Но снова и снова накатывает. И больнее всего, что так и не позвонил маме.
Всплыла еще одна отчетливая картинка:
Троллейбус, двери открыты.
- Ну, не поминай лихом брата Колю!
- Колю? А кто это?
- Я, я - Коля!
И Николай таки втискивается в закрывающиеся уже двери.
Узнал хоть, как зовут, а то все квартиросдатчик, квартиросдатчик. Вот и познакомились.
Утром, почувствовав приближающийся вал ночных мыслей, резко встает, стягивает с себя майку, еще одна есть в сумке, и, примерившись, одним движением рвет ее пополам. С остервенением моет полы раз, другой, до чистоты, словно пытаясь смыть что-то и в себе, только пятно от пролитой водки никак не исчезает. Чуть подсохнет, и вот он - остров, на который тебя забросила жизнь. Сотри его, или выберись. Не можешь?
Он идет на почту. У лифта мужик:
- Ты с похмелья, что ль?
Сергей неопределенно поводит плечом, лифт ухает где - то внизу.
- Поправься, - мужик протягивает початую бутылку.
- Денег нет, вчера все пропил.
- Какие деньги? Давай, - мужик дружелюбно протягивает бутылку, - Этих... ульи... поговорить не с кем. К Ваське зашел - дома нет.
- Не буду, - Сергей уже бежит по лестнице.
Мужик с сожалением ворчит вслед.
На почте он быстро врет маме, что все хорошо, питается нормально, денег хватит до зарплаты.
- Я тебе письмо послала на Главпочтамт
- Время вышло, разъединяю.
Письмо. Ему важно именно сегодня получить письмо. Но ехать не на что. Пешком? Он вытаскивает завалявшиеся, мятые талоны. Есть! Один целый. А обратно можно и пешком.
...На почте вместе с письмом ему вручают и перевод. Не послушалась, послала. Он покупает в магазине напротив минералку, пьет, и, прислонившись плечом к стене, читает письмо, но даже не может уловить смысла, слезы стыда и раскаянья у самых глаз, временами он резко вздыхает, сглатывая, гася, рвущийся наружу всхлип. "Прости, мама, прости, как в детстве бормочет он. Я больше не буду". Никогда еще с такой искренностью не понимал он свою вину перед ней. В письме мама просит поставить свечку в Храме, как бы от нее. И он идет в Храм. Ставит свечку. И долго сидит там, на лавке у стены. И думает, думает...
Возвращается он уже затемно, в полупустом троллейбусе.
Жизнь постепенно определилась и наладилась. Он вышел на работу, получил первую зарплату. Платили достаточно, хватило и долг отдать, и праздник "первой получки отметить" с новыми товарищами. И не хотел он, и боялся, но знал, что не отмечать нельзя, - не поймут. И все обошлось, посидели хорошо, и Сергей умудрился не напиться, поймал грань в стадии опьянения и на ней удержался. А по выходным он ездил в Храм. Не к службе даже, службу он один раз попробовал выстоять, - не смог, а так, просыпался и ехал. Просто ставил свечи и уходил. Для него сама дорога, сам путь туда были важнее. Он полюбил эти воскресные поездки. Полупустой троллейбус, не торопясь, мол, воскресенье, оно и для меня - воскресенье, вез его к городу. И почему-то так легко, так хорошо думалось в эти минуты. Он смотрел в окно, не вникая в разнообразие местности, занятый своими мыслями. Но спроси его: "О чем?", наверное, пожал бы плечами: "Так..." В общем, все выровнялось, уже и ритм возникал привычный.
У Сашки был несколько раз, долг отдал, и так заходил. И жена его теплее стала относиться, второй смысл исчез из голоса. Рада, так рада, недовольна, так недовольна. Но недовольство только в Сашкину сторону. А Сергею:
- Ты, Сережа, заходи почаще, недалеко ведь работаешь.
Сергей удивлялся, - кто их, женщин, поймет? Вскоре Сашка пригласил на день рождения:
- Какие там гости! Заходи, посидим вдвоем, молодость вспомним, четвертый десяток пошел, не кот чихал. И Лариса приглашает, что, - говорит, - в праздник один будешь сидеть, Сергея бы позвал? Приходи.
Последний аргумент произвел впечатление.
Когда уже сидели за столом, раздался звонок. Подружка пришла.
- Ой, у вас гости! Я на минутку. Мне некогда... Нет, нет.., - это на уговоры.
Тут уж и Сергей подключился:
- Отметим мое счастливое спасение. Помните, что Вы про сто шестнадцатый говорили? Жив.
После он проводил Галю (так звали подружку) до дома. Шли пешком. Он опасался неловкой паузы, перескакивая с одного на другое в поисках темы. И выяснилось, что она работает в библиотеке. Сергей заговорил о литературе, а она так задавала вопросы, что он не умолкал до ее дома. Когда она остановилась возле подъезда, столько осталось недосказанного, что его предложение еще встретиться, было вполне уместным и естественным.
В первый раз, когда он остался у нее, они почти до рассвета возились, разговаривали... Галя уснула, а он вышел на кухню и, запахнувшись в ее халат, курил, стоя у окна. После Светки у него никого не было. И он чувствовал, как что-то сдвинулось в нем. Освободилось, изменилось, ушло, пришло? - Он не знал. Ему было хорошо с ней. Вся манящая, свежая, когда он целовал ее тело, казалось, оно пахнет молоком, столько молодости и здоровья было в ней. Но думал Сергей совсем не о Гале. После этой ночи, вот сейчас перед рассветом, он почувствовал, что возвращается в прежнюю жизнь. Это потрясло его и он не находил опровержения. Была Светка, будет Галка, суть не меняется, - семья, работа - завод, пять рабочих два выходных, раз в год отпуск, воспитание детей, тихая старость, проводы на пенсию... И вся жизнь? И все? Но для чего все это было со мной? Для чего?
Странно, какой резкий, затхлый запах сегодня у светло сизого, робко струящегося дыма. Надо проветрить. Он открыл форточку. И сразу же понял, что ему станет легче на улице. Потихоньку, чтоб не будить Галю (он не мог ей сейчас ничего объяснять), оделся и вышел. Полной грудью вдохнул, чуть влажный, прелый, но не застоявшийся, живой воздух. Медленно побрел тротуаром. Холодно, но лужи не тронуты ледком, маслянисто-черно блестят, отражая рассеянный, нездорово-чахлый свет фонарей, и все-таки в воздухе, в небе ли, тяжелом и низком, ощущение зимы.
"Наверное, завтра будет снег, - подумал он. - Надо же, как старик пытаюсь угадывать погоду по своим приметам". И вдруг понял, что когда все началось со Светкой, он потерял счет времени. Само время. Когда был развод? Зимой, летом? Он перестал замечать время года, потерял цвет, запах... все движение, - были внешние действия, а в душе он стоял на месте. Жил, но не воспринимал мир. Спроси, какого цвета была вода в Волге, - не ответит. Когда
