Вернувшись к мишени, Гриша быстро собрал стрелки и, отойдя к воткнутой в землю ветке, обозначавшей стрелковый рубеж, принялся вертеть звездочки в пальцах, привыкая к их весу и форме. Следивший за каждым его движением мастер чуть усмехнулся, едва заметно одобрительно кивнув. Для человека со стороны он и не шевелился, но те, кто знал старого Лю давно, сказали бы, что он очень доволен.
Этот мальчик обладал всеми необходимыми для будущего мастера качествами. А его умения и желание учиться удивляли даже опытного наставника. Единственное, чего пока так и не смог понять Лю, так это то, каким видит этот мальчик свое будущее, чего хочет добиться. В то, что однажды он решится использовать полученные знания ради наживы или преступления, Лю не верил.
Этого юношу изначально воспитывали как воина. Того, чей долг защищать свою страну и свой народ, служа родине. Вложенный в него с самого детства кодекс чести оказался тем самым краеугольным камнем, вокруг которого и формировался характер мальчика. Именно это и привлекло внимание Лю. И с этого начались его размышления о том, стоит ли брать его в ученики. Тем временем Гриша, найдя самое удобное для себя положение, изогнул кисть и одним движением отправил звездочку в мишень.
К удивлению самого парня, с этим оружием у него все стало получаться с самого начала. Даже та звездочка, что отложил мастер, летела именно туда, куда он ее и посылал. Даже отклонение было совсем небольшим. Гриша принялся бросать их уже в седьмой раз, когда на поляну, где они тренировались, вывалился Семен, словно медведь в малинник, и, оглядевшись, тяжело затопал к камню, где сидел Лю.
— Это, прощения прошу, мастер. Но Григория господин капитан желают срочно видеть, — доложил он, заметно смущаясь.
— Иди, Григорий, — кивнул мастер. — Ты знаешь, что делать.
— Хорошо, мастер, — поклонился Гриша и, собрав оружие, поспешил к ручью.
Нужно было смыть с себя пот и надеть свежую рубашку. Семка, исполнив поручение, хвостом поплелся за ним. Дождавшись, когда парень умоется, он воровато оглянулся через плечо и тихим шепотом спросил:
— Гриш, а чего это ты там в мишень кидал?
— Метательные стрелки и звездочки.
— Покажешь?
— Вон, в мешочке, — кивком головы указал парень, надевая рубашку.
— Легенькие. Какой с них толк-то? — удивился Семка.
— Так это смотря куда целить, — усмехнулся Гриша. — Если в горло, так больше и не надо. И шума не будет, и добить всегда легко. Но я потом себе булатные сделать попробую. Потяжелее. Только кузню хорошую найти надо.
— А чего искать? Ты же в княжеских мастерских служишь, — с улыбкой напомнил Семен.
— И что? Там кузня другая. Да и занята она, считай, все время. А самое главное, секрет правильного булата. Разговоров-то я много слышал. А вот мастера, который его делать умеет, не видел.
— Это тебе тогда в Златоуст надо, — подумав, ответил Семен. — Старики бают, настоящего булата секрет только там знают.
— Может, и так, — не стал спорить Гриша, быстро одеваясь. — А чего там капитану так срочно потребовалось?
— А я знаю? Сказал бегом, я и помчался, — возмутился Семка.
— Ну, раз бегом, тогда пошли, — тихо рассмеялся Гриша, подхватывая сумку, в которой носил все необходимое для занятий.
Он быстро дошли до казарм, и Григорий, увидев знакомый автомобиль, направился прямиком к нему. Едва увидев парня, водитель, прохаживавшийся вокруг машины, распахнул дверцу. Заглянув в салон, Гриша увидел капитана и уже открыл рот, чтобы поздороваться, когда капитан, досадливо отмахнувшись, скомандовал:
— Садись. Некогда. По пути все расскажу.
Прыгнув на сиденье, Гриша с удивлением понял, что Залесский очень взволнован.
— Значит, слушай меня внимательно, — негромко заговорил капитан, едва машина тронулась с места. — Один великосветский кокаинист, умудрившийся донюхаться до синих чертей, взял заложниками детей одной очень важной особы. Все бы ничего и этого дурака уже бы на дыбу вздернули, но его вдруг поддержали несколько гвардейских офицеров.
— Этим-то чего не хватало? — не удержавшись, фыркнул Гриша.
— Это сейчас не важно. Главное, что на поверку получился настоящий заговор с бунтом. Именно поэтому я в срочном порядке собираю всех, кому могу полностью доверять. В сложившейся ситуации верить я могу только тем, кто не имеет к двору никакого отношения. Нужное место уже оцепили эскадрон моих забайкальцев и рота измайловцев, приданная моей службе. Но это войска. А для освобождения детей нужны такие, как ты. Пластуны. Поможешь?
— Что вы делать собираетесь? — вместо ответа спросил Григорий.
— Освободить детей и повязать всех, кто решился поддержать этого подонка. Нужно вскрывать этот нарыв, пока все тело не загнило, — жестко ответил капитан.
На его лице резко обозначились скулы. Глядя на него, Гриша вдруг понял, что для этого человека борьба с врагами государства не просто служба, а нечто очень личное. Помолчав несколько минут, парень, решившись, тихо спросил:
— Петр Ефимович, позвольте вопрос?
— Спрашивай, — не поворачиваясь, кивнул капитан.
— Для вас это что-то личное?
— Да. Во время такого же бунта погибла моя родная сестра. Она была одной из фрейлин императрицы. Юная девушка, едва начавшая свою службу при дворе. Ее пристрелили, словно собачонку, походя, чтобы под ногами не путалась.
— Как вы собираетесь действовать? — чуть кивнув чему-то своему, спросил Гриша.
— Ты готов помочь? — повернулся к нему капитан.
— Ради детей малых — да.
— Спасибо. А действовать будем просто. Придется штурмовать. Их там всего восемь рыл, но место они выбрали очень для нас неудобное. Чайный домик в Петергофе. Здание почти все покрыто стеклом, и только несколько глухих углов. Они видят всех, а мы, даже видя их, стрелять не можем, чтобы детей не зацепить.
— А чего хотят-то?
— Всего лишь отречения императора, — скривился капитан.
— Да уж, губа не дура, — растерянно усмехнулся Гриша. — А вооружены чем?
— Да хрен его знает. Это ж все буквально на ходу случилось.
Залесский ответил так, что сразу стало понятно, вся эта ситуация стала для него чем-то вроде грома с ясного неба. Машина вырвалась за город, и водитель наддал еще, выжимая из мотора все возможное.
