Становилось все холоднее. Мэгги шла по темноватым улицам, там и сям появлялись и исчезали какие-то фигуры. Она старалась смотреть себе под ноги, чтобы не увидеть что-нибудь с Той Стороны. Но опустить глаза значило смотреть на существо, которое она несла на руках и глаза которого светились белым в темноте. Поэтому Мэгги стала смотреть вперед, стараясь не обращать внимания на то, как поеживаются вокруг нее дома.
– Даже если я зайду в потусторонний мир, – говорила она себе, – это неважно, ибо туда забрали Брайд, и я должна идти туда.
Мэгги расслабила плечи и позволила контурам окружающего расплываться. Там и сям мелькали какие-то фигуры. Проскакали оскаленные зубы и черный глаз лошадиного черепа. Дети-шотландцы несли фонари со свечами внутри, у которых светились глаза, рты и носы. Мэгги все шла, ее ноги сами находили дорогу.
Старая пивоварня была погружена во тьму. Грязные кирпичные стены, полуразвалившиеся трубы. На лежавшей перед нею Пэрадайз-сквер люди грели руки у большого костра, жарили орехи, рассказывали сказки, как и у миссис Докер. Но толпа здесь была другая, и Мэгги не сразу решилась обратиться к собравшимся с вопросом. На спине одного мужчины она заметила гигантские крылья летучей мыши, у женщины было свиное рыло. Огромные подковы выглядывали из-под подола грязной юбки другой. Ребенок, стоявший рядом с нею, подергивал пушистым хвостом.
– Если ищешь меру для взвешивания рыбы, то ищи в другом месте, – сказала женщина-свинья. Мужчина с крыльями летучей мыши ухмыльнулся, складки его лица в пламени костра отбрасывали зловещие тени.
– Я ищу Блаи Оррита, – дрожащим голосом сказала Мэгги. – Мне сказали, что он может снимать комнату в этой пивоварне. У него синее пальто. Вы его не видели?
– А что тебе может быть нужно от Блаи? – приподнялась с места женщина с копытами.
– Тебе до этого дела нет, – рявкнул мужчина с крыльями. – Если он здесь, найдешь его в подвале. Но я уже некоторое время его не вижу. Может, переехал куда.
– Куда это? – захохотала женщина-лошадь.
– Да к ней. – Мужчина осклабился и взмахнул крыльями.
Все засмеялись, а Мэгги повернулась и пошла к зданию.
Входная дверь из видавшей виды древесины выглядела довольно обычно, к ней вело несколько ступенек. Ручка в виде шишки, тугая пружина. Но на пороге воздух показался густым и горячим. Когда Мэгги взялась за дверную ручку, земля затряслась, и ей показалось, что она стоит на палубе корабля в ненастную погоду.
Она открыла дверь. На лестнице пахло хуже, чем в работном доме в Лэнсдауне: потом, дерьмом и разлитым джином. Мэгги почувствовала, что здесь просторно, как в церкви: где-то далеко над нею виднелся потолок, шаткие ступени, на стенах балконы. Свет исходил от свечей, и, хоть Мэгги не могла их видеть, она чувствовала, что здесь повсюду люди. Пол лестничных клеток содрогался под чьими-то ногами. Невидимые руки хватались за перила. Сверху сыпалась пыль – какие-то тени собирались на лестничных площадках.
– Свежее мясо, – шепот расползался по большому пространству, как тараканы, высыпанные из ведра.
Мэгги прочистила горло.
– Я тут ищу человека, – сказала она. – Мужчину. Он забрал моего ребенка.
Послышалось шарканье и шепот, потом торопливые шаги по лестнице.
«Вот он идет», – подумала Мэгги, стараясь взять себя в руки. Скоро руки Блаи Оррита схватят ее плечи. Его зубы пронзят ее кожу. Он сделает Мэгги своей рабыней на сто лет. Но от этого кошмара до следующего был лишь шаг.
Заскрипели половицы под чьими-то ногами. Мэгги сжала кулаки.
– Меня ищешь? – мягко спросил кто-то.
Мэгги повернулась. Она знала этот голос, знала так же хорошо, как молитвы своего детства.
– Эйден? – хрипло спросила она. – Это ты?
Вернувшийся с того света, конечно, не мог вдохнуть, но Мэгги все равно услышала вздох.
– Это так меня зовут? – спросил голос.
Волоча ноги, он подошел ближе так, что она стала его видеть. Голова на сломанной шее свисала на сторону. Изу-родованные пальцы правой руки болтались. Черви быстро расправились с его плотью, и Эйден состоял главным образом из костей, прикрытых грязными болтающимися тряпками.
Мэгги вся задрожала.
