— В порядке, — прохрипела Корин, но я ни на секунду ей не поверил. Она все еще терла грудь.
— Сделай глубокий вдох. Скажи, где болит.
Я не понаслышке знал опасность игнорирования сигналов, которое посылает тебе тело. Если она пришла в эту группу поддержки, значит, у нее серьезные проблемы.
Корин отмахнулась от моего вопроса.
— Я в порядке. Просто дай мне минуту, — произнесла она лаконично, и я вспомнил тот первый раз, когда пытался ей помочь. Она ответила так же. Слово в слово.
Я только собирался предложить поехать в больницу, чтобы провериться, но Корин неожиданно встала, все признаки ее недомогания исчезли.
— Я должна идти. Пока, — сказала она слишком громко.
— Подожди...
Она ушла еще до того, как я успел добавить что-то еще.
Глава 5
Бекетт
Квартира пахла сгоревшим сыром и чесноком.
— Ты поздно, — заметила Сиерра, когда я зашел и бросил ключи в блюдо на столике у двери.
— Много дел в офисе, — ответил я, что было абсолютной ложью.
В последнее время я все чаще и чаще придумывал оправдания, чтобы подольше оставаться на работе. Это самое последнее место, где я хотел быть, но даже там было лучше, чем дома. Где была Сиерра и ее холодная враждебность.
Я пытался быть более терпеливым и понимающим с Сиеррой. Когда раздражался из-за нее, напоминал себе, что она пока приспосабливается к изменившейся жизни. Что у нас просто переходный период в отношениях.
Но постоянные мысленные уговоры самого себя не помогали, когда моя девушка желала привести своих подружек и допоздна пить с ними текилу, хотя на следующее утро мне рано вставать на работу. Или когда настаивала на ужине с индийской едой, хотя я не раз говорил, что отказался от чрезмерно острой пищи из-за диеты.
Мы все время ругались. Из-за мелочей. Глупых мелочей. Мелочей, которые вдруг стали очень важными.
Поэтому сидеть в крошечном кабинете и смотреть на экран компьютера стало нравиться мне больше, чем слушать жалобы Сиерры, что я больше никуда не выхожу, и как она злится из-за того, что мы не можем поехать в поход, как планировали.
— Я приготовила себе лазанью. Не знала, когда ты вернешься домой, поэтому на двоих не хватит. Но можешь попробовать, — заметила Сиерра небрежно, накладывая еду себе на тарелку.
— Очень мило, — чересчур вежливо ответил я.
Подошел к холодильнику и достал бутылку воды, наблюдая за тем, как Сиерра разрезает довольно подгоревшую лазанью. Пришлось подавить рвотный рефлекс. Ненавижу лазанью.
— И что это значит? — требовательно спросила Сиерра, цепляясь к моему тону, и повернулась ко мне.
На ней до сих пор была рабочая одежда. И, признаю, я до сих пор находил ее привлекательной. Жаль, что внешность Сиерры больше не затмевала ее менее привлекательные черты.
— Ничего, — пробормотал я, не желая ссориться.
Я устал. У меня болит голова. Мне просто хочется поесть и лечь спать. В одиночестве.
— Очевидно же, что что-то происходит, иначе ты бы так не сказал.
Если я пытался избежать ссоры, Сиерра сама начинала. Я долго и пристально смотрел на нее и пытался вспомнить, каково это, любить ее.
Но безуспешно.
Я не почувствовал ничего. Абсолютно. Мы стали незнакомцами. Это были не те отношения, к которым мы стремились или заслуживали.
Сиерра распахнула шкафчик, достала тарелку, наложила на нее лазанью и толкнула в мою сторону.
— Вот. Ешь. Хотя, уверена, тебе не понравится. В конце концов, ничто не сравнится с едой твоей мамы, — выплюнула она.
Ехидство в ее голосе застало меня врасплох. Что она имеет против мамы?
— Какого черта это должно значить? — спросил я в замешательстве.
Сиерра закатила глаза.
— Какая разница?
— Что ты имеешь против еды моей мамы? — Я, правда, не понимал, какого черта ко всему этому имеет отношение моя мама.
— Нет, я ничего не имею против еды твоей мамы. Просто все, что я готовлю, недостаточно хорошо.
Настала моя очередь закатить глаза. До этого дня Сиерра никогда не утруждала себя приготовлением пищи, если в процессе не участвовала микроволновка. Не припоминаю, что у меня вообще был шанс критиковать или сравнивать ее навыки приготовления еды.
— Я ненавижу лазанью.
— С каких пор? — зло усмехнулась она, прищурившись.
— Всегда ненавидел.
Все вокруг знают, что я ненавижу лазанью. Кроме Сиерры. Но даже если она и знала, какая разница.
И именно эта дурацкая лазанья сказала мне все о наших отношениях, чего я сам не решался признать. Что после почти двух лет отношений Сиерра понятия не имела, какую еду я не люблю. И даже не пыталась узнать.
Или, еще хуже, ей было на это плевать.
Думаю, когда-то я любил ее.
Но знал — то, что я когда-то чувствовал к Сиерре, не имеет ничего общего с любовью. Это сексуальная химия, из-за которой легко упустить из виду менее приятные стороны личности.
Но не любовь.
Я понял, что любовь мне еще только предстоит испытать.
Сиерра взяла мою тарелку с лазаньей, которую я ненавидел, и целенаправленно прошлась по кухне. Затем подняла крышку мусорного ведра и выбросила содержимое тарелки.
— Тебе не нужно было этого делать...
— Ты не собираешься это есть, Бекетт. Так в чем чертов смысл? — закричала она, швыряя с громким стуком тарелку в раковину.
— Так у нас ничего не получится, Сиерра, — заявил я без церемоний.
Я сам не ожидал того, что скажу. Не так. Но слова вылетели из моего рта, прежде чем я успел подумать.
Мы так много времени потратили на то, чтобы сделать друг друга несчастными.
Сиерра стояла у раковины, ее лицо покраснело, а грудь тяжело вздымалась. Когда она смотрела на меня, ее глаза горели.
— Ты изменился, Бекетт, — произнесла Сиерра сердитым тоном.
И она была права. Я уже был не тем парнем, с которым она познакомилась несколько лет
