец. У меня не было родных. Я не знала, что значит прийти домой и поделиться сокровенным с сестрой или братом. Потянуть носом запах жареной картошки на ужин, приготовленной матерью, или скривить нос от аромата табака отца. И знаешь, что самое страшное? Лана тоже не может всего этого сделать. У нее есть отец и два брата. Два, — зачем-то складываю пальцы в цифру два, как будто просто слов не достаточно, — а на деле она одинока. Ей не нужна твоя опека. Твое ежедневное гестапо. Ей необходимо совершать ошибки на собственном опыте, а потом если вдруг какой-то мудак ее обидит, прийти к тебе и пожаловаться. И тогда уже можешь бить морду смертнику. После. После того, как она нарастит опыт из предательств и начнет различать белое и черное. Она заняла мне денег спустя две недели знакомства. Понимаешь? Чужому человеку отдала все карманные, лишь бы купить себе дружбу.
Матвей слушает, внимательно всматриваясь в мои глаза. Крепко сжимает губы и как будто силится обдумать все сказанное. Надеюсь, он услышит. Хотелось бы, чтобы эти двое уже смогли стать настоящей семьей, а не видимостью таковой. Мне очень хочется сейчас прижаться к нему, зажмуриться, втянуть носом запах кожи, ставшей родной за короткий период, сказать, что все будет хорошо, но … я не уверена, что все так и будет.
— Ты в секунду вспыхнул и чуть не убил меня, увидев засос. Даже не спросил откуда. Не выяснил причины. Ты привык жить так, что все вокруг предают. Общаются с тобой из-за денег или еще по каким-то причинам, а нужно просто попробовать открыться, — горько улыбаюсь, понимая ироничность ситуации. — И мне тоже. Нам обоим нужно учиться доверять. Разговаривать. Нам нужно время….
— Рин…
— Я хочу тебе верить, но я боюсь. Боюсь привязаться, а потом быть выброшенной. Находишь сходства? Ты пытаешься казаться непоколебимым. Весь такой самодостаточный. Делаешь вид, что ни в ком не нуждаешься. Но если бы с Ланой что-то случилось, ты бы себе этого не простил. Так скажи ей об этом. Дай знать, что она не одна.
Слова даются с трудом, потому что я понимаю, что нам обоим действительно необходимо успокоиться и переосмыслить последствия того эмоционального взрыва, который оставил после себя серый пепел. Мне нужно начать все с чистого листа, избавиться от грязи, собравшейся за последние дни, а ему — ему пустить в свою жизнь родных и быть готовым испытывать боль и совершать ошибки.
Осторожно касаюсь пальцами напряженной колючей скулы. Не могу сдержать порыва и отказаться хотя бы от такой мелочи. Мне необходимо это мимолетное касание. Желание остаться с Матвеем настолько велико, что противоречия внутри начинают войну. Горло стягивает спазмом. Убираю руку и с твердой уверенностью, что поступаю правильно, разворачиваюсь, и выхожу из клиники.
Глава 38
— Что ты здесь делаешь?
Голос мелкой просачивается сквозь дремоту, в которую как мне кажется я провалился буквально только что. Разлепляю глаза. Стрелки на настенных часах показывают девять утра. Странно, что нас не разбудили. Хотя медсестра заходила около шести и видимо решила больше не беспокоить.
— Ждал, когда ты проснешься.
Тяну мышцы шеи и встав с кресла, разминаю затекшию спину и руки. Позвонки хрустят после долгого сидения в кресле.
— Убивать меня будешь?
Не сильно-то удивлена тому, где находится. Значит, память не подводит. Затравленный взгляд Ланы красноречивее любых слов. Рина права. Мелкая боится меня сильнее возможной высадки на землю инопланетян.
— Ты сама себя чуть не убила ночью. Нахрена ты напилась?
Лана приседает на кушетке и отводит глаза. Пожимает плечами.
— Не думаю, что мой ответ тебе интересен. Можешь сразу наорать и лишить меня… чего там? Выхода из комнаты. Я и так дом не покидаю без веской причины. Хорошо, что у меня ванная комната собственная, а то пришлось бы звонить тебе каждый раз, когда приспичит.
— Язык прикуси, мелкая! И собирайся. Проедемся кое-куда.
— Куда?
Карие глаза взметаются, обжигая неподдельным ужасом.
— Матвей, не надо меня отправлять в закрытую школу, пожалуйста.
Голос мелкой вибрирует, наполненный умоляющими нотками. И я впервые за много лет позволяю себе отреагировать на него.
— Лана, лето на дворе. Все школы закрыты.
— Тогда куда?
— Увидишь. Собирайся.
Пока мелкая, стреляя в меня недоверчивыми взглядами, расчесывается и приводит себя в порядок, я опираюсь на дверной косяк и исподлобья наблюдаю за ней. Мелкая блядь, ага. Мелкой она была, когда беззубая верещала, оставаясь одна в комнате. Или когда играла с Киром на заднем дворе в мяч и безнадежно пыталась вовлечь в игру и меня. Брызгалась водой из бассейна, а я орал на нее, потому что видеть не мог того, как мы все живем дальше, а Ксю больше нет. И не понимал как можно вообще быть способным на то, чтобы ощущать чувство радости.
Сначала я ненавидел Лану, да. Из-за нее умерла мать. Я тогда думал, что это произошло из-за нее. Потом понял, конечно, что причина крылась намного глубже, но с самого ее рождения я питал к сестре самые негативные чувства. А еще мне резко пришлось стать старшим братом. Быстро повзрослеть и забыть об играх с пацанами. Я следил за Киром и мелкой. И чем старше становился, тем навязчивее были мысли о том, что если ослаблю поводок, эти двое обязательно свалятся в какую-нибудь дыру. И так и происходило. Что Кир, что мелкая так и норовили куда-то вляпаться, блядь. По очереди проверяли мои нервы на прочность.
— Я готова, — Лана, засунув руки в карманы, несмело подходит ко мне.
— Вещи забрала?
— У меня нет ничего с собой.
Перекинувшись с врачом рекомендациями и отвалив нехилую сумму за «качественно выполненную работу»,
