– Ладно, в виде исключения, – заговорщически шепнула она. – Палата номер 32, прямо по коридору слева. Вот вам гостевые пропуска. – Дама подмигнула Тристану. – Только ради нашей общей любви к Дублину! – добавила она кокетливо, вручая им три пластиковых карточки с надписью: «Посетитель».
Тристан нежно сжал ее руку в ладонях и, прочитав имя на бейджике, проворковал: «Спасибо, Линда, спасибо!».
Ника с Интегралом тоже торопливо поблагодарили женщину, боясь развеять чары, которые наслал на бедняжку Тристан.
– Вот ради чего стоит быть ирландцем! – заметил Тристан с шутовским самодовольством, когда они оказались в нужном коридоре.
Пройдя дальше, они подошли к окошку в стене, за которым сидел немолодой мужчина и читал глянцевый журнал.
– Добро пожаловать в «Идилвелл»! – приветливо воскликнул он, поднимая створку. – Просьба сдать в камеру хранения шарфы, длинные бусы, шнурки, ремни и тому подобное! – Он протянул им пластиковый поднос. Троица остолбенела – подобных требований никто не ожидал. Потом до друзей дошел мрачный смысл того, что стояло за этими правилами. Они послушно расстегнули ремни, вытащили шнурки из ботинок и сложили все на поднос.
– Спасибо! – кивнул тот.
Ребята молча двинулись к следующей двери.
– Минуточку! – окликнул их мужчина и показал на шею девушки. – Снимите цепочку, пожалуйста.
Ника невольно схватилась за жетон.
– Вообще-то я ее никогда не снимаю…
– Правила есть правила! – Охранник пожал плечами.
Ника неохотно сняла жетон и бережно положила на поднос. Троица прошла дальше по коридору мимо зоны отдыха и небольшой библиотеки. Следуя за указателями, которые вели к палатам, Ника внимательно осматривалась и то и дело замечала разные странности. Клиника была не просто дорогая, а очень дорогая. Но, судя по унылому подвалу, который служил журналисту жильем, чего-чего, а больших денег у Джейка Мэннинга точно не было. Кто же оплачивает его золотую клетку?
А еще эта лечебница чем-то напоминала дом престарелых. В таком месте Ника побывала всего один раз, совсем маленькой, когда навещала свою бабушку, но все равно запомнила кое-какие детали этого визита.
Шагая по роскошным стерильным коридорам, она то и дело воспроизводила в памяти тот день. Например, в доме престарелых было очень тихо, только иногда слышались какие-то странные звуки: возгласы, звон разбитого стекла, грохот падения. Здесь, в лечебнице «Идилвелл», стояла такая же тишина. Мимо Ники прошло несколько пациентов, и ей бросилось в глаза, что у них, как у обитателей дома престарелых, в глазах словно погас свет.
Интеграл старался держаться поближе к Нике, а Тристан, наоборот, выступил вперед, возглавив их небольшую процессию.
– Мы пришли. – Он остановился у двери с номером 32.
Ника постучала, и они замерли, ожидая, когда им откроют. Интеграл напряженно сопел ей в затылок. Дверь распахнулась. Медсестра средних лет в бирюзовом халате держала в руках сложенное полотенце.
– Здравствуйте, мы пришли навестить Джейка, – несмело проговорила Ника, растягивая губы в улыбке.
– Здравствуйте, – удивленно ответила медсестра, отступая в сторону и пропуская всех троих в палату.
Комната была просторная и очень светлая. Джейк Мэннинг лежал на широкой кровати, до пояса укрытый одеялом, которое было аккуратно отвернуто, словно кто-то застелил постель вместе с лежавшим в ней больным. Увидев его, девушка только сейчас поняла, что они даже не задумались о последствиях своего поступка: вдруг Мэннинг сейчас закричит, что знать их не знает! Перед ее мысленным взором пронеслись все безумства, которые она совершила за последнее время, однако обманом проникнуть в закрытую лечебницу – это можно было бы поставить первым в списке.
