Мариус бросил еще один взгляд на Алайну.
Казалось, она стремительно уменьшилась в размерах. И такая горечь в серых глазах. И губу кусает, вон уже до крови сгрызла.
– Я ничего не брала, – едва слышно, одними губами проговорила она.
– Врешь! Врет она, Мариус! Посмотри, глаза бегают!
И тут его накрыло. Комната дрогнула, подернулась грязно-багровой дымкой.
– Алайна, пошла к себе, живо.
Птичка посмотрела на него с укором.
– Но я…
– Живо! К себе! – Он все-таки сорвался на крик. – Потом с тобой поговорим!
Алайна вздрогнула всем телом и, прижав руку ко рту, выскочила вон.
Но Мариус только входил во вкус. Он развернулся к довольной Ровене. Один шаг – и пальцы сомкнулись на мягком и нежном предплечье бывшей жены.
– А с тобой, моя дорогая, мы пойдем искать кольцо. Да, то самое фамильное кольцо, которое у тебя якобы украли.
– Что ты несешь? – Ровена зашипела дикой кошкой. – И правда украли! Это она его украла! Она!
– Ну конечно, – улыбнулся он.
Видать, улыбка вышла особенно зловещей, потому что Ровена вдруг осеклась и примолкла.
Мариус, не прилагая особых усилий, поволок ее за собой, в гостевую спальню. Жахнул дверью так, что побелка посыпалась с потолка, затолкал внутрь Ровену, зашел сам. И старательно закрыл дверь.
– Ищи.
– Где? Украли его! Ты не в себе, Мариус? Ты меня не слышишь?
– Очень хорошо слышу.
– Ты мне сделал больно!
– И будет еще больнее. В твоих интересах кольцо разыскать, Ровена.
– Ты меня что, ударишь? – Она всхлипнула.
– Нет, зачем, мне это даже не нужно. Я ведь страж, ты забыла?
Она не поверила. Разразилась рыданиями, насквозь фальшивыми, как и вся сама.
– У меня его укра-а-али, твоя девка украла…
И тогда Мариус поднял руку. Всего лишь поднял руку, вокруг которой взвилось призрачное зеленое пламя.
– Я тебе сожгу лицо, – сказал очень спокойно, – а твоему дурачку-мужу скажу, что ты сама упала на кухне в кипящее масло. Могу начать прямо сейчас, чтобы у тебя не было причины сомневаться.
Ровена взвизгнула и, опустившись на колени, принялась шарить под кроватью. А ему хотелось ее убить. Очень хотелось, чтобы дала повод сорваться окончательно.
Наконец она поднялась на ноги.
– Ну вот, нашлось. – И глаза бегают, в лицо не смотрит. – Надо же, просто закатилось под кровать. А я-то думала…
– Тебе лучше вообще не думать, это тебе не к лицу, – процедил Мариус. – А теперь…
Выхватил у Ровены кольцо. Схватил за руку, поволок ее, уже в голос подвывающую, к двери.
– А теперь вон из моего дома! Если еще раз сломается ось – ночуй в поле. Поняла?
– Но как же я…
– Мне плевать. Иди на конюшню, ищи Эндрю, что хочешь делай. Появишься еще раз на пороге – изуродую.
И с чувством подтолкнув Ровену со ступеней, захлопнул двери.
Сжал в кулаке отвоеванное кольцо, которое принадлежало еще бабке. Вдохнул – выдохнул. И пошел к Алайне.
Дойдя до ее комнаты, прислушался. Внутри было тихо, очень тихо. Подозрительно тихо. И снова екнуло сердце, нехорошо так, прямо болью потянуло. Мариус постучался.
Тишина.
– Алайна! Это я. Можно войти?
Снова тишина.
– Алечка, открой. Пожалуйста. Неужели ты думаешь, что я ей поверил?
Нет ответа.
Мариус легко вынес дверь плечом и, задохнувшись от ужаса, замер посреди пустой комнаты. Окно было распахнуто настежь, в воздухе кружилось несколько ярко-синих перышек.
