— Полтора года.
Монах чуть не подавился коньяком. Шаур, нагло усмехаясь, приподнял бровь, с удовлетворением отметив, что бокал мужчина поднес к губам нетвердой рукой.
— Как я должен теперь к тебе относиться?
— За свое я уже ответил. Юльку не надо вмешивать.
— А как теперь не вмешивать? Ты сам вмешал, — замолчал, словно подбирая слова. Денису показалось, что Монахов нервничает, ждет с его стороны вопросов. Не дождался, потому продолжил: — У моей дочери всегда были самые лучшие игрушки. Самые лучшие. И если сейчас, на этом этапе своей жизни, она хочет тебя, она тебя получит, — прервался, словно ему требовалась передышка. Сказал после шумного вздоха: — И смотри, чтобы не забеременела… чтобы не пришлось потом… сам понимаешь…
Денис поднялся с кресла, выпил коньяк, подержал бокал в руке, а потом катнул его по столу в сторону Монахова. Тот остановил его у края.
— Надеюсь, ты меня правильно понял.
Шаурин ничего не ответил, вышел молча. Во дворе увидел Юлю. Она играла с Лордом, пес, как всегда, носился с палкой по двору. Если бы Юля не окликнула Дениса, наверное, он сел бы в машину и уехал.
Девушка смотрела ему в лицо, не решаясь задавать вопросов. От отца Денис вышел еще злее, чем был до этого.
— Поехали, — взял ее за руку и потянул за собой.
— Куда? — воспротивилась она. Такой взгляд у него был недобрый, что стало не по себе.
— Поехали, — повторил он уверенно. И уже спокойнее. Мягче, что ли.
Юля с сомнением посмотрела в сторону дома. Денис медленно и тяжело выдохнул.
— Я говорю — поехали, значит, поехали.
Она сделала лишь шаг, а потом он потащил ее к машине.
— У меня ничего с собой нет…
— Что тебе нужно? Зубная щетка? Я тебе куплю.
— …даже телефона.
— Он тебе точно не понадобится.
ГЛАВА 40
— Ты все правильно сделал. Пусть лучше так: на глазах, под присмотром. Ты же понимаешь, что это все равно когда-нибудь случится. Пусть лучше так… — Наталья подошла сзади и сжала плечи мужа, поразившись, какие они каменные.
— Кому лучше? — глухо, без эмоций, спросил он.
— Всем.
— Не знаю… — продолжал напряженно смотреть в окно.
— Время и покажет, — вздохнула и обняла его со спины. — Что ты сказал Денису?
— Что все не так просто… Вот время и покажет, как ты говоришь. Если не перегорит, будет со всего этого толк.
— А Юлька?
— Юлька… А вас баб вообще хрен разберешь! «Папа, я не буду с ним встречаться» и вон — ускакала!
— Так уже можно, вот и ускакала. Не лезь к ней.
— А я к ней и не лезу. Наташ, поговори с ней, чтобы она… твою мать!.. — делая судорожный вдох, яростно потер подбородок, — ну, ты понимаешь, чтобы она себя в рамках держала.
— Поговорю, — согласилась жена, хотя понимала, что все разговоры уже не имеют смысла.
— Пусть все будет как-то… спокойнее.
— Поговорю. А тебе мягче надо быть, мягче. — Встала перед мужем. Легкими движениями разгладила у него на груди белоснежную рубашку.
— Наташа! — сунул руки в карманы брюк и впился взглядом в лицо жены. — Я не заведующий детсадом! Тут с ребенком слабину дашь, он тебе на шею сядет и будет помыкать, так что забегаешься. У меня люди… и деньги, за которые каждый глотку перегрызть рад. Мне и самому есть перед кем отвечать. Сама знаешь: сегодня есть поддержка, завтра нет и где ты потом? Они мне еще спасибо скажут, — направил взгляд сквозь окно на ворота. — А то сейчас смотри-ка, огонь — горы готовы свернуть. Посмотрим…
— Слава Богу, что Юлька влюбилась в Шаурина, а не в Самарина, — слегка улыбнулась.
— Сравнила тоже, — хмыкнул он. — Этому оболтусу только баранку крутить. А ей вишь вон че подавай!.. — непроизвольно положил ладонь на левую половину грудной клетки.
— Ладно, успокаивайся. Давай, я сделаю тебе чай.
— Нет! — резко сказал он. Потом махнул рукой. — С лимоном!
