– Я тебя тоже люблю, Мариус. И это правда. Даже не знаю, как это получилось.
Потом он снова ее поцеловал, но как-то совсем по-другому, напористо и требовательно. Повсюду была теплая вода – и его руки, так умело будящие в ней жаждущую ласк женщину. Алька стонала и выгибалась, когда Мариус ласкал ее грудь, когда прикусывал чувствительную кожу, заставляя ерзать под собой и умолять, просить о большем. Алька обнимала его бедрами, стремясь быть еще ближе, так, чтобы между ними совсем ничего не осталось, чтобы врасти друг в друга, стать целым. И когда мир вспыхнул перед глазами и рассыпался мелкими цветными пятнышками, Алька обмякла в воде, продолжая обнимать своего мужчину. Он уткнулся носом ей в ямку у основания шеи и молчал, а она зарылась пальцами ему в волосы и рассеянно гладила, все еще не понимая, как могло случиться, что они – вместе. Страж Надзора и двуликая, которые, впрочем, ради себя не побоялись перевернуть мир.
А когда посмотрела на свою руку, испуганно пискнула. На кончиках пальцев, искрясь, плясали колкие мерцающие искорки.
– Мариус, – шепотом позвала она, – посмотри. Что это?
Он повернул голову и вздрогнул. Алька почувствовала, как его тело напряглось. А потом Мариус вдруг тихо рассмеялся, совсем как мальчишка, сделавший удивительное открытие.
– Это магия, птичка. Это тебя зацепило, когда ты разбила артефакт и высвободила все энергетические потоки.
– Магия? Но как же так! – Алька с недоумением смотрела на веселые искры.
– Выходит, ты тоже теперь маг, – сказал Мариус, не переставая улыбаться, – мой самый сильный и могущественный маг.
У них действительно было мало времени, и поэтому следующим утром они отправились в Эрифрею. Конечно же порталом. И Алька впервые надела то самое платье из голубого с сиреневым отливом бархата, с расшитыми жемчугом рукавами. Оно, конечно, было немного не по сезону, но, во-первых, Мариус совершенно серьезно потребовал посетить «Золотой ирис» и выбрать там шубку, во-вторых, в Эрифрее было теплее, чем в Роутоне, ну а в-третьих, если путешествовать порталами, замерзнуть попросту не успеешь.
Он ждал ее в холле, и едва Алайна появилась на лестнице, тут же впился в нее цепким, таким привычным взглядом. Сам Мариус был одет в форменный сюртук приора Надзора, черный с золотыми шнурами, означающими высшую ступень посвящения.
– Ты такая красивая, Алечка, – сказал он, протягивая ей руку и помогая сойти с последних ступеней.
А у Альки в голове как будто вторил голос мамы: «Ты такая красивая, Алечка».
И от этого сладко щемило в груди, хотелось остановиться, обдумать все происходящее. Но времени не было, а дел впереди полно.
Поэтому через час она уже стояла перед высоким зеркалом в том самом «Золотом ирисе», вполуха слушая льстивые шепотки продавщиц и с изумлением рассматривая пушистое манто на своих плечах, сшитое из шкурок светло-серых зверьков.
А еще час спустя они с Мариусом рука об руку шли по аллее к школе для мальчиков. Свободной рукой Алька прижимала к себе пухлый сверток, содержимое которого предназначалось Тиберику и над которым, посмеиваясь, как следует поработал приор Эльдор.
В Эрифрее действительно было чуть теплее, чем в Роутоне, но все равно зима неотвратимо вступала в свои права. Небо затянуло сизыми тучами и нет-нет да и срывались мелкие снежинки.
Пришлось немного подождать в холле, пока Мариус ходил позвать воспитателя, чтобы тот привел Тиба. Она подумала о том, что стоило бы потом зайти к директору, чтобы поблагодарить его за «Дыру в стене», которая сыграла решающую роль во всем происшедшем. Но к директору – чуть позже. Они обязательно пойдут к нему, и Мариус, возможно, даже расскажет о том, что произошло на самом деле. Сейчас стоило дождаться Тиба.
