– Не совсем. Новоуфимская Коммунистическая Республика, – пояснил хозяин кабинета. – В двадцатых они начали строиться по заветам Ленина. Сейчас у них армия, бронепоезда, какое-то подобие порядка.
– А чего вы оттуда ушли? – спросил башкир.
– Так коммунисты. – Дмитрий пожал плечами. – Не сошлись с ними в плане политики.
– У нас в городе тоже есть коммунисты, – вдруг заговорил Ершов, который на протяжении всего разговора предпочитал слушать, прихлебывая чай. – Те еще сукины дети. Так что мы их тоже не любим.
– Забавно, – покачал головой «крепостной». – Вот вроде мир уничтожен, а старые идеи все еще живут.
– Вы сами-то кто? – спросил лейтенант.
– Националисты, – спокойно пояснил Дмитрий. – Русские националисты.
– Это из тех, что под свастиками ходили да руки к солнцу вскидывали? – Военный не успокаивался.
– Нет, с теми нам не по пути, – пожал плечами хозяин кабинета. – Да и какие они русские, если под теми же флагами немцы русских убивали? Мы за восстановление имперского величия. За построение русского национального государства.
– Больше вопросов не имею, – кивнул лейтенант, развалился в кресле и зевнул.
Азат тоже почувствовал, как ему хочется спать, несмотря на выпитый крепкий чай. Еще бы, отдохнуть «булатовцам» не удавалось с совместной с Нельсоном вылазки за языком. А когда это было? Вроде вчерашней ночью, только вот по ощущениям да по наполнению событиями прошло никак не меньше недели. Плотной такой, насыщенной.
Башкир тоже не смог удержать зевка. Полковник посмотрел на бойцов, кивнул.
– И портрет у вас Николая, я вижу, – проговорил он.
– Да. – Дмитрий обернулся на холст с императором на стене и улыбнулся. – Савва, кстати, рисовал. Вы решили что-нибудь?
– Скорее всего, купим у вас бензин и двинемся дальше, в сторону Башкирии. Если не понравится там, поедем еще куда-нибудь. Россия большая, место найдем.
– Россия большая, – кивнул Дмитрий. – И меньше не станет. Ладно, если решили, что делать, то давайте расходиться. На несколько дней хотя бы останетесь?
– Останемся, – кивнул Полковник. – Посмотрим, как живете. Заодно за бензин подобьем-рассчитаемся.
– Добро, – согласился хозяин кабинета и встал из-за стола. – Чашки оставьте, Лена заберет.
– Под Белебеем что? – неожиданно для самого себя вдруг спросил Азат. – Город цел? Деревни вокруг?
– Живут там, – сказал Савва. – Южная граница. Под коммунистами и живут, хотя вроде не очень довольны. Гарнизон уфимский там стоит.
Башкир вздохнул. Особой надежды на то, что его родственники пережили двадцать лет после Войны, он никогда не питал. Но вдруг? Ведь по идее гарнизон должен был обеспечить какой-никакой, но порядок? Если Белебей не пострадал от бомбардировок, если местная власть не стала играть в президентов мира, если в его родной деревне люди смогли восстановить какое-то подобие быта…
Слишком много если.
Все поднялись со своих мест. Азат тоже встал и пошел к выходу из кабинета.
И теперь он не знал, что делать дальше. Если Полковник не сойдется с руководством этой самой НКР, беженцы с «Домостроителей» будут вынуждены продолжить свой путь на восток? А что там дальше? Уральские горы?
Или вдруг военный решит отправиться на юг, в Оренбургские степи, а оттуда дальше, в Казахстан?
Ему-то что там делать? Не лучше ли забрать своих да уехать домой? Найти бы только машину… А Полковник? Что он ему сделает? За дезертирство расстреляет?
Смешно.
Насильно Азата держать никто не будет. Нужен старику у себя нелояльный боец? А семья его? Отпустить проще.
К своим башкир не пошел. Побоялся нового скандала, особенно после того, как ему на глазах у всех чуть не оторвал голову мутировавший краб. И даже отдать сыну «весло» Азат решил позже. Не отказался от этой затеи, просто отложил. Нельзя лишать пацана такой радости, он ведь наверняка и живет этим моментом, чтобы ощутить на себе восхищенные взгляды других ребят и девчонок. Мало того что отец – мародер, так еще и настоящий «калаш» презентовал.
Забавно это – раньше детям дарили айфоны, а теперь вот – «калаши». И пользы от автоматов было гораздо больше. Хотя как посмотреть.
Пошел Азат в квартиру, где «Булат» разместили, разделся, стащил с себя опрелые шмотки, вытерся влажным полотенцем и развалился на ватном матрасе на застиранном, но чистом комплекте спального белья. И даже с одеялом не тонким солдатским, шерстяным, а пуховым. Хоть и с синтетическим наполнителем.
А спать не хотелось. Хоть и зевал до этого, а сон вдруг возьми да слети. Ворочался почти час, уставившись в покрытый паутиной трещин потолок, не понимая, чего это у него не получается. Страшно, что ли? Так ведь в переходе-то хуже было, там и вода могла потечь, да и вообще…
Хотел уже выпить граммов сто спирта, чтобы попросту вырубиться, как, кстати, судя по запаху, поступил Баранов, и только потом понял, в чем дело. Даже через зашторенные окна проникало слишком много света. Привык Азат к темноте и тесноте перехода.
Разозлился на себя, пробормотал что-то про подземных крыс, в одну из которых превратился, после чего взял матрас с бельем, перетащил в прихожую и разложил там. Плотно закрыл двери комнаты и кухни, добившись почти полного отсутствия света, развалился в постели и практически мгновенно заснул.
* * *Пробуждение оказалось еще менее приятным, чем попытка уснуть. Когда Азат ложился, у него в голове четко сформировалась мысль, что ближайший десяток часов «Булату» ничего делать не надо и никто их не побеспокоит. Это грело душу.
А пришлось просыпаться под крики матерящегося командира, которого самого бесцеремонно подняли с кровати. Башкир посмотрел на светящиеся стрелки наручных часов, лежавших поверх одежды и, не сдерживаясь, выругался на татарском языке по поводу нехороших людей, которые не дают поспать.
Но все равно пришлось подниматься, натягивать на себя форменную одежду, разве что без химзы, бронежилет и разгрузку, хватать оружие и садиться в «Газельку», которую уже подогнали к воротам «Крепости».
А как запрыгнули все в кузов, так водитель из «крепостных» тут же тронул машину и погнал ее по разбитой дороге к выезду из города. Да еще и резво так, не иначе как до Войны маршрутчиком работал. Почему-то в эту категорию водителей общественного транспорта самые отмороженные шли из тех, что подрезали, не уступали и готовы были идти бить морду таким, кто вел себя на дороге, как они.
Хотя, может, это нервная работа и жесткая конкуренция среди коллег способствовала профессиональной деформации.
Машина дергалась из стороны в сторону и подпрыгивала на каждой кочке, но это никак не помогало попыткам башкира скинуть с себя сонное оцепенение. Тряска заставляла стучать зубами, вот и весь результат.
– Что произошло-то? – обиженным тоном спросил Баранов.
Он был недоволен не только тем, что его разбудили, но и тем, что на собрание не пригласили. Хотя «молодого» – Азата – позвали. Только вот о том, что башкир был на четыре года старше его,