— И куда мы? — спросила Юля, слегка растерявшись.
— Куда-нибудь. Таможня дала добро, так что можешь не переживать, что нас подадут в розыск.
— Как вы поговорили?
— Поговорили, — хмуро отрезал Денис глядя на дорогу. — У нас с ним свои разборки. Тебе не нужно в это лезть.
— Я хочу знать. Я с ним полтора месяца из-за тебя воюю.
— Приятно, конечно, но мне это может выйти боком, так что из-за меня грызться с ним не надо. Только не из-за меня. У тебя с ним свои отношения, у меня — свои. И у нас с тобой, соответственно, тоже. Не нужно это смешивать.
Отчего-то стало ужасно обидно. Не придумала ничего лучше, как отвернуться к окну и замолчать. Но потом в голову пришла дурная мысль.
— Скажи, ты меня увез назло отцу, да? Чтобы только позлить его?
— Нет, — ответил Денис, но возникшая перед этим недолгая пауза сказала о другом.
— Отвези меня обратно.
— Я так понимаю, истерика мне сегодня обеспечена, — невозмутимо. Как обычно.
— Отвези меня домой.
— Выйди из образа. Со мной воевать не надо. С отцом — пожалуйста, со мной не надо.
Не видела его полтора месяца, но сейчас всякое желание находиться с ним рядом пропало. И от этого становилось еще обиднее. Слёзы снова подступили к глазам, хотя надоело плакать по любому поводу. Уже от самой себя тошно.
— Юля, — позвал через несколько минут.
Совесть, что ли, замучила?
Ответила молчанием.
— Юля, — окликнул еще раз, — не обижайся. Я сам… на взводе. Не будем портить друг другу нервы.
— Отвези меня домой, — упрямо повторила она, — и я не буду портить тебе нервы. Как обычно, поговорю сама с собой и поплачу сама с собой. И никому не буду портить нервы!
Естественно, он и не подумал разворачивать машину. Через время спросила:
— Куда ты меня везешь?
— Ну, для ресторана ты явно неодета, — оценил он ее короткие джинсовые шорты и черную футболку с широкой горловиной. — Так что просто прогуляемся. Хочешь, мороженого поедим?
— Не хочу, — проворчала. — Ты у меня вместо мороженого. С ходу пыл остужаешь. Сейчас льдом покроюсь от твоей любви.
Когда машина остановилась, Юля сразу выскочила из нее и, не дождавшись Дениса, пошла на набережную.
Нашел куда привезти прогуляться! Как раз кстати, когда такое поганое настроение. После семи вечера летом на набережной не протолкнуться: прогуливающиеся туда-сюда парочки (от млада до велика, как говорится), мамочки с детьми, толпы подростков, собаководы и те, кто решил устроить себе вечернюю пробежку.
— Ладно тебе, не злись. — Догнал ее. — Если мы еще между собой будем ругаться, то тогда вообще финиш.
— Я не злюсь. — Смотрела, как Денис достал сигареты. Вместо того чтобы обнять ее, он достал сигареты и закурил.
На душе тяжело стало. Вдох невозможно сделать. Господи, так хотелось, чтобы он просто обнял и прижал к себе. Крепко до боли. А он достал сигареты…
Затянулся так, что в глазах помутнело. Выпустил дым и вдохнул, наполняя легкие чистым воздухом. И плечи развернул, чтобы грудная клетка расширилась, и немного спало напряжение. И злость немного спала. А то первой Юльке перепадет. Не хотел трогать ее на таких эмоциях. Больно будет. Ей и так досталось.
А она отвернулась, Юля. Может, плакала снова. Не смотрел на нее. Присел на парапет, ухватывал движения краем глаза. Но вроде слез не вытирала. Стояла просто обхватив себя руками, будто замерзла, и смотрела на воду. Беззащитность. Не его Юлька. Беззащитность. Содрали защитную оболочку. Делись куда-то ее ирония, юмор. Пропали остроты. Только слепое всем противостояние осталось. Даже там, где не надо. Где оно того уже не стоило.
А на улице тепло. Не жара, слава богу, но тепло. Солнце уже остыло, только подсвечивало из-за облаков красными лучами. Красило небо разноцветными оттенками, создавая настроение. С реки прохлада, приятная влажность.
Между лопатками испарина. Не от жары, конечно. Не от жары…
Кончик сигареты в руке подрагивает. Дрожит так предательски. И какое-то странное возбуждение волной по телу. Бесконтрольно.
