Отсюда можно было видеть весь дворец. Алька никогда в жизни не встречала ничего подобного – здание наползало на отвесную скалу и походило на гигантскую грибницу или на пласт мха. Кривые башни, лестницы и коридоры были перевиты меж собой самым невероятным образом, и все это оставляло впечатление вязаного кружева цвета выбеленной солнцем кости.
– Нравится? – прошелестел над самым ухом Сантор.
– Не знаю, – прошептала она растерянно, – все это выглядит очень непривычно.
Кое-как собравшись с мыслями, Алька повернулась и посмотрела в непроницаемые глаза того, кто был ее отцом.
– Почему крагхи убивают людей? Почему убили моих приемных родителей? Они ведь вырастили меня. Нашли на пороге дома и не отнесли в приют, а забрали к себе. Почему их убил крагх?
Сантор нахмурился, но смотрел не отрываясь, как будто хотел объять ее всю взглядом, почувствовать, проникнуть в самые потаенные мысли.
– А что потом случилось с этим крагхом?
Алька сглотнула вязкую слюну.
– Я… я убила его. Обратилась в первый раз. Не знаю, как это у меня получилось. А он не сопротивлялся.
– Потому что почуял мою кровь в тебе, хоть и был не в себе, – спокойно подытожил Сантор. – Послушай меня, малышка. Во-первых, клянусь этим солнцем, я не отдавал приказа убить твоих приемных родителей, потому что не знал об их существовании. Я и тебя-то найти не мог – так, чувствовал только, что ты есть. Во-вторых, мы живем за Пеленой, на землях, искореженных последней магической войной, и все мы время от времени подвержены влиянию Пелены. Имя ему – кровавое безумие. Иногда, попав в его сети, крагхи уходят за Пелену и попадают в земли Порядка, или как вы их еще называете. И тогда… Ничего хорошего тогда не происходит.
Алька покачала головой. Оказывается, все так просто. Случайность. Так бывает. А до горя девушки, которую сочли двуликой, и ее маленького братика никому нет дела.
– А откуда тогда двуликие? Я, выходит, крагх. Но кто тогда двуликие?
– Я не знаю, – Сантор вдруг ухмыльнулся, – я понятия не имею, кто такие двуликие в людских землях. Но ни я, ни мои подданные не имеют к этому ни малейшего отношения. Это проблема людей и тех, кто клялся их охранять.
Алька отвернулась и стала вновь разглядывать дворец. Грандиозное сооружение. Прекрасное в своей сложности и отталкивающее в неестественности. В самом деле, не должны ведь башни сплетаться друг с дружкой, словно корни гигантского дерева.
– Значит, вы тоже ничего не знаете ни о Пелене, ни о проклятии двуликости, – вздохнула она.
– Говорят, первые крагхи были сильными магами и могли изменять сущее, – сказал Сантор, – говорят, это они построили дворец. И я склонен этому верить, потому что кое-какие книги остались после них. Записи о том, что происходило здесь столетия назад, в последнюю магическую войну. Там, возможно, есть ответы на твои вопросы, маленькая птичка.
– И что, неужели за все эти годы никто не удосужился разобраться во всем этом?
Сантор выдавил кислую улыбку.
– Книги опечатаны магией, Алайна. А магов среди нас не осталось. Совсем. Как будто Пелена вытянула всю магию. Только неужели вся магия мира способна удержаться в этой странной пленке?
Они помолчали. Потом Сантор проговорил тихо:
– Мы вряд ли когда-нибудь узнаем об этом. Остается жить, как получается.
Они медленно пошли дальше по галерее. Воздух в горах был свеж, напоен холодом близких ледников, и Алька невольно ежилась, а потом и вовсе поймала себя на том, что нахохлилась, как воробей на ветке.
– Я все равно не понимаю, – нерешительно сказала она, – меня пытался убить крагх.
– Возможно, это был двуликий…
– Нет, – она упрямо качнула головой, – настоящий крагх. Когда Мариус убил его, он не обратился.
– Мариус, – повторил Сантор, – это тот, кто заставил тебя ходить в ошейнике?
Алька заставила себя беззаботно улыбнуться.
– Не важно, совсем не важно. Вы не слушаете меня, ваше величество. Меня пытался убить крагх. За что? Кому я могла перейти дорогу?
– Да никому, Алайна. Ты единственная из моих выживших детей. Твой брат, которого Альбертина родила за два года до тебя, пропал, мы его так и не нашли. Ходили слухи, что он в припадке кровавого безумия ушел за Пелену и там его убили.
– А как же ребенок, которого сейчас носит Арианна? – не утерпела Алька. – Это же ваш ребенок?
– Да, этот ребенок будет считаться моим и Велейры, моей нынешней спутницы. Но корону унаследуешь ты, по праву старшинства.
– Простите, значит, Велейра не может иметь своих детей?
Сантор неопределенно пожал плечами:
– Когда речь идет о наследовании трона, ребенок должен быть от владыки. Должна быть моя кровь. У Велейры есть дети от раба, но они тоже не будут наследниками.
Алька ничего не ответила, но в глубине души снова пожалела, что рядом нет Мариуса. Уж он-то наверняка разобрался бы во всех хитросплетениях жизни крагхов. Вот уж воистину искореженный магией мир. И зря, очень зря Сантор не принимает всерьез эту самую Велейру. Наверняка та еще штучка. Но откуда ей знать, где Алька, если даже Сантор не мог этого знать наверняка?
– А если я заведу ребенка, он тоже будет наследником? – Она все же задала вопрос, который вертелся на языке.
– Разумеется, Алайна. – Владыка крагхов сделал паузу. – Я очень рассчитываю, что в скором времени ты подаришь мне внука. Жизнь полна неожиданностей, а королевский род не должен прерываться.
– Я очень надеюсь, что вы позволите мне хотя бы выбрать самой отца ваших будущих внуков, – обмирая от собственной храбрости, тихо сказала Алька.
– Позволю, конечно. – Сантор усмехнулся. – Через несколько дней я отвезу тебя на рынок, выберешь себе раба, который приглянется, и от него понесешь.
– А если не получится?
– Тогда выберешь следующего, – невозмутимо ответил родитель. – У нас богатый выбор как мужчин, так и женщин.
К вечеру Алька совсем приуныла. Почему-то, спеша к Пелене, она думала, что будет свободна хотя бы там. Но нет. И здесь она осталась птицей в клетке. И неизвестно еще, что хуже – пять лет рабства у приора Эльдора в доме, где можно поболтать с Эжени, обменяться словечком-другим со старенькой Марго да и с самим приором, или во дворце, где из людей она встретила пока только Арианну, а впереди ждет странный брак с двумя мужчинами.
Она едва притронулась к обеду, который ей принесли в комнату две пернатые девушки. Каша выглядела странно и была как будто сварена из чрезмерно крупных, с ноготь большого пальца, гречневых зернышек, а мясо тоже не внушало доверия – у Альки возникло впечатление, что для нее ободрали и зажарили крупную жабу. Не то чтобы Алька была переборчива в еде, но тут, глядя на торчащие лапы в хрустящей корочке из панировочных сухарей, не решилась отведать. Уж больно зверек и правда жабу напоминал, а жаб Алька с детства не любила.
Впрочем, к вечеру снова пришла Арианна, принесла новую одежду, кипенно-белую, расшитую крошечными пластинками горного хрусталя и серебряными цветами. Девушка
