— Картина не привлекательная, правда? — прищуриваюсь, сжимая хрупкие плечи.
Сколько проходит времени? Секунды? Минуты? Хер его знает, я не считаю, потому что занят тем, как рассматриваю все мыслительные процессы, проступающие реакцией на задумавшемся лице. Рина постепенно восстанавливает дыхание, но губы по-прежнему крепко сжаты.
— Я не смогу совсем не работать, — произносит уверенно спустя мгновения. — Согласна, что бар — не лучшее место, но вариантов больше нет.
— Варианты есть всегда, — смягчаю напор, потому как уже вижу, что выводы она сделала правильные. — И мы сможем в два раза быстрее найти тебе подходящее место работы, с неполной занятостью, чтобы у тебя оставалось время на обучение.
— Мы? — вопрос тихим эхом разносится по коридору.
— Мы, Рина.
После полуторачасового примирения мы лежим на диване в гостиной, вымотанные, потные и пялимся в телик. До комнаты дойти были не в состоянии. Диван здесь оказался удобный, устойчивый, думаю на месяц наших активных примирений его вполне хватит, а потом купим новый.
Мужик в фильме убегает от каких-то паранормальных уродов, пока я уткнувшись носом в макушку Рины, накручиваю на палец темный локон. Дикарка развалилась рядом, забросив на меня ногу, а подбородком уперлась в грудь. Зависаю на ней и сам не замечаю как начинаю улыбаться. Кто бы мог подумать, что мне будет в кайф просто так валяться на диване после секса?
А потом вдруг из неоткуда в памяти всплывает профиль Довлатова. Странно. Во второй раз за день я снова вижу невероятное сходство между ними. Исследую острые скулы Рины, курносый нос и огромные глаза, прищурившиеся от напряженной сцены. То, что теперь мы будем жить вместе я выяснил еще на третьем ее оргазме, а сейчас нужно выяснить еще кое-что, не дающее покоя.
— Ри, — волосы скользят сквозь мои пальцы, пока взгляд дикарки прикован к экрану.
— М?
— Как ты оказалась в детдоме?
Взгляд Рины отрывается от телевизора и устремляется на меня.
— Родители отдали, — отвечает тихо, — точнее отец. Когда мне было два месяца.
— Почему только отец?
Тяжелый вздох намекает, что говорить на эту тему ей сложно, но мне необходимо выяснить, чтобы зудящая мысль не грызла сознание.
— Я искала их. Маму нашла. Ее могилу. Дата смерти совпадает со временем, когда меня отдали в детский дом. А отца пыталась искать. Долго. Но он как сквозь землю провалился. Данные о нем терялись и смазывались.
— А хочешь найти?
— Не знаю. Долго думала, что да. Теперь не уверена. А что?
— Думаю, может я попробовал бы его найти. Если тебе конечно это нужно.
Наверное, каждый на месте Рины в глубине души надеется найти своих родителей. Ответа четкого может и не быть для чего конкретно, но сам факт того, что ты видел их и знаешь кто тебя произвел на свет уже много значит. Так и Рина. Она рывком приподнимается на локте, неверяще всматриваясь мне в глаза, и я даже чувствую, как ускоряется ее сердцебиение.
— А ты сможешь?
— Не обещаю. Но попытка не пытка. Принесешь свидетельство о рождении?
Уже через мгновенье по комнате пробегает голая задница, приклеивая к себе мой взгляд, а еще через пару мгновений рядом плюхается сексуальное обнаженное тело с потрепанной бумажкой в руке.
Разворачиваю лист и нахожу имя отца.
Шведов Игорь Семенович.
Игорь…
Догадка уже сформировалась в голове, но безосновательно бросить в Рину новостью я не могу. Возможно, я ошибаюсь и сделаю только хуже, разбив неоправданную надежду в дребезги и причинив ей этим боль. А я этого не хочу.
Фотографирую свидетельство и на следующий день нахожу хорошего частного детектива, который перезванивает мне примерно через две недели.
Глава 45
Марина
— Уверена, что не хочешь, чтобы я поговорил с ним первый?
Матвей заглушает двигатель прямо напротив примерно такого же роскошного дома, как и у них. Размерами только раза в два меньше.
Сердце подобно отбойному молотку стучит под ребрами. По сути, у меня нет необходимости знакомиться с человеком, оставившим меня на пороге детского дома, но всю жизнь мне банально хотелось узнать — почему. Что послужило причиной тому, чтобы оставить своего ребенка?
— Нет, я хочу увидеть его реакцию. Не подготовленную заранее, а самую первую. Застать врасплох.
Дождавшись от Матвея одобрительного кивка, мы выходим из машины и ступаем по узкой тропинке. Странно, но шаги даются тяжело. Мне всегда казалось, что найди я своего отца, волноваться не буду, ведь он, можно сказать, мне чужой человек.
За что любят родителей? За их любовь и ласку. За готовность поддержать в трудную минуту или наказать за плохое поведение. Родители — люди, которые видели все твои шишки и продолжали быть рядом, чтобы уберечь от последующих.
Я же всю жизнь сама себе была и отцом, и матерью. Но почему-то сейчас, приближаясь к дому абсолютно чужого для меня человека, мандраж атакует каждую клетку моего тела. Еле ощутимая надежда витает в воздухе, забираясь в нос и как вирус распространяясь по телу. Надежда на то, что меня не отвергнут, хотя именно к этому я и готовлю себя.
Пальцы Матвея крепко оплетают мои. Несмотря на то, что последует дальше, я всегда буду бесконечно ему благодарна, ведь именно он помогает мне расставить все точки над i в моей жизни.
Дверь нам открывает немолодая женщина, а следом за ней выходит тучный мужчина с сединой на висках и в дорогом костюме.
Мне начинает резко не хватать воздуха, потому как я уже знаю, что это он.
— Матвей? — раскинув руки в стороны, мужчина приближается к нам.
— День добрый, Олег Васильевич!
— Добрый! Что тебя привело ко мне? Еще и не одного?
Поприветствовав Матвея крепким рукопожатием, цепкий взгляд темных глаз впивается в меня. Не знаю почему, но я ежусь. Скорее всего, виной неискренняя улыбка.
— Может, проведете нас в ваш кабинет? Там и поговорим! — назидательным тоном предлагает Матвей, от чего получает в ответ мимолетное удивление на престарелом лице.
— Конечно, пройдемте!
Довольно темный кабинет встречает нас деловой сдержанностью. Не замечаю, как начинаю сдирать лак на ногтях, стоит усесться в кожаное кресло. Матвей присаживается прямо на подлокотник, не оставляя меня одну даже сейчас.
— Ну что ж, молодежь, рассказывайте! Что вас привело? — мужчина садится напротив и по-деловому сцепляет руки в замок. Даже в мыслях у меня не получается назвать его отцом.
— Дело давних лет, Олег Васильевич. Или вас лучше называть Игорь Степанович?
Матвей не расщедривается на лишние вступления. Бьет прямо в лоб, заставая врасплох и вынуждая хозяина дома замереть и вонзиться в него испытывающим ледяным взглядом.
— О чем ты, сынок?
— Не надо делать вид, что вы не поняли. Мы здесь не для того, чтобы играть с вами в загадки.
— А для чего же?
— Мы пришли за разгадками.
Взгляд карих глаз в очередной раз перемещается
