— Улыбнись, Корин. — Я улыбнулась сама себе, излучая доброжелательность и симпатию.
Я предпочитала ждать, пока все окажутся внутри, и уже только потом заходила. Первая встреча группы всегда для меня была трудной. Я чувствовала себя незваной гостьей. Самозванкой. Будто не должна быть здесь, словно у меня нет места в их мире. Мне требовалось некоторое время, чтобы почувствовать себя комфортно. Принятой.
Но сейчас я подожду подходящего момента, чтобы уменьшить вероятность пустых разговоров перед началом встречи. Так я могу проскользнуть внутрь и, ни с кем не общаясь, сесть на место.
— Ты пришла на встречу группы «Излеченные сердца»?
Я не слышала, как подошел человек, потому что была слишком занята, разговаривая сама с собой и мысленно здороваясь со всеми.
У мужчины глубокий голос. Успокаивающий. Словно идеально сладкий мед.
И знакомый.
Я узнала этот голос.
Из всех забегаловок, из всех городов, во всем мире... (Примеч.: …она выбрала мою — крылатая фраза из кинофильма «Касабланка»).
— Эм... — Я затихла, замерев на месте, держа руки в карманах и с низко натянутой на глаза шерстяной шапочкой.
— Пошли, я провожу тебя внутрь, — подбадривающе предложил мужчина, положив руку мне на предплечье. Я почувствовала давление даже под слоями одежды. Огонь на коже.
— Ты в порядке?
Влажные ладони, прерывистое дыхание. Милые мягкие слова, предназначенные, чтобы успокоить меня.
— Нет. Мне нужна минутка, — огрызнулась я грубо.
Я ничего не могла с собой поделать, потому что узнала этот очаровательный низкий голос, наполненный искренним сочувствием и беспокойством.
Голос, который я никогда не забуду.
Мое лицо, скорее всего, и так порозовело на холодном воздухе, а от стыда щеки окрасились в красный.
Мужчина убрал руку и шагнул назад. Я, наконец, решилась взглянуть на него, чтобы, в конце концов, увидеть его лицо.
И тут же пожалела об этом.
Он был симпатичным. С мальчишеским лицом, с удлиненными светло-каштановыми волосами, которые, кажется, он даже не потрудился расчесать. Голубые глаза, вероятно, искрились, когда он улыбался.
Но сейчас он не улыбался. А выглядел... обеспокоенным.
— Тогда ладно. — Он быстро шагнул назад, и я не могла не улыбнуться его поступку.
Он нахмурился, явно решив, что я сумасшедшая. Вероятно, так и было.
Пожалуйста, не узнавай меня...
— Мы случайно не знакомы? — спросил он, склонив голову набок.
Мои щеки больше не горели. Они пылали, как лесной пожар четвертой степени.
Мой добрый самаритянин открыл рот, но я опустила голову, потупив взгляд.
Уходи...
— Ну, ладно, тогда увидимся внутри, — произнес он через мгновение, и я с облегчением расслабилась. Он не узнал меня.
Я не хотела, чтобы узнал. Тот снежный день на тротуаре был не из лучших. Но, к несчастью, с того дня все остальные дни стали только хуже. Панические атаки. Хроническое состояние тревоги.
Но он не узнал меня.
Это хорошо. Анонимность важна для меня.
Тогда почему глубоко внутри я ощущала разочарование?
***Еще через десять минут молчания и не таких уж молчаливых разговоров с самой собой, я, наконец, решилась войти внутрь.
Зайдя в переполненную комнату, я не стала тратить время и смотреть на всех подряд. Не позволяла себе искать его.
Я сняла пальто с шапкой и повесила на крючки, расположенные вдоль стены. А затем потерла руки, пытаясь согреть их, и направилась к столу с закусками.
Слегка дрожащими пальцами я быстро налила себе горячий чай в пластиковый стаканчик и залпом выпила.
Я ненавидела кофе, поэтому обрадовалась травяному чаю с медом. Я сразу же повторно наполнила стаканчик, а затем начала накладывать на тарелку аппетитную выпечку. Кто бы ни был организатором группы «Излеченные сердца», он точно знал толк в закусках.
Обычно на таких встречах предлагали паршивый кофе «Фолджерс» и шоколадное печенье из «Уоллмарта». Я оказалась в сахарном раю. Хоть я и не ела много сладкого, иногда мне нравилось баловать себя.
Хотя, наверное, я должна осторожнее относиться к количеству сахара, которое потребляю. Буквально на днях я прочитала статью о наследственной предрасположенности к диабету второго типа. Я остановила руку на полпути ко рту.
Вспомнила, что у бабушки по маминой линии в старости обнаружили диабет, и ей пришлось колоть инсулин. В конце концов, она пережила инсульт, который стал следствием этого заболевания.
Я взглянула на свою тарелку, наполненную вредной едой, и потеряла аппетит. И тут же вернула закуски обратно на поднос.
— Рад, что ты, наконец, вошла.
Низкий голос, раздавшийся некомфортно близко, напугал меня. Я посмотрела в голубые глаза, от которых всего пятнадцать минут назад не знала куда деваться.
Сжимая в руках теперь уже пустую тарелку, я кивнула. Язык неожиданно стал тяжелым и отказывался подчиняться.
Мужчина смотрел на меня. Он буквально сверлил меня взглядом, пытаясь разгадать все секреты.
— Не любишь пирожные? — спросил он после неловкого молчания.
Почему он все еще разговаривает со мной? Мое прирожденное обаяние уже должно было отпугнуть его.
— Эм, нет. У меня диабет, — произнесла я, слова вырвались прежде, чем я смогла сдержаться. Ух-х!
— Диабет? — переспросил он.
— О, ну, знаешь, большое количество сахара, генетическая предрасположенность и все такое, — продолжила я, понимая, что разговор не спасти и терять уже нечего.
Парень потянулся мне за спину, взял пирожное и положил его на свою тарелку. Он слизнул каплю яблочной начинки с пальца, глядя на меня тем же самым напряженным взглядом, как и у входа в церковь.
Пожалуйста, пожалуйста, не вспоминай меня...
— Ну, у меня такой генетической предрасположенности нет. Так что ничего не мешает мне насладиться этим.
Он дразнился? После этого он улыбнулся, отвечая на мой немой вопрос. Определенно дразнился.
В ответ я послала ему слабую улыбку и отвернулась так, чтобы защититься от его проницательного взгляда.
Комната оказалась заполнена людьми, и бормотание голосов стало громче. Помешивая чай, я подумывала о том, не найти ли себе место. Если симпатичный парень считает, что я настроена принимать участие в разговоре, то будет разочарован. Я не умею вести беседу. Стоит мне открыть рот, как