– Нет. Нет-нет… Алайна, только не так…
Взгляд зацепился за сваленную в угол одежду. То самое клетчатое платье, в котором она была с утра. И нижнее белье тоже было там.
Ему не верилось, не хотелось верить в то, что она все-таки отважилась.
Да что вообще случилось?
А то, что Альку обвинили в воровстве. И она хорошо помнила, что он ей сказал тогда, в самом начале. Украдешь – сам руки отрублю.
И поэтому решила сбежать.
Мариус закрыл глаза, прислушался к себе. Ошейник, знак повиновения, на Алайне больше не ощущался, а это значило, что она успела улететь далеко. Идиот. Почему не сделал привязку ошейника к собственной магической сути? Не верил. Не верил всерьез, что у нее хватит духу убежать. А теперь что?
– Что же ты наделала, – пробормотал он.
Совершенно не понимая, как быть дальше, шагнул к столу. Там лежал лист бумаги, вырванный из альбома, придавленный сверху той самой маленькой вазочкой, которая досталась Але от матери, а на листе был рисунок, мастерски выполненный углем. Лицо мужчины, которого Алайна видела в башне.
С бумажного листа на Мариуса смотрел Магистр. Но Мариус уже не удивлялся ничему, вообще ничему.
Он перевернул лист и понял, что на обратной стороне Алайна оставила ему записку.
«Ты говорил, что я для тебя что-то значу, но я видела, как твоя бывшая жена пошла к тебе ночью. И когда она лгала, ты ей поверил. А я поверила тебе. Прощай. Я улетаю туда, где для меня будет место».
Он выругался. Ну конечно! Карты легли так, что Алайна видела, как Ровена зашла, но не стала дожидаться, когда выйдет. И утром… Утром он просто приказал ей идти к себе, а она поняла все по-своему. Мариус все смотрел на портрет Магистра, а видел перед собой лицо своей птички. Но не печальное, не испуганное, как утром, а счастливое, с розовыми щечками, с лукавой улыбкой… Как вчера.
– Крагховы бабы, – вырвалось у него, – куда ее понесло?
Мариус со злостью смял рисунок и швырнул его на пол. Ясное дело куда. За Пелену. Туда, к своим.
Совершенно не понимая, что теперь делать, Мариус медленно подошел к окну и закрыл его. Огляделся, как будто что-то могло оказаться полезным в этой комнате. Но что здесь искать? И без того ясно, куда подалась Алайна Ритц, если даже панталоны оставила. Мол, подавись ими, коль принимаешь у себя по ночам фье Ровену.
Взгляд цеплялся за разбросанные по полу яркие перья, красивые, переливчатые, играющие на свету всеми оттенками ультрамарина. Алайна, Алайна, что же ты натворила? Почему у тебя не хватило храбрости чуть-чуть подождать? Или гордость свое взяла?
Мариус устало потер переносицу и подумал, что ему просто необходимо немного побыть в тишине и одиночестве, чтобы принять решение, причем принять его не сердцем – сердце-то приказывало тотчас все бросить и отправляться искать девчонку, – но рассудком, постаравшись учесть все за и против. И обязательно – возможные исходы ситуации.
Он никогда не принимал решений сгоряча. Он всегда старался все обдумать, взвесить и предсказать результат. Даже когда отправлялся с Алайной подглядывать в самое верхнее помещение башни, перво-наперво все обмыслил и решил, что именно так и следует поступить – ну, чтоб убедиться, что слова Фредерика не были пустыми. И что его смерть далеко не случайна, и что все совсем не так, как это преподносилось на протяжении нескольких столетий. Убедился. Вместо Ока Порядка в башне оказался Магистр собственной персоной, который занимался тем, что, похоже, жрал стекающую со всех сторон магию Пелены, которая была ему доступна.
Но это дивное знание только добавляло вопросы.
А еще породило мысль, что, возможно, не так страшно падение Пелены, каким его представляет Магистр.
И если на минутку допустить, что Риверрон, его войска и другие люди оказались за Пеленой и не погибли, а постепенно переродились в крагхов… То была велика вероятность