– С ним особенно не пообщаешься, – равнодушно заметила медсестра.
– Простите, а можно нам побыть с ним наедине? – учтиво поинтересовался Тристан.
Медсестра кивнула – она была только рада уйти.
Оставшись одни, Интеграл, Тристан и Ника переглянулись и приблизились к кровати. Журналист, похоже, спал, из левого уголка запекшихся губ тянулась ниточка слюны, оставив пятнышко на подушке, на которой он полулежал.
Ника медленно подошла и поглядела на него. У нее сжалось сердце при мысли об Алексе, Алексис и всем семействе Мэннингов. Она легонько тронула Джейка за плечо – мужчина открыл глаза. Выглядел он гораздо старше и гораздо изможденнее, чем в тот день, когда его схватили в Вилдвуде.
– Здравствуйте, сэр, – твердо проговорила Ника. – Извините, что вынуждена вас побеспокоить. Меня зовут Ника. Я пришла спросить у вас кое-что о… о вашей работе. Вы ведь не возражаете?
Последняя фраза замерла у нее на губах – стоило Нике взглянуть в его пустые глаза, как надежда узнать что-нибудь практически испарилась. Подойдя ближе, Тристан постарался поймать и удержать взгляд мужчины:
– Мы хотели попросить вас рассказать нам о Вилдвудской академии и о вашем расследовании. О том, что делается в этой школе, – закончил он. Джейк скосил на него глаза, но взгляд его тут же снова стал бессмысленным, словно Мэннинг то приходил в себя, то отключался. Тристан развел руками: – Его накачали успокоительными. Ничего не выйдет.
Интеграл помертвел от ужаса и вжался в стену:
– Наверное, лучше просто уйти! Дело плохо!
– Давай-ка сначала покажем ему фотографии. – Ника протянула руку к Интегралу, тот вложил в нее мобильник. Сначала девушка вывела на экран фото вилдвудского кампуса и поднесла к лицу Джейка.
– Расскажите мне об этом месте, – мягко попросила она.
Мэннинг пробормотал что-то неразборчивое и отвернулся.
– Пошли уже, – шепотом взмолился Интеграл, покосившийся на дверь.
– Еще чуть-чуть, – отозвалась Ника.
Джейк снова пустил ниточку слюны, потом показал в окно. Ника не сдалась, обошла кровать, чтобы снова оказаться к нему лицом, и показала портрет сестры Смит. Журналист сосредоточился на портрете и замер. Затем снова посмотрел в окно и безвольно махнул рукой в ту сторону. Все его движения были медленные, ватные, слабые. Ника страшно разозлилась на здешних врачей: во что они превратили этого страстного, красноречивого борца за правду, каким он когда-то был. Его же здесь должны лечить!
– КХ4563, – сонным голосом проронил больной.
Ника поглядела на Тристана и Интеграла. Те только пожали плечами.
– КХ4563, – уже настойчивее повторил журналист.
Дверь открылась, вошел медбрат с подносом.
– Прошу прощения, пора принимать лекарства! – весело сказал он.
«Эти ваши лекарства Джейку уж точно не помогают!» – чуть не закричала Ника. Журналист покорно глотал таблетки одну за другой. «Сколько раз в день ему приходится это делать?» – с горечью думала девушка. По выражению лиц друзей она видела, что они тоже шокированы.
– КХ4563, – сказал журналист, проглотив последнюю таблетку. – КХ4563, КХ4563, КХ4563! – С каждым разом голос его звучал все громче и громче.
– Да-да, мы поняли, КХ4563, – попытался успокоить его медбрат и небрежно похлопал журналиста по плечу, будто ребенка, чтобы тот не закатил истерику. – Он все время это твердит, – как ни в чем не бывало пояснил мужчина, повернувшись к Нике, Интегралу и Тристану, словно перед ними был выживший из ума старик, который болтал всякую
