«Алька! – При мысли о том, что все происходящее – не просто так, Мариус просто похолодел. – Алька, зачем? Что вы там задумали?»
Но, может быть, Алайна тут ни при чем?
Может быть, просто Авельрону надоела такая жизнь и он решил ее оборвать любым способом? А поскольку ошейник не давал ему наложить на себя руки, просто попытался напасть на Магистра.
– И вот теперь посмотри, Мариус, что бывает, когда кто-то пытается меня ослушаться. Тебе повезло. Твое тело неприкосновенно.
– Оно не так удобно, как тебе кажется, – пробормотал Мариус.
Он не хотел знать, не хотел даже думать о том, что сейчас сотворит человек, который был ему как отец. Внезапно Авельрон дернулся наверху, под потолок, и прорычал:
– Ты все равно сдохнешь, тварь!
– И что же меня убьет? – без тени улыбки поинтересовался Магистр. – Неужели ты? Или он? – ткнул пальцем в Мариуса. – Впрочем, мне неохота с тобой спорить. Время идет к утру. Тебе, Мариус, осталось совсем немного. Можешь помолиться. Хотя ты не часто это делал раньше.
Магистр уселся на стул, отодвинул его так, чтобы хорошо было видно висящего под потолком Авельрона, подмигнул Мариусу и слегка пошевелил пальцами.
Нити, которые опутывали крагха, потекли, смещаясь, растягивая руки и ноги Авельрона, распиная его под потолком. Лицо крагха было залито кровью, и вниз срывались редкие капли, звонко шлепаясь о камень.
Потом Магистр что-то сделал, отчего тело Авельрона дернулось, и Мариус услышал, как крагх захрипел. Невидимая обычному глазу сила раскрыла одно крыло и резко дернула его в сторону. Авельрон даже не закричал. Он просто повис в светящихся путах. А Мариус, слушая страшный хруст, с которым из плоти выламывается кость, снова вцепился в ускользающую ниточку магии.
Магистр его не получит. Никогда.
На пол плеснуло кровью, уже щедро. Неспешным движением Магистр отшвырнул в угол оторванное крыло.
– Э, нет, так дело не пойдет… Хочу, чтоб он все понимал.
И прищелкнул пальцами. Голова крагха дернулась, он открыл глаза, уставился мутным взглядом на Мариуса. На губах блуждала улыбка сумасшедшего. А еще через мгновение крагх завыл в голос, задергался, и Мариус с содроганием понял, что уже хрустит и второе крыло. Оно точно так же отлетело в сторону, и точно так же Авельрон совершенно безжизненно обвис в держащих его путах.
– Как муха, – пробормотал Магистр, – сперва крылья, потом руки, потом ноги.
– Да чтоб ты сдох! – сорвалось с губ.
И Мариус, не совсем сознавая, что и зачем делает, швырнул Магистру в голову тот маленький шарик магии, который удалось вытянуть из привязки к медальону.
Это было ошибкой.
И вреда не причинил, и лишил себя последней надежды убежать в небытие.
Магический комок, попав в висок Магистру, расплескался, рассыпался искрами, чтобы затем попросту впитаться в белую кожу чудовища.
– Недурственно, – заметил Магистр, тряхнув головой. – Только бесполезно. Маловато для меня.
Он махнул рукой, и тело Авельрона с глухим стуком упало на пол. Магистр повернулся к Мариусу.
– Где это ты привязку оставил, а? Ну-ка, посмотрим, посмотрим…
– Ну смотри, – прошептал Мариус, обрезая привязку. Вот это он сделать успел. И медальон на шее его любимой птички перестал пульсировать вместе с биением сердца.
Оставалось только придумать, как теперь умереть самому. Быстро, чтобы Магистр не успел вмешаться. Откусить себе язык и попытаться захлебнуться кровью? Соображай быстрее, Мариус Эльдор. Мгновение, еще одно…
И в этот миг что-то произошло.
