Петя кивнул.
– Так вот, у вехи фотонного двигателя встретились сразу несколько цивилизаций. Встреча прошла мирно, а потом практически одновременно на всех свалилось наследие Предтеч. Слава богу, то были времена первых контактов, когда энтузиазм сливался с ужасом перед неведомым, в результате порождая дружелюбную осторожность. Расы смогли договориться. С помощью технологий Предтеч они прыгнули сразу на несколько вех вперед, став ядром будущего Межгалактического союза. Как ты понимаешь, сладким пирогом делиться со всей округой не стали, решив, что остальные цивилизации просто не созрели для такого подарка. В принципе, так оно и есть.
– А эти… дару… дари… в общем, те, от кого прилетел Рустем, тоже участвовали в дележке?
Антон Павлович покачал головой:
– Нет. Они изобрели фотонный двигатель несколько позже, не попав в число наследников Предтеч. Я подозреваю, что, будь они даже соратниками Предтеч, приблизиться к технологическому наследству им все равно никто бы не позволил. И это очень правильно. Дарутиане беспринципны, аморальны, лживы и не задумываясь пойдут по головам, если это будет выгодно.
– Не любите вы их.
– Эх, если бы ты знал, сколько разрушительных войн случалось за время существования объединенной Галактики. Догадайся, кто их начинал?
– Я догадался. И что же, они все это делали из злобности натуры? Из-за того, что лживы и аморальны?
– А вот представь себе народ, который ложь и вероломность по отношению к соседям возвел в ранг национальных достоинств.
– Неужели им за это морду ни разу не набили? – с сомнением спросил Петя.
– Били – и не раз. Только цивилизацию профессиональных лжецов просто так не возьмешь. Они организовывали союзы, дергали за ниточки, устраивали провокации, и в результате получали-таки свою выгоду. Была у них, правда, парочка поражений, и серьезных. После таких не каждая цивилизация оправится, но они оправились, молодцы. Национальная идея, опять же, сильная. Расовое превосходство, работа в едином порыве… Потом, плохие – совсем не означает глупые.
– Постойте, постойте… Фашисты, что ль?
– Похоже, но не совсем. Представь нацистов, которым не нужно жизненное пространство, которые не совершают массовых зверств. Они жестоки, но жестоки расчетливо, берут не более того, что могут переварить.
У Пети вдруг закружилась голова. Голос Антона Павловича доносился словно сквозь вату, и слой этой ваты становился все толще и толще. В коконе тишины слышались лишь глухие удары, и парень не сразу понял, что так бьется его сердце. Он сообразил, что не ощущает ни рук, ни ног, а само нечто, из чего состоит существо по имени Петя, висит в пространстве, где понятия верха и низа не существует. Понимание принесло с собой страх, но лишь на мгновение, затем страх сменился покоем и ощущением свободы. Существо по имени Петя тут же захотело испытать свою новую свободу и шагнуть с серого обрыва, где неожиданно оказалось, в бездну со множеством разноцветных огоньков далеко-далеко внизу.
Очнулся парень от того, что кто-то тряс его за плечи и время от времени бил по щекам. Обрыв с бездной медленно таяли, оставляя чувство сожаления и несбывшихся надежд. Глаза открывать не хотелось, однако пришлось: удары по щекам были болезненны и неожиданно бодрящи, включая, словно рубильник, чувство реальности. Открыв глаза, Петя увидел перед собой встревоженного Антона Павловича. Сначала тот молча открывал и закрывал рот, шевелил губами, затем пошел звук:
– Очнись, очнись же! Ну, давай же!
– Все, все, я в порядке, – отстранился парень и виновато улыбнулся: – Сомлел. Переутомился, наверное.
О видении он предусмотрительно ничего не стал рассказывать, про себя подумав, что это немилосердно – так резко раздвигать границы мира. Чудеса чудесами, но и мера должна быть! А лучше всего вообще получать их порциями, делая перерывы на еду и сон.
– Может, перенесем наш разговор? – озабоченно спросил Антон Павлович. – Необходимость необходимостью, но толку с тебя в таком состоянии! Вон уже в обмороки начал падать.
– Нет уж, – не согласился парень. – Как-нибудь выдержу, не рассыплюсь. А вы давайте, жгите дальше.
– Ну хорошо, – согласился Антон Павлович. Решению парня он явно обрадовался. Петя задумался, чем может грозить ему такое внимание чекиста, не додумался ни до чего хорошего, расстроился и принялся слушать дальше.
Меж тем Антон Павлович рассказывал про политический расклад сил в Галактике. Это парню вскоре наскучило: на его взгляд, игрища галактических цивилизаций отличались от игрищ земных государств только уровнем сложности, учитывая большее количество равноценных участников и оттенки менталитета. Хотя нет, разница все же была: за тысячелетия существования гуманоидные цивилизации поумнели – перестали устраивать масштабные битвы, перенеся их в экономические сферы и лишь иногда пользуясь обычным оружием. Десятки тысячелетий развития не сделали их добрее или миролюбивее.
Антону Павловичу Петя так и сообщил.
– Оно да, – согласился тот. – К сожалению, развитие технологическое и развитие духовное не идут рука об руку. Прямо скажем, духовное отстает на пару сотен тысячелетий точно. Анки – исключение. Но давай начнем сначала, иначе тебе сложно будет понять, в чем тут суть. Общепринятая теория существования цивилизаций – сразу замечу, теория проверенная – гласит, что любая цивилизация проходит путь от рождения к закату. В процессе, в основном на отрезке Б12…
Петя недоуменно приподнял брови.
Антон Павлович его недоумение заметил, поправился:
– Не бери в голову. В последней трети своего существования цивилизация нарабатывает так называемую культурную глубину. У всех она разная и варьируется от четырех до двадцати четырех в значениях Рельхи. Э‐э… В общем, средняя температура по больнице, то бишь культурная глубина у всех цивилизаций одинакова. Отклонения ниже четырех означают ущербность цивилизации. За такими пристально следят, при первой возможности уничтожают без жалости.
– Почему?
– Неужели непонятно? – удивился Антон Павлович. – Темный сектор несет угрозу остальной жизни.
– Ага, – многозначительно кивнул парень.
