Как много люди отдают себя другим, столько в себе подавляют, что уже и сами забывают, что нужно душе. Может, здесь у него получится быть самим собой? Довериться течению времени, и потоки сказочной энергии вынесут его на вершину блаженства. Алан подошел к краю террасы, распахнул руки, словно желал обнять весь мир, и прокричал:
– Красота-а-то кака-ая-а! Свобо-о-да-а!
– Это тебя так после гулянки штырит? – подскочил на стуле Махавир. – Жаль, что ночью мы пропустили восход Мертвого солнца. Интересно, как бы ты заголосил, увидев его.
Алан усмехнулся реакции друга, но реплика о ночном восходе заинтриговала. Ему сразу вспомнилась старая шутка о том, что луна важнее солнца, ведь она светит ночью, а днем и так светло.
– Солнце? Ночью?
– Ну да, причем каждую божью ночь появляется, – расплылся в улыбке Нанда. – У природы перерывов на выходные и праздники не бывает.
– Какая же это ночь, если солнце? И почему мертвое?
– Такое не объяснишь. Сам скоро увидишь, и все вопросы отвалятся. Лучше скажи, что планируешь дальше делать?
– Кто? Я? – растерялся Трекер.
– Нет, моя бомбейская бабушка, – улыбнулся Махавир.
– Ну-у…
– Я вот музыкой займусь, – не выдержал Нанда. – Хочешь, спою? Говорят, у меня отлично получается.
– Давай.
Голос у Махавира оказался сильным и на удивление высоким. Восточная мелодия разлилась среди гор, окутала сознание, рождая в нем картинку солнечного дня где-то на берегу Ганга. Трекер словно увидел лучезарные улыбки детишек, смеющихся над неловкостью слоненка, почувствовал запах пряностей и благовоний, веселье индийской свадьбы…
– Как тебе?
Алан восторженно поднял большой палец:
– Класс!
– Я еще в детстве ее сочинил. – Махавир расплылся в счастливой улыбке. – Вся деревня пела. Правда, пришлось завязать с этим увлечением. У нас в семье двенадцать детей, а я самый старший. Вот меня и забросили сначала на рынок торговать, а потом пошло-поехало, и уже не до музыки стало.
– Ты молодец! У меня таких талантов нет.
– Ага. И тест подтвердил мои способности. После адаптации пойду в консерваторию. Здесь немерено всяких учебных заведений.
– Правильно. С твоими способностями точно великим музыкантом станешь.
– И стану. Так что наслаждайся моим обществом, пока я не загордился. – Махавир демонстративно задрал нос и рассмеялся. – Шучу. Если б ты только знал, какой кайф заниматься любимым делом! А здесь, похоже, для меня все складывается как нельзя лучше. От физического труда рано или поздно любой человек начинает деградировать. А тут – искусство, музыка!
– Почему это деградировать?
– Чтобы не сдохнуть с голоду, мы каждый день вскакиваем по сигналу будильника и несемся на ненавистную работу, как подопытные крысы, исполняющие за кусочек сыра команды лаборанта. Ненавистный начальник ставит ненавистные задачи, которые мы беспрекословно делаем и мечтаем лишь о том, чтобы вечером, уткнувшись в телевизор, развалиться на диване с бутылкой пива. А с утра – все по новой. И так день за днем. Чем не дрессированные грызуны? Нет, человек по своей сути творец! У него должна быть возможность сочинять музыку, писать картины или делать научные открытия, иначе мы опускаемся до уровня безмозглого животного и жизнь теряет всякий смысл.
– Не ожидал, что ко всему прочему ты еще и философ, дружище, – рассмеялся Трекер.
– Проскакивает иногда. Ну а ты чем займешься?
– Да ничем! Деньги тут не нужны, здоровья полным-полно. Где еще можно позволить себе ничего не делать? Синкером стать мне все равно не светит, так что буду отрываться, пока есть возможность.
– Ну-ну. Меня тоже такие мысли посещали, но потом я узнал о храме Света… Слышал о таком?
Алан с удивлением посмотрел на друга. При чем тут какой-то храм? Здесь что, теократическое общество?
– Не-ет. А это так важно?
– Да я и сам пока толком не понял. Вот, смотри. – Махавир поднес свой браслет к браслету Алана. – Видишь разницу?
Алан заметил, что гаджет приятеля гораздо тусклее, чем у него. Казалось, к запястью Махавира присосался невидимый паразит, вытянувший яркость из светящейся татуировки.
– Аккумулятор сдыхает?
– Если бы. Раз в неделю нужно обязательно появляться в одном из местных храмов, иначе браслет перестанет работать, и тогда беды не оберешься – цербы загрызут.
– Ты там был уже?
– Пока нет. Сегодня первое посещение. Хочешь компанию составить? Заодно узнаешь, что к чему. – Махавир хитро подмигнул. – Если честно, я специально завел этот разговор. Одному как-то страшновато. Пойдешь?
– Хитрец, – усмехнулся Алан. – Ладно, будет тебе компания.
– Вот спасибо, друг! И все же насчет твоего будущего… Если ты сюда попал, у тебя не может не быть способностей. Что показали результаты теста в институте?
– Да ерунду какую-то: математика, инженерия…
– Жаль, что не химия или биология, а то я с одним парнем познакомился. Прикинь, что он придумал: добавил в ДНК деревьев гены каких-то светляков. И представляешь, листья теперь по ночам светятся! Когда открытие внедрят, наверняка такие деревца будут вдоль всех автотрасс высаживать.
– Ничего себе! Думаешь, получится?
– А мне почем знать? Я что, на ботаника похож? О! – Махавир поднял указательный палец. – Есть идея! Мне недавно показали военный полигон – их тут море. Чего там только нет… Техника – супер, любая фантастика детским лепетом покажется. Если у тебя есть к этому способности, иди к ним, точно не пожалеешь. Такие исследования здесь в большом фаворе.
– Как же тебя пустили? Военные секреты за семью замками обычно прячут.
– Очнись, Джимми, какие секреты? Кому они нужны, раз отсюда выбраться невозможно? В общем, мое дело предложить, а ты сам думай… Ну а сейчас, как ты там говорил? Оторвемся, пока есть возможность?
Весь день приятели наслаждались дарами города, а к вечеру транспортная капсула доставила их в Норд-Энд – один из окраинных районов Шайнинга. Махавир почему-то решил, что в храмах большая толчея. Надеясь, что на отшибе народа будет поменьше, он и предложил это место. Алан сначала засомневался в таком умозаключении. Конечно, Норд-Энд находился далековато от Улья и центральных районов Шайнинга, но в городе с молниеносным транспортом разве это кого-то могло удержать? А потом согласился. Какая разница, куда идти?
Норд-эндский храм Света чем-то напоминал константинопольский собор Святой Софии. Величественный, с огромным куполом. Казалось, здание источало могучую силу, заставляющую трепетать от необъяснимого мистического страха. Внутри храма действительно собралось немало людей, но зал был настолько огромным, что мог без труда вместить и в десять раз больше. Алан обратил внимание, что среди прихожан нет ни одного мабота. Кроме того, все посетители были молоды. Только сейчас он сообразил, что за все время в Шайнинге ему не встретилось ни одного старика или ребенка – любому на вид можно было дать не меньше восемнадцати, но и не больше двадцати пяти. Странно, очень странно. Алан отмахнулся от