– Эйден, о, Эйден! Сможешь ли ты помочь мне?
– Помочь в чем, любовь моя? – Его нижняя челюсть не двинулась, поникшая голова не кивнула, но Мэгги все равно его слышала и чувствовала, что он так же близок к ее коже, как ее грязная одежда.
– Эйден, я потеряла нашего ребенка, – говоря это, она чувствовала ужас, пронизывающий все ее тело. Мэгги пошатнулась, и вернувшийся с того света ухватил ее неповрежденной рукой, костлявые пальцы впились ей в предплечье. – И тебя убила тоже я. – Она зарыдала. – Это я сказала, что нам надо ехать в Америку. Это я виновата, что ты погиб. И я оставила тебя в канаве среди твоих выбитых зубов, разбросанных как грошовые гвозди. Будто ты – мусорная куча. Мне так холодно. – У нее перехватило горло, эти слова оказались слишком велики, чтобы пройти в него. – Все вокруг такое холодное. Как же это так, что я все еще жива?
Пришедший с того света не ответил. Он разжал пальцы, и Мэгги осела на пол. Она боролась с извивающимся существом, которое по-прежнему держала на руках, стоя на коленях в грязи у ног своего покойного мужа.
– Эйден, – сказала Мэгги. – Прости меня.
Она ждала его ответа. Она ждала от него помощи. Но он лишь прикоснулся к ее волосам, теплым и мягким. Она подняла на него полные слез глаза. Перед нею стояла старуха, седые волосы свисали пучками. В руке она держала раскачивавшийся фонарь, из-за чего тени вокруг них обеих колебались. В юбках старухи Мэгги заметила огоньки, будто звезды горели.
– Дитя мое, ты потерялась? – спросила старуха.
– Я ищу Блаи Оррита. Он забрал моего ребенка, а мне оставил вот это, но я хочу вернуть себе Брайд. Можете принести ее мне? Вы здесь королева?
Старуха согнулась, чтобы посмотреть на существо, и стала переводить взгляд с этого чудовища на мокрое от слез лицо Мэгги и обратно.
– Блаи Оррит заперт в Могилах вот уж почти четыре месяца, – сказала она. – Он мертв или все еще гниет в тюрьме, моя дорогая.
– Но как же тогда?..
– Что это, по-твоему, у тебя на руках?
Мэгги сглотнула.
– Подменыш. Один из ваших, прошу прощения. А я бы хотела вернуть себе свою дочку.
Старуха потянула Мэгги за руку.
– Выйдем на открытый воздух, дитя мое. Кажется, в этом я смогу тебе помочь.
– Но я…
– Выйдем отсюда. Все будет хорошо.
Мэгги поднялась на ноги. Старуха открыла входную дверь. Ноги Мэгги дрожали. Старуха вытянула ее наружу.
Солнце уже взошло, начинался серый осенний день. В холодном свете утра Мэгги видела, что глаза у старухи желтые, а ее губы черны, как у собаки. Звезды в ее платье при свете дня сверкали уже не так красиво, но невидимые колокольчики позвякивали при каждом движении.
– Думаешь, что держишь на руках подменыша? – сказала старуха, и Мэгги кивнула. – Тогда, чтобы вернуть своего ребенка, ты должна бросить этого в огонь или в реку. Разве твоя бабушка тебе этого не говорила?
Мэгги моргнула.
– Говорила.
– Вот так, – кивнула старуха. – Хорошо. Река здесь недалеко. А прямо перед нашим домом ярко горит костер. Что выберешь?
Мэгги посмотрела по сторонам. На Пэрадайз-сквер по-прежнему пылал большой костер, раскаленные угли меняли оттенки оранжево-красного. Там, где вечером грелись ряженые, теперь, на рассвете, стояли люди. Мэгги узнала женщину с подковами, хоть на той теперь были обычные черные сапоги и губы накрашены кричащей помадой. Рядом с нею стояло несколько худых детей. Один тыкал палкой в костер, другие прыгали на месте. Ни у одного из них Мэгги не заметила хвоста. Пахло горящей древесиной и табаком.
Подмененный ребенок перестал извиваться, и Мэгги больше не чувствовала его хвоста у своего предплечья. Ноги у нее подогнулись, и она села прямо на ступеньки Старой Пивоварни. Старуха села рядом с нею, в утреннем воздухе позвякивали колокольчики.
– Я покупала молоко для своей девочки, – сказала Мэгги. – Все мои гроши ушли на него. А врач назвал молоко ядом.
– Это у тебя первенец? – спросила старуха. Мэгги кивнула. – Хорошо. Будут и еще.
– Но мой муж мертв. – У Мэгги так болело горло, что она едва терпела боль. –
