– Нет, это не кикимора, – сказал Трифон Орентьевич. – Кикимора, сказывали, тоща и костлява, а это – гладенькое.
– Еще бы не гладенькое, – буркнул Акимка. – Все соки из нашего Евсея Карповича высосало!
Трифон Орентьевич задумался с таким умным видом, что все присмирели.
Логически рассуждая, Матрена Даниловна видела струнки в полумраке или вообще в темноте – при солнечном свете они были бы незаметны. Значит, коли хочешь за них уцепиться, изволь ночевать возле компьютера.
Когда Трифон Орентьевич сообщил о своем намерении, Акимка с Якушкой пришли в восторг и предложили сесть в засаду вместе. Но Трифон Орентьевич назначил их смотреть за Евсеем Карповичем – мало ли что, с боку на бок перевернуть, водицы поднести. А Матрена Даниловна, убедившись, что ее друг сердечный вроде оклемался, засобиралась домой, к Лукьяну Пафнутьевичу.
Больного перетащили в подходящее место – на диван, где между спинкой и прислоненной подушкой образовался шалаш. Акимка с Якушкой устроились там же – на диване тепло и мягко, а они сильно устали. Трифон же Орентьевич принялся ладить наблюдательный пункт напротив монитора. Супруга не отходила от него ни на шаг.
У Дениски был обычный недорогой ноутбук, недавно купленный взамен старого железного чемодана, стоявший на журнальном столике и обложенный всякой мелочевкой. Малаша никак не могла понять – неужели придется спать на открытом месте, а не в тихом укромном уголке, как она была приучена? Матрена Даниловна принесла ей из своего хозяйства большой лоскут искусственного меха – если под него забраться, то вроде ничего получается. Трифону Орентьевичу поставили перед ноутбуком красивый камушек, подобранный Дениской на речном берегу. Он уселся и уставился на пустой экран. Там разбросаны были какие-то мелкие картинки – и ничего больше.
Продержался Трифон Орентьевич часа два. А потом заснул.
Сон сморил всех – и Малашу, и Акимку с Якушкой. Не шутка – путешествие с окраины в центр города и обратно! Тем более, тепло и мягко.
Проснулась компания ни свет ни заря от крика Матрены Даниловны. Она трясла Трифона Орентьевича и крыла его такими словами, что домовихи берегут для самого крайнего случая.
Да и неудивительно – на клавиатуре лежал бездыханный Евсей Карпович.
* * *Когда домовые выясняют отношения – лучше убежать подальше, потому что визг стоит смертельный для человеческого уха. Громче всех голосила Матрена Даниловна – она доверила жизнь своего лучшего приятеля бестолковой молодежи, и что получилось? Маланья Гавриловна впервые визжала в статусе замужней домовихи, и у нее так звонко и пронзительно еще не получалось. В девках-то изволь помалкивать, а замужем можно и даже нужно визжать. Малаша защищала супруга и чуть не опрокинула Матрену Даниловну. Трифон Орентьевич прямо любовался – ишь, какая славная женка ему досталась! Но и он визжал, потому что был женатым домовым дедушкой, и Акимка, который тоже стал не так давно домовым дедушкой. Один Якушка помалкивал. Матрена Даниловна не только была голосиста, но и сгоряча щедра на подзатыльники.
Он утащил листок, который истыкала точками хозяйка, и под прикрытием стопки книг тщательно изучал подозрительную фигуру. Каждая точка означала струнку… но, может, эти струнки как-то навеки прикрепились к Евсею Карповичу? Стоит тому, кто в ноутбуке, потянуть, – и домовой к нему ползет, даже почти уплыв в последний сон?…
Якушка со своей догадкой вылез не сразу, а дождался, пока все меж собой насмерть переругаются. К Матрене Даниловне он и подойти боялся – ведь именно он с товарищем Акимкой заснул и упустил Евсея Карповича. А вот к Трифону Орентьевичу, который тоже опозорился, Якушка подошел. К тому времени домовые уже опять затащили безвольное тело за подушку, и Матрена Даниловна забралась туда – охранять ненаглядного приятеля.
– Незримые струнки? – переспросил Трифон Орентьевич. – А что? Может статься. Значит, немного погодя он опять к экрану поползет. Значит, придется, когда эта ваша злыдня уберется, поднести его к экрану поближе, чтобы он поменьше сил тратил. И посмотреть, что из этого получится.
И покосился на Малашу – очень он беспокоился, как бы молодая жена в нем не разочаровалась.
Был миг, когда Трифон Орентьевич, визжа, впал в отчаяние: не надо было соглашаться, не надо было убегать с собственной свадьбы ради домового, которого он и в глаза-то не видывал. Никто из старших бы не упрекнул – свадьба-то раз в жизни бывает. Если бы можно было чудесным образом оказаться дома – он бы все за это отдал… кроме Малаши…
– Может, Денис вечером придет, – сказал Акимка. – Тогда придется ждать, пока уснет.
– Подождем, – ответил Якушка. – Ты уж прости нас, дураков, Трифон Орентьевич. Не устерегли.
– А и хорошо, что не устерегли, – вдруг обрадовался Трифон Орентьевич. – Теперь хоть чуточку больше про эту нечисть понимаем.
Зимой темнеет рано, и довольно скоро в комнате осталось одно светлое пятно – компьютерный экран. Якушка сбегал домой, вернулся и доложил: Матрена Даниловна с супругом ужинать изволят, он хозяйке дал знать, что беды пока не случилось, она взглядом показала, что поняла. Если бы Лукьян Пафнутьевич проведал про ее приятельство – много было бы шуму. Теперь у Трифона Орентьевича, по Якушкиным соображениям, было часа два на эксперименты – пока Матрена Даниловна не завершит домашние хлопоты да пока не завалится спать Лукьян Пафнутьевич.
Евсея Карповича перетащили поближе к экрану и уложили перед клавиатурой. Сами вчетвером сели в засаду.
Сперва домовые таращились на неподвижное тело очень старательно и почти не дыша. Потом расслабились, стали переговариваться и упустили тот миг, когда слабая лапка Евсея Карповича, как бы помимо воли хозяина, поползла по клавиатуре вверх, к трекболлу, который для домовых куда удобнее обычной компьютерной мышки.
– Ох, гляньте… – прошептал Акимка.
На экране начались чудеса…
* * *Домовые смотрят телевизор, но понемногу, сильно в это дело не втягиваются. Они радуются старым добрым мультикам и не выносят современной музыки, да еще с пеньем, – им все кажется, будто этими тупыми звуками какой-то злодей их из дому выживает. Они народ практичный и хотят видеть на экране связное действо: если кто куда пошел, чтобы он оттуда что-то принес, если парень и девка целуются, то чтобы старшие их поженили.
На мониторе же явилось им действо бессвязное – трубы какие-то заплелись, искры стали вспыхивать, проползла большая зубастая пасть, открываясь и закрываясь, но ничего не сожрала.
В трубе появилась махонькая фигурка и побежала, понеслась! За поворотом возник вдруг большой синий кристалл. Фигурка свернула, кинулась к нему – и он пропал. Два
