Еще через минуту за дальним углом домика полетело в воздух что-то мохнатое. Хищно усмехнувшись, Залесский сорвал с головы фуражку и, вскинув ее над головой, несколько раз взмахнул. В ту же секунду защелкали выстрелы и зазвенело разбитое стекло. Выждав примерно минуту, казаки плавно рассредоточились, и капитан, сжав кулаки, сквозь зубы прошипел:
— Рано.
Словно услышав его слова, бойцы замерли. Между тем выстрелы из карабинов зазвучали чаще, и им начал отвечать пистолет.
— Пора, — выдохнул капитан, и, словно услышав его, прозвучала команда:
— Бей!
Сорвавшись с места, казаки ринулись на штурм. Коротко разбежавшись, они телами выбивали легкие рамы и, вкатившись в помещение, бросались в драку. Точнее, принимались кулаками и сапогами вбивать бунтовщиков в окружающую обстановку. Из домика послышались крики и вопли боли, а потом прозвучал одиночный выстрел. Потом кто-то, взревев от ярости, приложил одного из бунтовщиков так, что тот вылетел на улицу сквозь раму спиной вперед.
Спустя минуту все было кончено. Не удержавшись, капитан выскочил из беседки и бегом помчался к разгромленному домику. Влетев в помещение, он принялся судорожно оглядываться, ища детей. Увидев его, Гриша опустил руки и, кивая себе за спину, негромко доложил:
— Все в порядке, Петр Ефимович, все целы. Напуганы только.
— Слава богу! — с облегчением выдохнул капитан, но, заметив окровавленный рукав его рубашки, снова заволновался. — Ранен? Куда попали? — принялся спрашивать он, быстро осматривая парня.
— В плечо, царапина, — отмахнулся Гриша. — Который вылетел, выстрелить успел. Слава богу, что калибр у него карманный. Да и пьян был, как скотина.
— Грузовик наш сюда! — крикнул капитан, выскочив на улицу. — Так, казаки. Этих к нам в холодную, Гриша, в мою машину и к доктору. Оттуда прямо к Герцогине. Водителя я предупрежу. Оставайся там, пока я не приеду.
— Зачем? — не понял парень. — Я лучше домой. Мало ли меня искать будут.
— Не будут. А если и станут, меня предупредят, — рыкнул капитан не терпящим возражения тоном. — А к Герцогине тебе лучше затем, что раной дома и заинтересоваться могут. Отлежишься малость и объявишься.
— Тоже верно, — смущенно хмыкнул парень. — Не сообразил.
— Научишься, — поощрительно усмехнулся капитан. — Все, собираемся и уходим.
— А дети? — снова не понял Гриша.
— Вон, бегут уже за ними, — грустно улыбнулся капитан, глядя в окно.
К домику подкатил грузовик жандармской службы, и забайкальцы принялись закидывать арестованных в кузов, словно дрова. Подошедшие к месту преступления гвардейские офицеры глухо заворчали на такое обращение с арестованными нижних чинов, но капитан, резко оглянувшись, обвел всю их группу таким взглядом, что все недовольные разом заткнулись. Выступать и кричать о порушении дворянской чести после всего случившегося никто не рискнул. Что ни говори, а воевать с детьми во все времена считалось подлостью.
Вышедший следом за ним Григорий, глянув на эту толпу, презрительно хмыкнул и, неопределенно пожав плечами, направился к машине капитана. Выскочивший непонятно откуда, словно чертик из табакерки, Семка, едва завидев окровавленный рукав парня, охнул и согнулся в три погибели, пытаясь осмотреть рану.
— Уймись, друже. Царапина там, — хлопнул его по плечу Гриша.
— Чего ж ты так неосторожно-то? — спросил Семен, явно расстроенный.
— Выхода не было, — скривился парень. — Либо так, либо одного из детей бы потеряли.
— Так ты специально подставился? — не поверил Семен.
— Говорю же, выхода не было, — отмахнулся Гриша и, сплюнув, остановился. — Сема, не в службу, а в дружбу, сходи до беседки. Я там сумку свою оставил.
— Сейчас принесу, — кивнул гигант и, развернувшись, словно носорог помчался в нужную сторону.
Один из гвардейцев, заметив спешащего куда-то казака, тут же развернулся и направился по аллее так, чтобы оказаться у него на пути. Очевидно, все-таки взыграло ретивое, и он решил хоть с одним рядовым посчитаться. Но для громадного Семки медленно бредущий поперек движения гвардеец был не более чем досадной помехой. Гриша где-то читал, что заморский зверь носорог порой действует так же. Даже не сбавив шагу, семипудовый казачок попросту смел гвардейца с пути, врезавшись в него всей массой и отбросив от себя так, чтобы тот врезался в дерево, после чего тихо сполз на землю, даже не застонав.
Гриша невольно охнул, глядя на это представление, и тут же поспешил к Залесскому, чтобы предупредить того о возможных неприятностях для Семки. Но тот, выслушав парня, только отмахнулся.
— Пусть попробуют. Пристрелю, даже разговаривать не стану. Собралось там змеиное кубло, а теперь еще смеют моих людей задирать, — прошипел он так, что Гриша сразу поверил: пристрелит.
Примчавшийся Семка вручил парню его сумку и, переведя дух, осторожно спросил:
— Гриш, может, мне с тобой поехать?
Понимая, что у того в голове роится куча вопросов, Гриша только отрицательно мотнул чубом.
— С отцом езжай. Не приведи бог, эти индюки еще отбить своих по дороге попробуют.
— О! И верно! — вскинулся гигант и, перехватив карабин, мрачно покосился на толпившихся неподалеку гвардейцев.
Подойдя к машине капитана, Гриша открыл дверцу и, усаживаясь рядом с водителем, спросил:
— Петр Ефимович предупредил, куда ехать?
— Само собой, — кивнул тот, запуская двигатель.
— У тебя тут, случайно, бинта нет, а то боюсь, все сиденье кровью уделаю, — устало спросил Гриша.
— Да бог с ним, отмою, — отмахнулся водитель, ловко вписываясь в поворот. — Сам как?
— Считай нормально. Рана пустяшная, а крови как из кабана.
— Лихо вы отработали, — одобрил водитель.
— Так тому и учились. Казаки молодцы. И друг дружку видят, и действуют ловко. Одного только понять не могу. Зачем капитан меня сюда притащил, — задумчиво проговорил Григорий.
— А вот потому и притащил, — вдруг ответил водитель, указав на его рану. — Думаешь, там никто так и не понял, что ты
