трамвай. Догнать его она не успеет, поскольку находится на другой стороне улицы и далеко от остановки. Она услышала ровный перестук колес и дребезжание звонка.
Дэниел. Его лицо внезапно вспыхнуло у нее в памяти, словно кто-то раскаленным штампом впечатал его в мозг. Голову охватило мучительной болью, словно она была готова расколоться. «Дэниел!» — внезапно потеряв представление о пространстве, выдохнула она, сжав голову руками.
Какой-то голос шепнул ей в ухо: «Молись!»
Это был голос Дэниела. Он повторил еще раз, погромче: «МОЛИСЬ!»
И улица, и все вокруг нее стало рассыпаться на фрагменты, как отражение в осколках разбитого зеркала. Она повернулась вокруг своей оси.
— С вами все в порядке, миссис? — спросил незнакомый голос. Откуда-то протянулась рука, готовая ей помочь.
— Оставьте меня в покое, уберите свои руки! — завопила в ответ она. — Я должна успеть на трамвай! Бог — мой проводник, Бог — мой спаситель!
Собравшись было бежать, она споткнулась. Яростно взвыл клаксон, и такси рвануло в сторону, чтобы не сбить ее.
— Бог рядом со мной! — воззвала она. — Бог остановит трамвай!
«МОЛИСЬ!» — обжигающе прошипел у нее в ушах голос Дэниела.
Какая-то тень скользнула перед ней по мокрому гудрону, блеснула хромированная облицовка, снова прозвучал клаксон.
«МОЛИСЬ!»
Задребезжал звонок.
«МОЛИСЬ!»
Кто-то вскрикнул.
— Все мы равны перед взором Божьим, Дэниел, — громко сказала она и бросилась бежать. — Он
Надо успеть на трамвай. Надо. Бог поможет ей догнать его. Держись! Тени, струи дождя, «дворники», которые выписывают свои дуги, лицо кондуктора за стеклом под козырьком остроконечной фуражки. В церковь нельзя опаздывать.
— Я никогда не опаздывала! — оповестила она мир.
«МОЛИСЬ!» Теперь голос Дэниела обрел командные нотки. Ее сын был так властен, он вырос таким большим, ему всего семнадцать лет, но он уже мужчина, он теперь стал взрослым мужчиной, и пенис у него такой же большой, как ее…
«МОЛИСЬ!»
Сложив руки, она вытянула их перед собой, молясь на ходу.
— Отче наш, иже еси на небеси, да святится имя Твое, да приидет Царствие Твое…
Носком резиновой туфли она за что-то зацепилась и клюнула носом вперед. Асфальт взметнулся и с силой ударил ее под ложечку. Испытав потрясение, она рухнула ничком — все так же протягивая сплетенные руки, продолжая беззвучно шептать «Отче наш».
— …яко на небеси и на земли. Хлеб наш насущный даждь нам днесь; и…
Чей-то крик на мгновение отвлек ее, но она продолжила:
— Остави нам долги наши, как мы оставляем должникам нашим.
Раздался еще один крик, погромче и полный отчаяния. Теперь уже и земля подрагивала. Она чувствовала, что на нее надвигается какая-то тень, но она должна была закончить молитву.
Голос, который снова прозвучал у нее в голове, был голосом ее сына.
«О ГОСПОДЬ НАШ САТАНА! Я ПРИКАЗЫВАЮ ТЕБЕ ЛИШИТЬ МОЮ МАТЬ СИЛЫ ДЕРЖАТЬ РУКИ ВМЕСТЕ НА МОЛИТВЕ!»
Боль рванула ей рот и заставила вытаращить глаза. Она услышала визг тормозов, пронзительный скрежет металла о металл. На мгновение ей показалось, будто нож мясника вырезает ей внутренности. Потрясение пронзило ее, как хирургическим скальпелем.
Он полоснул по запястьям.
Кровь хлынула потоком и запульсировала, словно из прорванного крана. Затем боль пронзила ее — от внутренностей до кончиков пальцев. Она издала мучительный крик. Ей показалось, словно к запястьям прижали добела раскаленную кочергу. Боль исчезла так же быстро, как и появилась, сменившись полным онемением.
Она видела свои руки, одну справа, а другую слева — они лежали, вывернутые под немыслимыми углами. Обе сочились кровью. Они выглядели словно восковые игрушки из магазина розыгрышей. Кто-то в виде глупой шутки выкинул из окна, когда мимо проходил трамвай, и теперь они валялись на дороге.
Что-то металлическое перед ее глазами наконец остановилось. За ее спиной кто-то истерически кричал. Еще кого-то рвало. Хильда Джадд попыталась шевельнуть руками, сложить их в молитве, приподняться и принять достойную позу. Но она смогла лишь медленно и беспомощно пошевелить лохмотьями кровавых обрубков запястий.
65
Монти проснулась от металлического стрекота, за которым последовал щелчок, а затем ровное гудение. Когда, приходя в себя от сонного забытья, она открыла глаза, то увидела квадрат зеленовато- серого цвета. Затем осознала, что она дома, с Коннором. Тот сидел на постели, держа на коленях лэптоп.
— Что ты делаешь? — спросила она.
Не отвечая, он щелкнул по клавише, и через секунду она услышала, как настраивается модем. Затем Коннор наклонился к ней и нежно поцеловал.
— Просто надо было кое-что проверить. Я подключился к твоей телефонной розетке — надеюсь, ты не против?
Часы в верхнем правом углу экрана показывали 3:55 утра. Она с интересом понаблюдала, как он управляется с мышкой, как щелкнул по другой клавише, после чего в электронном почтовом ящике открылся раздел входящих писем. И тут она изумленно вытаращила глаза. В левой колонке сверху донизу повторялось слово «Матернокс».
Он открыл первое письмо. Монти прочитала имя отправителя: [email protected] (Д. Смит, заведующий отделом продаж, «Бендикс Шер» Австралия Ltd). Адрес получателя был таков: [email protected]. Алан Лоуе, которого она встречала, был директором группы продаж и располагался в здании Бендикс.
На следующей строчке под этими двумя адресами Монти успела прочитать буквы: bcc: [email protected].
«bcc» обычно ставилось, когда речь шла о письме без адреса, а «eumenides» вызвало какое-то смутное воспоминание о греческой мифологии.
— Откуда ты раздобыл эту информацию о «Матерноксе»? — спросила она.
— «Бендикс Шер» любезно прислал ее мне.
— Ах вот как? — От нее не укрылась искорка юмора у него в глазах.
— Конечно. Если не считать, что они сами этого не знали.
— «Eumenides»? — сказала она. — Это ты?
— Ага.
— Разве это не одна из фурий в греческой мифологии? Одна из трех безжалостных богинь мести?
