Тьма накрыла сознание Ашри, и она провалилась в сон. Когда она вновь открыла глаза, то бист все так же сидел напротив и внимательно смотрел на нее. На мгновение она увидела в этом взгляде нечто, от чего защемило сердце. Сожаление, печаль, грусть? Но моргнув, она уже видела, как Грав улыбается, обнажая клыки:
– Теперь я точно знаю, что мои речи вгоняют в сон.
– Прости, – сонно потянулась Ашри, уже рассматривая вариант сменить холодную колонну на теплый бок биста. – Долго я спала?
– Пару часов, наверное. Кто его знает. Масло в половине ламп прогорело. Орхмантиру не сдается. И, похоже, грызуны подтягиваются, может, даже на тропу войны готовятся выйти и отомстить тебе за убийство их юродивого сородича.
Элвинг сморщилась, но не от возможной вендетты крипкрапов, а оттого, что неожиданно в ее сознание потоком хлынули мысли грифона.
Ашри промолчала, пытаясь переварить сумбурную речь кайрина. Голова работала плохо. Девушка посмотрела на орнамент колонны и провела рукой по изображению цветка, созданного неизвестным художником древности.
– Ты веришь в истории про цветение? – неожиданно спросила она биста. – Может, пришло время Аббарру уйти в пески, и Пожиратель – одно из знамений? Как возвращение куфов, песчаная буря и мало ли что еще, о чем мы просто пока не знаем.
– Все может быть. Песок когда-то был горами. Рано или поздно исчезнет даже пустыня Мэй. Но я скорее поверю в то, что Пожиратель – очередной чокнутый фанатик. И движет им не пророчество и легенды, а какая-нибудь мерзенькая жажда власти, славы или обида.
– А что движет тобой, Грав? – Ашри пристально посмотрела в глаза биста. – С чего тебе в это все ввязываться?
Бист не отвел взгляда. И не успел ответить.
– А еще, Грав, скажи: как такой следопыт, как ты, не заметил трех наемников, которые пасли нас от самого приюта? И еще тех, что прячутся в глубине храма сейчас.
Голос Ашри звенел металлом. Она продолжала сверлить взглядом биста.
– Все-таки заметила? – грустно усмехнулся Клыкарь.
– Не я, – качнула головой Ашри. – Я часто не замечаю очевидного и не желаю слушать. Значит, тайный ход все-таки тут есть?
– Значит, есть.
Из тьмы дальних стен, откуда еще недавно вышел Клыкарь, отделились несколько силуэтов и тенями скользнули в дрожащем полумраке храма. Кайрин лежал неподвижно, но нервно подрагивающий хвост и приоткрытый глаз с бегающим из стороны в сторону зрачком говорили, что от Сварга не укрылись незваные гости.
«Поделим пополам и, пожалуй, справимся», – услышала Ашри мысли кайрина.
Ашри вскочила, прижавшись спиной к колонне, и положила руки на ножи. Незнакомцы сделали несколько шагов, смыкая круг, но бист поднял руку и остановил их.
– Ну, похоже, к делу мы перейдем быстрее и резче, чем я планировал. – Грав посмотрел снизу вверх, поднялся и развел руки, показывая, что не вооружен. – Мне нужно было найти тебя и проследить, чтобы ты была в безопасности. И это никак не противоречило моим желаниям, Ашри. Хотя песчаная буря в мои планы не входила. Но есть и хорошие новости. В Архив попадем быстрее.
Ашри грустно улыбнулась, ощутив укол обиды. Все-таки ей везет на друзей-предателей с выбритыми висками.
«Чуя твою сердечную привязанность к клыкастому, могу взять его на себя», – щелкнул клювопастью Сварг.
«Не сегодня», – покачала головой Ашри.
Клыкарь сделал шаг вперед и тихо, чтобы слышала только элвинг, сказал:
– Ашри, послушай. Мое отношение, мои слова. Все как прежде. Поверь. Но тебе нужно пойти со мной. Я прошу тебя пойти со мной.
– Это не похоже на просьбу, – зло ухмыльнулась элвинг.
– Ты нужна в Башне. Вэл Тар Орму отдал приказ. А его приказы не нарушают, – уже громче сказал Грав.
– Поэтому у тебя и нет печати на клинке? – скорее утверждала, чем спрашивала девушка. – Ты надел песий ошейник. – Он увидел, как в глубине ее взгляда блеснули искры Пламени.
Грав потянулся в карман. Ашри сжала ножи и отвела руки. Наемники сделали шаг ближе. Но Клыкарь вновь остановил их жестом и, достав из кармана небольшой кожаный мешочек, протянул Ашри:
– Не веришь мне, поверь этому.
Ашри с недоверием развязала завязки и вытряхнула содержимое. На ладонь упал зеленый искрящийся камень в золотой оправе. Она помнила эту подвеску.
– Парме? – удивленно спросила Ашри.
– Пожиратель добрался до семьи префекта. И это дело теперь под контролем Башни Силы. Слишком много совпадений, и везде торчат твои длинные уши.
– Это обвинение, Клыкарь? – огрызнулась Ашри, возвращая украшение.
– Это приглашение на разговор. И я рекомендую его принять. – Теперь в голосе Гравмола звенел металл.
Кайрин все сильнее бил хвостом. Зверь уже не скрывал своего беспокойства. И стоило грифону подняться и в несколько прыжков, ощетинившись, встать рядом с элвинг, как пять наемников в черных одеждах и масках, скрывающих лица, вышли из сумрака и окружили их. Ашри не заметила на их одеждах цветка Аббарра или белого пса, но в полумраке древнего храма ярко сверкало Зеленое Пламя, что разгоралось в ладонях каждого из незнакомцев.
Глава 10. Башня Силы
Раз в тысячу лет пробуждается черный цветок, и город погружается в Бездну. И вновь на месте мертвой пустыни, где песок смешивается с кровью, рождается жизнь. Белые стены возводятся снова и снова, чтобы тысячу лет процветали живущие за ними, пока не зазвучит Песня Черного Цветка.
* * *Самый могущественный из ныне живущих чувствовал себя абсолютно бессильным. Вэл Тар Орму, первый в своем роде, золоторогий Хранитель песков, несокрушимый боец, благословенный воин Интару, склонился у ложа супруги и сына. В огромной руке биста маленькая изящная кисть элвинг казалась особенно хрупкой.
Вторые сутки он не смыкал глаз, ища то, что в силах пробудить его сердце и душу. Они словно спали: золотоволосая красавица и их малыш Рибу. Казалось, моргнешь, и вот они уже сонно откроют глаза, улыбнутся и бросятся к нему на шею. Но нет. Сколько Тар Орму ни моргал, ничего не менялось. «Мертвый сон» – так назвали это врачеватели.
Орму закрыл глаза, воспоминание болью отозвалось в висках. Музыка все продолжала звучать в его голове, и казалось, что из всех теней тянутся черные ветви. Сможет ли он когда-нибудь забыть эту сладкую мелодию и черную скверну, сковавшую в кокон тела его любимых? Он видел, как сталь рассекает тела, как льется кровь друзей, врагов и его собственная. Но никогда прежде он не испытывал такой леденящий, сковывающий тело и мысли страх, как в тот миг,
