Потом Никита отобрал у Лехи камешек, расчертил на полу сетку, и они с Семеном принялись играть в шашки, используя в качестве фигур пластиковые стаканчики. Азат подумал, что парни совсем свихнулись, но стал наблюдать за игрой и сам не заметил, как уснул. На этот раз без снов.
Когда принесли третью кормежку, они, казалось, совсем потеряли волю. Баранов опять ходил вдоль стены и только громко вздыхал, его натура не выдерживала вынужденного бездействия. Шмелев с Ершовым забыли об игре и расселись в разных углах, уставившись тупыми взглядами в одну точку.
Башкир мог честно признаться себе, что согласится на что угодно, лишь бы выбраться из чертова подвала. Все возможные темы уже были обсуждены, все развлечения испробованы. Только очередной приступ голодных спазмов заставил их разобрать порции пшенной каши и приняться за еду.
Но уже через несколько минут после того, как раздатчики покинули их темницу, запоры лязгнули вновь и в проем втолкнули Полковника, сразу закрыв за ним дверь. Бойцы тут же вскочили с мест, проявляя военную дисциплину. Азат встал вместе со всеми, предварительно аккуратно поставив тарелку с недоеденной кашей на матрас, а стаканчик на пол.
Но старик только махнул рукой, показывая, что можно сесть, вытащил для себя из кучи шестой матрас, не разворачивая, бросил его на пол и уселся, прислонившись к стене. Выглядел он уставшим и злым, но целым, а форма, хоть и была изрядно помята, оказалась чистой. Честно говоря, башкир ожидал, что его приведут после пыток, с ног до головы в крови, а вышло вот так.
– Батя, все с вами нормально? – спросил Баранов.
– Да, – сипло ответил тот, кивая головой. – Пить хочется.
– Сейчас. – Леха вскочил с места, подбежал к баку, зачерпнул полный стакан воды.
Вообще все из бывших солдат-срочников относились к старику с уважением, в конце концов именно благодаря ему на «Домостроителей» и сохранился военный порядок, а власть не перешла в руки каких-нибудь ублюдков вроде исламистов или коммунистов. Но у Баранова было к нему какое-то особое благоговение. Что-то наверняка их связывало в прошлом, но Азат понятия не имел, что именно.
– Короче, как вы уехали, главный их – Дмитрий, подошел ко мне. – Полковник сделал глоток, и голос его сразу стал сильнее, приобрел прежние стальные нотки. – И стал уговаривать меня остаться здесь, в «Крепости». Вместе служить восстановлению порядка, предлагал всем достойные паек и работу, говорил об освоении новых территорий.
– А не согласились чего? – спросил башкир, который вернулся к себе на лежак и принялся доедать порцию.
– Да я уже и думал согласиться, понравилось мне здесь. Но сам понимаешь, я о людях заботиться должен. А тут мы, получается, как на тех же «Домостроителях», только под открытым небом. Смысл в этом? Мы должны не в «Крепости» посреди мертвого города жить, а в нормальной деревне. Хозяйство держать и без противогазов ходить. Это я ему и высказал.
Полковник допил воду из стакана и принялся вертеть его в ладонях.
– Ну и он сказал, мол, мы и это устроим. Что они нашли источник… Логово мутантов, откуда они расходятся по всему северу, и сюда в том числе. Что отправляли туда группу и поход их провалился, но с вами, – старик обвел бойцов «Булата» рукой, – вполне может сработать. И за это «крепостные» примут нас и разрешат тут остаться.
– Охренеть… – выругался Баранов. – Высокая честь, да.
– Я примерно так же и среагировал, но виду не подал. Сказал, что никуда команда не пойдет, мы завтра же соберемся, заберем бензин, который они должны нам за помощь, и уедем. Он ответил, – Полковник криво усмехнулся, – что поехать вам все равно придется, только теперь уже не по своей воле. И подал сигнал своим. Меня скрутили, заперли в какой-то комнате. И похоже, что взяли всех наших, сопротивления никто не оказать не смог: оружие-то они приказали убрать. А кто думал, что вот так выйдет?
– Не ранили никого, не убили? – спросил Азат.
– Мне-то откуда знать? – мрачно ответил старик. – Стрельбы я не слышал, а так – не знаю, мне не показывали.
– И что теперь от нас хотят? – Ершов отложил в сторону тарелку.
– Чтобы вы отправились с их группой к этому логову и взорвали его. Как я понял из разговора с Дмитрием, оно где-то на юге… Ну, он сказал, что мутанты валят на север. Все наши у них в заложниках. – Полковник посмотрел в пол и помотал головой. – Простите, подвел я вас, пацаны.
– Не, батя, ты чего! – тут же взвился Баранов. – Кто же знал, что эти суки так поступят?
– Это как с муслимами там. – Шмель ткнул пальцем туда, где, по его мнению, находились Набережные Челны. – Никто же не знал, что эти отморозки откуда-то груз «черемухи» притащили, да еще и агентуру успели у нас в переходах завербовать. А про этих…
– У нас с ними конфликтов вообще не было, да и взять с нас нечего. – Ершов усмехнулся. – Вернее, мы думали, что нечего. Оказывается, им люди нужны.
– Придется идти, – вынес вердикт Азат. – Мужики, если вы не пойдете, я один пойду. Там Ландыш и пацаны, куда я без них?
– Пойдем мы, и что тогда? – Лейтенант встал с матраса и пошел к баку с водой. – Дойдем мы до места, сделаем дело, вернемся. Тут нас и постреляют всех. А может, и там еще, а нашим скажут, что во время похода погибли.
– Один раз мы на их честность уже понадеялись, – согласился Ершов. – В итоге сидим тут.
– Может, они не со зла это? – неожиданно даже для самого себя спросил башкир. – Поставьте нас на их место. У них ведь тут тоже жены, дети, друзья. А твари прут. Патронов больше не становится, сами знаете, а как все закончатся, придется кольями заточенными отбиваться. Если бы у нас в переходе такая ситуация была, мы так не поступили бы?
– Поступили бы, – со вздохом согласился Полковник. – Я, думаю, смог бы. Мои люди для меня превыше всего, сами знаете.
– Какая разница, теперь они нас точно не отпустят, – пожал плечами Ершов. – Ехать придется, но надо что-то думать.
– Позже это обсудим, – прервал всех лейтенант, оторвавшись от стакана с водой. Пил долго, видимо, жажда совсем одолела. – Не здесь. Они слушать могут. А пока что нужно соглашаться на все и ехать. Посмотрим, что там за логово. Стволы нам вернут, в дорогу снарядят. Полковник, вы с нами поедете?
– Нет, меня точно не отпустят, – усмехнулся тот. – Да и толку с меня там особо не
