— Что еще за проходчики?
— Так они назывались. — Дед помолчал. — Прокладка туннеля — дело не из простых, Дэвид. Случается всякое, люди гибнут, люди ни с того ни с сего увольняются; люди подвергаются многим опасностям. Работать под землей — все равно что в городе, в котором нет неба, — в огромном, темном и мрачном. Беда стряслась в одном из двух нижних туннелей близ Гудзонской конечной станции… Инженер Бенсон прошел по рельсовому пути вперед, проверяя, что там за проблема с почвой. Бетон-то еще не залили. Под ногами плескалась вода, холод пробирал до костей, так что мы все были тепло одеты и в резиновых сапогах. Из туннеля донесся жуткий крик, мы кинулись туда, но под землей быстро не побегаешь. С Бенсоном что-то случилось… Ну, знаешь, если человек напугался не на шутку, он вроде как не в себе. Вот так оно и вышло с Бенсоном. Разум его как бы погрузился в сон.
— Почему? — спросил я.
— Мы не поняли. Но позже, когда Бенсон оправился от шока, он сказал, что в глубине туннеля затаились странные твари. Ползучие твари, которые будто копались у него в мозгах.
По прошествии месяца мы снова спустились туда, в нижний туннель, — всего-то несколько человек: Ларс Джонсон, наш десятник; Мерфи, Макшей, и Соренсен, заступивший на место Бенсона, и еще несколько; кое-кто из них живет тут же, в нашем доме, Дэвид; все мы держимся вместе вот уж больше сорока лет. Думаю, нас в тот день там, внизу, было с полдюжины.
Все это напоминало дурной сон, Дэвид, вроде того, что снится тебе. Снизу прибежали Макшей и Бейли. Говорят: там, в земле, гигантские белые твари — черви, дескать, — а Фарли был малый не промах, хоть и не вступил в наш профсоюз, — так вот, по словам Макшея, он попытался убить одного такого киркой, да не вышло; они впились в Фарли громадными пастями-присосками и утащили его под землю. Это было ужасно. Помочь бедняге мы ничем не могли и побежали по туннелю назад. И с того самого дня нас начали терзать жуткие мысли — мысли, которые, если верить Бенсону, приходили из-под земли, мысли, которых мы не понимали, потому что подземные твари слепы, но, живя в мире звуков и вибраций, запросто могут нас услышать.
На протяжении многих дней никто не соглашался туда спускаться, и строительство застопорилось, пока не набрали новую бригаду. Кого-то перевели на другие участки проекта. Ходили слухи, что засыпали какую-то громадную яму, но новых невероятных историй не последовало. Ребят из нашей бригады перебрасывали с одной работы на другую, пока подземку не достроили. Но никто из тех, кто был в туннеле в тот день, уже не мог жить в одном и том же месте подолгу — а всё из-за снов. Снов, которые, возможно, вовсе даже и не сны. И не воспоминания. Иные поговаривали, будто Макшей и Бейли сами убили Фарли, потому что он отказался вступать в профсоюз. Но вот мистер Уорклан считает, что, может статься, эти слепые подземные твари навсегда присосались к нашему разуму, потому что они не могут ни видеть, ни разговаривать, но каким-то образом узнают, где мы находимся. Мы выдвигали предположения самые разные, но сошлись вот на чем: эти глубинные создания пытаются отыскать нас снова. Зачем — мы не знаем.
Но в этом мире, Дэвид, чего только не бывает. Мы вот что думаем: эти твари живут на одной планете с нами, но не ведают, что мы такое, и, похоже, никто, кроме нас, не знает про них. Вот мы и мотаемся по стране из конца в конец, потому что после каждого переезда сны прекращаются. Нам кажется, сны означают, что они вот-вот нас снова отыщут, и мы понятия не имеем, чем это закончится. Большинство наших решили держаться вместе. Мы перечитали массу книг про полую землю, про НЛО и тому подобное; мы создали что-то вроде клуба, чтобы досконально изучить такие штуки. Но до правды мы так и не докопались. Я основал свой бизнес, лесопилку, — сперва в Миннесоте, чтобы мы могли работать и жить вместе.
— Но как так вышло, что про этих подземных тварей никто не знает?
— Мы сами не понимаем — но порой люди и впрямь долго не замечают того, что у них под самым боком. Мы пытались отыскать еще хоть кого-нибудь, кто бы про них знал. Однажды мы уж было решили, что такой человек нашелся. Он писал в журнале, будто бы исследовал глубокую пещеру и заметил, как в одном из гротов шевелятся какие-то белесые твари; мы написали ему, спрашивая, не мучают ли его странные сны, но он ни на одно письмо не ответил. Мы попытались объяснить ему, что подземный мир населен этими существами и они, возможно, представляют для нас угрозу. Мир, Дэвид, непостижим и непрост; а величайшую из его загадок отыскали только мы одни. Тот человек, автор статьи, преподает в университете; на страницах журнала он утверждает, будто, по его мнению, нас ждет еще немало открытий в том, что касается подземной жизни. Но мы ему больше не пишем; мы отчаялись.
Дедушкин голос дрогнул.
— Большинство наших уже устали, Дэвид, как жена Тернбулла, но страх все равно остается. Время от времени кто-нибудь из нас пытается рассказать об этих тварях кому-то со стороны, но никто не верит — потому что никому не доводилось пережить ничего подобного тому, что явилось нашим взглядам в туннеле в тот день. И люди правы, что не верят, Дэвид, ведь то, что мы видели, никак не согласуется с общеизвестными истинами. Когда нам снова начинали сниться сны про этих созданий, мы понимали, что пора уходить, собирали вещички и бежали куда глаза глядят. Но мы стареем; убегать уже нет сил.
Голос деда звучал все тише.
— Мы долго все скрывали от наших детей. Твоя тетя Эвелин узнала правду, потому что она вернулась жить с нами. Твоей маме повезло: ее детство и юность попали на то время, когда никаких дурных снов никому не снилось. Как нам кажется, сны приходят,
