Однажды и навсегда усвоив древнегреческую формулу Космоса, Кочубей думал каждый день, что мир устроен ровно по ней. Космос – это красота, красота – это порядок, порядок – это математика, математика – это музыка, музыка – это гармония, гармония – это благо. Он был уверен, что когда Красота становится принципом твоей жизни, все закругляется и обретает структуру Космоса. И вот формула сработала! Он получил подарок, он ощущал всем своим существом, что Кора и их чувства друг к другу были порождением Космоса. Точнее, он сам вошел в структуру Космоса и стал ее частью. Пребывая в полной эйфории от этого состояния, Кочубей поначалу не осознавал, или забыл, а может быть, просто не хотел помнить, что был один страшный враг, не щадящий никого и ничего в этом мире, с которым он и сам при всей своей дазайнерской подготовке был бессилен сражаться. Имя тому врагу – ПОВСЕДНЕВНОСТЬ.
Она прилетела в Москву в декабре, самолет опустился на белое заснеженное поле взлетной полосы, и она, в летних туфлях, выйдя из раздвигающихся дверей терминала прилетов, смущенная и растерянная уткнулась в плечо Кочубея. Сначала все это больше напоминало сон, но постепенно стало приобретать черты реальной действительности. И потянулись дни с рутиной и суетой, оформлением документов, устройством на работу и другими заботами. Она устроилась в итальянский ресторан через дорогу от дома и даже начала учить русский. О Дазайнерах и Пустыне Кочубей ей пока не рассказывал, только в общих чертах пояснил, что работает над серьезным культурологическим проектом. Его пространственно-временные перемещения происходили в рабочее дневное время и поэтому не вызывали никаких вопросов.
Однако теперь, обретя, казалось бы, полное счастье, гуляя по старым любимым переулкам Сретенки, держа в своей руке ее руку, его снова стало охватывать странное чувство, парадоксальное щемящее чувство, чувство Времени. Да, да, эта Космическая Любовь чудесным образом обостряла в нем ощущение Времени, до слез он начинал осознавать кратковременное мгновение человеческой жизни. И тут же одновременно он понимал, что каждый час затягивает его в серый, вязкий и утомительный омут. Проживать каждое мгновение со всей страстью или, успокоившись и умиротворившись, пребывать в полном блаженстве не получалось.
«Мы обрели счастье, говорят последние из людей», – все время крутилось в голове. И в то же время иногда он представлял себе, как они вдвоем, уже состарившись, стоят на крепостной стене, выходящей к морю, и вспоминают свою счастливую, полную любви жизнь, как один вздох, и слезы наворачивались у него на глаза потому, что так хотелось вечности, так хотелось ее именно сейчас. И он мысленно рыдал от тоски по Настоящему, которого нет и никогда не будет. А если бы оно и существовало, то и его бы съела мерзкая гадкая акула повседневности. Воистину, время – проклятье рода человеческого. И тогда он понял, что та шестая северо-восточная точка на колесе Кродера, мучившая его последний месяц, предназначалась для нее. Он вспомнил лицо девушки, совершавшей обряд, там, внутри холма Туата де Дану, и понял, что так он сможет спасти ее и себя от Врага. Там она будет в безопасности, там она будет в его дазайнерском мире. Кроме того, укомплектуется еще одна позиция, где они смогут сложить руки вместе в форме руны Одала, что означает божественную силу, пронизывающую мироздание.
* * *Кочубей сидел дома на кухне за белым овальным столом, просматривая свои записи и параллельно намазывая воздушный хлеб чиабатта сливочным маслом. Схема расположения точек Хроноса, на нордическом наречии Кродера, практически была уже полностью заполнена Дазайнерами. Снова и снова Кочубей просматривал сложившуюся картину: на юге в точке зимнего солнцестояния находились Дама, Буффон и Пинкертон, на юго-востоке, что соответствовало началу весны, располагались Лёва и Тюкин. Весеннюю северо-восточную точку Кочубей предназначил для самого себя и своей подруги. Пустовал только север, точка летнего солнцестояния, так как за начало осени на северо-западе отвечала бездетная семейная пара Будянских, а на юго-западе вахту несли фрау Селёдкина и старуха Норна. Кочубей размышлял, кого бы отправить на север, ведь точка была ключевой, и никак не мог подобрать подходящую кандидатуру. Все остальные участники проекта возникали в его сознании сами собой, а с последним возникла загвоздка. В соответствии с древней религией летнее солнцестояние символизировало полноценное воплощение Сына Божьего, чему соответствовала руна I и фигурка без рук.
Зазвонил телефон, в трубке раздался необыкновенно серьезный голос Фортунатто:
– Buongiorno, мсье Кочубей!
– Буонджорно, дорогой друг, – радостно отозвался Кочубей.
– Нам необходимо встретиться срочнейшим образом, – еще серьезнее сказал Фортунатто, отчего Кочубею стало как-то не по себе. – Жду вас у себя pomeriggio.
– А что за срочность такая? – попытался было спросить Кочубей, но в трубке послышались гудки. – Хм, – пожал плечами Кочубей, чуя недоброе. К тому же это подозрительное «помериджио».
После обеда Кочубей переместился в Пустыню и двинулся по песчаному полю в сторону дома Фортунатто. Прекрасная белая вилла показалась вдали, на балконе ветер раздувал прозрачные занавески, кактусы в терракотовых горшках отбрасывали причудливые тени. В Москве уже вступил в свои права ноябрь с его мрачным и тягостным чувством безысходности, а здесь царило вечное блаженство лета, теплое дыхание которого согревало, несмотря на облачность.
«Однако уже год прошел», – подумалось Кочубею.
Поднимаясь по ступеням веранды, он вдруг осознал, что на самом деле не хотел завершать этот проект, что ему не было больше дела до всего человечества, что он создал ту реальность, которая его устраивала во всех отношениях, и поэтому ничего более менять не желал.
Фортунатто сидел в плетеном кресле на веранде и ждал Кочубея.
– Чао, – серьезно проговорил итальянец.
– Добрый день еще раз, – Кочубей присел на второе кресло. – Что-то случилось?
– Да, собственно, подходит к концу срок нашего с вами контракта, – деловито констатировал Фортунатто с непривычно иностранным акцентом. – Пора запускать колесо Кродера, а вы еще не до конца укомплектовали точки. Но я вам помогу. Переместите на север Пинкертона, таким образом зима окажется вверху, колесо будет крутиться против часовой стрелки. Придется зеркально отразить все точки, поскольку меняется последовательность. Но ведь именно так вы себе представляете течение года, не правда ли?
– Да, но как же