Сперва вернулся Мариус. Подошел к ней и, положив ладони на талию, притянул к себе. Алька подняла голову и взглянула в лицо мужчины, которого любила. Она каждый раз на него смотрела и не могла налюбоваться. И как он ей мог казаться некрасивым, злым и старым? Благородное лицо. Высокий лоб, черные брови вразлет. Выразительные глаза, твердый подбородок. И красиво очерченные губы, которые умеют быть такими нежными. Как она раньше не рассмотрела? Или, наоборот, рассмотрела, но не сразу поняла, что именно увидела?
– Волнуешься? – тихо спросил Мариус.
– Немножко, – прошептала Алька. – Даже не знаю, как ему сказать.
– Я скажу, – решительно ответил он.
В этот миг из арочного прохода вынырнул воспитатель, за которым шел Тиберик. Алька смущенно отодвинулась от Мариуса, с удивлением разглядывая брата. Ей казалось, что за прошедшие дни Тиб как-то сильно вытянулся, подрос, и личико обрело очень вдумчивое выражение. Как-то он очень стал похож на своего отца, приемного отца Альки. На Тибе была темно-коричневая школьная форма, штанишки и курточка, и белая форменная рубашка.
– Алечка! – воскликнул он и остановился как вкопанный.
Прижал ладошки к груди, глядя на нее широко распахнутыми глазами, и уже чуть тише добавил:
– Какое пла-атье!
Потом взглянул на Мариуса и решительно побежал к нему, порывисто обхватил за ноги и обнял, прижимаясь лбом к полам черного сюртука.
– Ниат Эльдор! Я по вам ужасно, просто ужасно соскучился. И Алечку ждал… А это вы ей платье купили?
Мариус потрепал мальчика по макушке, потом мягко отстранил его.
– Я и тебе кое-что купил.
Тут Алька сообразила, что самое время вручать подарок и что Тиб первым обнял Мариуса, а вовсе не ее. Но она не рассердилась, наоборот. Мальчики всегда тянутся к мужчинам. И дружба у них тоже мужская, и интересы свои, другие. Отверткой в артефактах поковыряться или там из деревяшек кораблик смастерить.
Она присела на корточки перед Тибом и протянула ему сверток:
– Тиб, это тебе.
– А что это?
– Открывай, тебе наверняка понравится, – сказала Алька и, не удержавшись, погладила его по щеке. – Открывай.
Ведь это по-прежнему был ее маленький братик, такой родной и любимый.
Внутри оказалась самая обычная жестяная банка с печеньем, перетянутая алой лентой.
– Открывай-открывай, – добавил Мариус, – попробуй одно. Я думаю, понравится не только тебе, но и твоим соседям по комнате.
Тиберик недоверчиво глянул на него, а потом, решившись, потянул за ленту и снял крышку.
Печенье, которое лежало внутри, выглядело вполне обычным овсяным печеньем с сахарной глазурью. Однако стоило Тибу взять одно, как оно, рассыпая золотые искры, выпрыгнуло из пальцев, подскочило высоко над головой, а затем, сделав круг, мягко приземлилось обратно Тибу на ладонь.
– Ух ты! – выдохнул он. – А его есть-то можно?
Мариус, которому и самому, видать, понравилось выступление печенья, усмехнулся:
– Конечно, можно. Но только когда оно полетало и осталось без магии.
– А если его съесть с магией? – серьезно спросил Тиб. – Я тоже летать начну, как печенье?
Мариус озадаченно глянул на Альку, но она только строго поджала губы. Еще чего не хватало. Полная школа летающих мальчишек.
– Люди от этого не летают, – сказал Мариус. – Послушай, Тиб, мне нужно сказать тебе кое-что важное.
Тиберик с опаской откусил кусочек печенья, пожевал.
– Вкусное. Спасибо вам, ниат Эльдор. Можно я всех угощу?
Мариус улыбался как-то особенно светло, и Алька поймала себя на мысли, что готова бесконечно долго смотреть на