Лицо Магистра будто взялось рябью, его всего передернуло, словно невидимый кукловод разом дернул за все нити.
И затем, через удар сердца, на Мариуса обрушилась волна магии.
Откуда она взялась, он не понял – да и не хотел понимать. Он вцепился в целительный поток, впитывая ее и воспаряя в завихрениях энергии. Звонко клацнув, лопнули цепи. Мариус ощутил себя плывущим в бушующем море. И вокруг – свободная, совершенно свободная магия, которой теперь было достаточно повсюду. Не в Пелене. И не в самом Мариусе, которому вливали вытяжку той самой Пелены, чтобы сделать магом. Теперь магии было вокруг столько, что можно было черпать до бесконечности.
И Мариус не стал медлить. Видя, что Магистр тоже оправился от удивления, нанес удар первым, сминая, давя то, что было оболочкой человека и носило в себе магическую тварь.
– Не боишься? – прошипели вмиг почерневшие губы.
Мариус не успел ответить. Что-то произошло с Магистром такое, к чему он, Мариус, не имел отношения. Белое лицо стремительно съеживалось, сминалось, как лист бумаги, брошенный в огонь. Тело Магистра комкалось, сворачивалось по-змеиному, руки и ноги складывались бумажной гармошкой. Кожа поползла лохмотьями, обнажая почерневшую плоть, рот раскрылся в немом вопле, обнажая неожиданно острые зубы.
Мариус попятился.
Нужно было помнить, нечто важное помнить!
Магистр говорил, что сам почти что стал магией.
А теперь, когда она плескалась повсюду, не получится ли у него все же занять столь вожделенное новое тело своего потомка?
И успел вовремя. Огородился энергетическим щитом в тот самый миг, когда прямо в него с хлюпающим звуком впечаталось нечто, поселившееся в потоках магии, но ей все же не ставшее.
– Сдохни! – прошептал Мариус, отшвыривая от себя тварь. – Ты никогда не станешь мной!
Ему показалось, что он услышал тонкий, заунывный вой. Расплываясь жирным пятном, след Магистра в магических потоках рвался на части, но не мог удержать форму. Темные клочья уносило сверкающей бурлящей рекой – прочь и навсегда.
Мариус облегченно выдохнул. Огляделся, отгораживая сознание от магического восприятия действительности. Вокруг по-прежнему бушевала магическая энергия, и это было так странно, так ново… И означало только одно: кто-то нашел артефакт Магистра и кто-то разрушил Пелену.
Не нужно быть гением, чтобы догадаться.
Но это было невозможно. Разве может хрупкая птичка перевернуть мир?
И ответил сам себе – еще как может. Именно такие и рушили древние империи, а потом возводили новые.
Теперь ему нужно было спешить. Найти ее, сказать, что все закончилось…
Но Мариус, не глядя больше на почерневшие останки Магистра, бросился к Авельрону, опустился на колени. Крагх лежал на животе, разбросав в стороны руки и ноги. Вместо спины была мешанина мяса и костей. Мариус осторожно тронул его за руку, и на пальцах остались черные перышки. Провел по предплечью – перья осыпались с Авельрона, словно осенняя листва во время листопада.
«Пелены больше нет. Крагхов больше нет. Двуликости больше нет».
– Авельрон, – тихо позвал Мариус, – ты меня слышишь?
Нет ответа.
Тогда Мариус осторожно повернул раненого лицом к себе. Авельрон был без сознания, но это было хорошо, куда лучше, чем умирать от боли в сломанной спине.
– Держись, – попросил он, – пожалуйста. Я тебя вытащу.
И, закрыв глаза, черпнул искрящейся магии, вливая ее в тело мужчины.
О, это было как земля и небо – лечить собственным резервом Пелены или пользоваться безграничной энергией, от которой все пыхало искрами. Магия была послушна Мариусу. Подчиняясь формулам, она выстраивалась в необходимые структуры и текла, текла в искалеченное тело, восстанавливая, давая надежду не только на жизнь, но и на
