— Что это? Револьверы?
— Да.
— Вам тоже беспокойно?
— Немного.
Она помолчала, плотно прижавшись к нему. Он слушал её тихое дыхание, уговаривая себя хоть немного отодвинуться. Но в этой плотности была какая-то непреодолимая сила, лишавшая его возможности движения.
— Почему вы не спросите, с какой именно просьбой приезжала Люси?
— Ну, я и сам могу придумать себе любую версию, не утруждая вас.
Дыхание горгоны замерло. Она словно бы застыла, пытаясь придумать, как себя вести дальше.
— Что за чушь, — наконец сказала Гиацинта высокомерно и презрительно.
Трапп поднес к губам её руку, лишенную перстней, и поцеловал.
— Давайте спать, дорогая, — предложил он, — мне нет никакого дела до ваших историй. Но разбить королю нос? Не находите, что это слишком примитивно? Ваш богатый отец, живущий в крупном городе Брене и много вложивший в ваше безупречное образование, наверняка пришел бы в ужас от вашего поведения.
— Идите к черту, — сказала горгулья сердито, а потом вдруг засмеялась. — Но знали бы вы, как это было приятно — врезать Джонни. У него кровь из носа так и брызнула!
Она с удовольствием потянулась всем телом и прижалась к нему еще ближе, хотя казалось, что это уже невозможно.
— Люси опасается за свое будущее, — поделилась она. — Король в самом отвратительном из своих настроений, и Бронксы принялись кроить правила заново. Она просила доступ к архивам Крауча.
— Архивы Крауча?
— Мой второй муж, канцлер, за годы жизни накопил огромный багаж разнообразного компромата на многих влиятельных людей. У него была маниакальная страсть узнавать и документировать чужие секреты, а его должность позволяла ему утолять эту страсть. Я сказала Люси, что сунуть нос в эти архивы, значит, подвергнуть свою жизнь еще большей опасности, но она даже слушать не стала. Что же, пусть поковыряется в семейном дерьме Бронксов, кто знает, что она там найдет.
Трапп подумал.
— Я тоже хочу увидеть этот архив.
— Ладно, — легко согласилась Гиацинта, зевнув ему прямо в ухо. — Как только доберемся до столицы.
Убийца пришел на рассвете, и, увидев блеск занесенной над ним стали, Трапп поразился звериному чутью спящей за его спиной женщины.
15
Размерно орудуя лопатой, Трапп мысленно похвалил Гиацинту за то, что она так предусмотрительно перекопала весь сад, — благодаря этому, земля была мягкой.
Когда он притащил сюда мертвеца, Эухения уже наметила под дубом периметр будущей ямы. Передав лопату Траппу, она подхватила ведро с водой и направилась к замку. А он принялся методично обшаривать чужие карманы.
Блуждающий огонек свечи в замке переместился на кухню — Гиацинта искала там виски.
Покончив с похоронами, Трапп отнес лопату в сарай и тщательно отмылся в летней купальне.
А потом, с первыми лучами солнца, прогулялся по округе, пытаясь найти хоть какие-то следы там, где заканчивалась каменная брусчатка. Все вокруг казалось таким спокойным и безопасным. Отправив Эухению в деревню к Большому Бобу с просьбой поискать в округе одинокую лошадь, Трапп направился к замку.
Нужно было вернуться к горгоне, которая к этому времени уже наверняка подобралась к апофеозу пьяной истерики.
Бутылка с бренди открытой стояла на столе, но жидкости в ней не сильно убавилось.
— Кофе? — предложила Гиацинта, когда он вошел. Присев на корточки, она разжигала плиту. — Черт, — зашипела, обжегшись и замахав руками. Водрузив на плиту тяжелую сковороду, она развернулась к Траппу. — Как вы это сделали? — спросила восхищенно. — Вы убили нашего гостя его собственным кинжалом!
Трапп оторопело смотрел на её оживленное лицо. Вполне очевидно, что у Гиацинты не было истерики.
Она взяла его за руку и покрутила кисть в разные стороны.
— Под каким углом вы её вывернули? Это противоречит человеческой анатомии. Научите меня тоже?
— Вы пугающе спокойны.
— Вас же не убили, — пожала она плечами и вернулась к плите. Энергично разбивая в сковороду яйца, Гиацинта философски продолжила: — Как ни крути, жизнь предателей родины полна опасностей.
Она была так красива в эту минуту, со своей простой косичкой и чистым, спокойным лицом, что Траппу ужасно не хотелось продолжать разговор. Хорошо было бы просто позавтракать, любуясь открывающимся в окне пейзажем.
— Дорогая, — с сожалением сказал Трапп, — боюсь, что у меня для вас плохие новости. Наш ночной гость приходил с визитом к вам, а не ко мне.
— Глупости, — отозвалась она решительно. — Никому не нужно меня убивать. Да я этого человека даже не знаю.
— Разумеется, не знаете. Это обычный наемник.
— Так с чего вы решили…
— У него в кармане был карандашный рисунок с вашим изображением.
— Что?
Гиацинта все еще не выглядела испуганной, скорее изумленной и задумчивой.
— Покажите.
— Он весь в крови.
— Да перестаньте, — отмахнулась гематома раздраженно, — я не такая уж и неженка.
— Совсем не неженка, — согласился Трапп и неохотно положил на стол изрядно потрепанный рисунок.
Она брезгливо взглянула на него и побелела.
Это произошло так стремительно, как будто кто-то опрокинул на неё ведро с белой краской.
Губы у Гиацинты затряслись, а в темных глазах появился ужас. Быстрыми рваными движениями разглаживая рисунок, она словно бы пыталась стереть с него уверенные грифельные линии.
— Что случилось? Гиацинта, посмотрите на меня. Объясните понятно, от чего вас так пробрало?
Он обхватил её лицо руками, и она стиснула его запястья мертвой хваткой. Заговорить смогла не сразу, потому что зубы стучали друг о друга.
— Художник…
— Вы знаете, кто нарисовал этот рисунок?
Она закивала, и из глаз её хлынул бурный поток слез. Их было так много, что они обжигали его ладони и стекали вниз, под манжеты рубашки.
— Господи боже, вы нас утопите. Кто это, Гиацинта?
— А-а-а-а… Антуан!
И она без сил опустилась на табурет, уронив голову на стол.
— Антуан — ваш старший брат Антуан? Гиацинта, послушайте меня. Да посмотрите же вы на меня… Дышите. То, что он нарисовал этот рисунок, вовсе не обязательно значит, что это он стоит за покушением на вас. Кто знает, при каких обстоятельствах и с какими целями был выполнен этот набросок.
Она подняла голову, и столько в её лице появилось слепой надежды, что почему-то Траппу стало больно от этого.
— Правда? — спросила она, размазывая слезы по лицу. Потом дернула носом. — Да мы же горим!
— Зато не тонем, — воскликнул Трапп и бросился к плите.
Черный едкий дым поднимался вверх от обугленных яиц.
— Кажется, мы остались без завтрака. Почему бы вам не разбудить Пэгги или Аврору, из нас с вами кулинары так себе… Гиацинта, вы уверены, что это рука Антуана?
— Посмотрите прорисовку глаз. И вот эти завитушки. У него рука как будто обрывается… — горгона водила пальцем по рисунку и говорила словно сама с собой. — И он всегда меня рисовал с этими звездочками в волосах. И всегда злился, что я люблю Джереми больше. Антуан считал, что я вечно мечтаю о всякой чепухе… Что в моей голове несбыточные фантазии. Антуан должен быть в столице сейчас. Мы найдем его и
