Он узнает. Он разгадает все мои секреты и просто узнает.
Я не могу этого допустить. Он сам сказал: «Люди уходят, когда понимают, какой ты неудачник», – а мне нужно, чтобы он остался. Нужно, чтобы он отвлекал меня. Мне нужно, чтобы он поправился...
Расстегиваю две верхние пуговицы на рубашке, прежде чем мои руки начинают дрожать, и я просто стаскиваю ее через голову. Мой лифчик оказывает бо́льшее сопротивление. Ощущаю, что он наблюдает за мной, пока борюсь с застежкой.
– Эй, – говорит Уэс тихим и осторожным голосом, таким же, как и его шаги, когда он пересекает ванную, чтобы помочь.
Как только парень подходит ко мне, я опускаю руки в знак поражения и позволяю ему расстегнуть лифчик, сосредоточившись на том, как его пальцы касаются моей кожи.
– Дыши, хорошо? – шепчет он, отпуская мой расстегнутый бюстгальтер, который соскальзывает вниз по рукам и падает на пол. – Просто дыши.
Делаю, как он сказал, втягивая горячий воздух через нос, пока мои легкие не перестают вмещать его. Все мое тело ослабевает, когда я выдыхаю.
Руки Уэса обхватывают мышцы моей шеи с обеих сторон и сжимают почти до боли, прежде чем отпустить и переместиться на несколько дюймов вниз к моим плечам. Он сжимает и снова отпускает, двигаясь вниз к моим бицепсам. К тому времени, как его руки оказываются на моих запястьях, я уже обмякшая кукла, откинувшаяся спиной на его горячую, липкую грудь.
– Ты думаешь о том, что случилось у продуктового магазина, не так ли?
Я киваю, хотя это только верхушка айсберга. Просто камешек, брошенный на вершину горы дерьма, которую я пытаюсь удержать под водой.
– Не нужно. Ты спасла мне жизнь, убрав тех парней, и теперь делаешь тоже самое снова с помощью этого, – Уэс обводит рукой ряд оранжевых бутылочек на полке позади нас.
Его потрескавшиеся губы опускаются на мое обнаженное плечо. Он протягивает руку, чтобы расстегнуть мои джинсы. Уэс стягивает вниз мои штаны и трусики, а я прислоняюсь дрожащими руками к запотевшей двери душа и вылезаю из них.
Выпрямившись, Уэс обнимает меня сзади. Его эрекция утыкается мне между ягодиц, но его объятия не кажутся сексуальными. Такое чувство, что он пытается поддержать меня.
– Почему ты делаешь все это для меня?
Мой желудок выплескивает новую порцию кислоты, а Уэс слышит бешеный стук моего сердца, даже прижимаясь ко мне сзади.
Что мне ответить на это? Он и так уже подозревает, что я чокнутая. Что сказать, чтобы не показаться еще более безумной?
– Думаю, потому что, возможно, влюблена в тебя.
Потому что я не улыбалась целый месяц, пока не встретила тебя.
Потому что я не хочу потерять тебя.
Потому что ты – единственная причина, по которой я живу.
– Посмотри на меня.
Не дышу, когда Уэс разворачивает меня лицом к себе. Затем, сглотнув, поднимаю голову и принимаю свою судьбу. Я позволяю ему увидеть обнаженную, израненную, изуродованную девочку. У меня перехватывает дыхание от красоты Уэса, даже несмотря на то, что он болен. Его бледно-зеленые глаза с красными кругами вокруг – усталые и решительные, отчаянные и полные надежды. Его темные брови сходятся на переносице, когда он кусает нижнюю губу. Парень смотрит на меня, как на редкую головоломку, и все остальное исчезает. Понимаю, что я раба не столько таблеток, воспоминаний и страха будущего, а этого взгляда. Я бы сделала все, что угодно, отдала бы все, чтобы провести остаток своей короткой жизни, наблюдая за тем, как он смотрит на меня.
Уэс снова задает свой вопрос:
– Зачем ты это делаешь, Рейн? Почему ты заботишься обо мне?
– Потому что... мне нравится заботиться о людях? – Это не ложь. – Прошлой осенью я собиралась пойти в школу медсестер, но потом все пошло прахом. Но, учитывая, что не могу даже уберечь своего первого пациента от заражения, это, вероятно, к лучшему.
Я пытаюсь улыбнуться, но Уэс не отвечает мне тем же. Его напряженные, налитые кровью глаза мечутся туда-сюда, пока он принимает решение обо мне. Затем кивает.
– Что? – мои щеки вдруг начинают гореть, как будто это у меня жар.
– Ничего. Давай. Вода горячая.
Я моргаю, и Уэс исчезает, а на его месте струя пара из щели душевой двери.
Следую за ним и замираю при виде его головы, запрокинутой назад под струями воды. Ручейки горячей воды пересекают его грудь и стекают по впадинкам между кубиками пресса. Уэс всего в футе от меня, но кажется, что я не смогу прикоснуться к нему, даже если захочу. Он закрылся от меня, и я даже не знаю, почему.
Я чувствую, что, если бы прямо сейчас все было нормально, это та часть, где Уэс по пути к выходу сказал бы, что позвонит мне, и это была бы ложь.
Не знаю, что сделала, но я все испортила. Я дала неправильный ответ, и теперь меня избегают.
– Уэс, – мой дрожащий, сиплый голос почти полностью заглушается шумом душа. Я прочищаю горло и продолжаю, чуть громче, – Уэс.
Он поворачивается, чтобы посмотреть на меня, но вздрагивает и тихо ругается, когда грубые брызги падают прямо на его открытую рану.
Не раздумывая я протягиваю руку и накрываю ранение ладонями, защищая его от ударов.
– Просто постой так минутку, – говорю я, поворачивая его так, чтобы вода падала ему на спину и стекала по плечу, очищая рану, но не вредя ей.
Уэс дергает плечом, вырывая свою руку из моей.
– Я могу сам справиться. У вас выходной, сестра Уильямс, – говорит он язвительно. Нанося этими словами болезненный удар мне в живот.
– Ты злишься на меня?
– Неа.
Я поднимаю глаза и сразу замечаю, что надежда, которую я видела всего несколько минут назад, сменилась бетонной стеной, выкрашенной в зеленый цвет и обрамленной игольно-острыми черными ресницами, похожими на колючую проволоку.
– Я просто не хочу быть твоим маленьким пациентом, ясно? Сам могу о себе позаботиться. Я делаю это всю свою жизнь.
Вот оно.
«Я делаю это всю свою жизнь».
Никто никогда не заботился об Уэсе. Или заботились, но уж точно, не потому, что они искренне этого хотели. И не потому, что им было не все равно.
– Мне не все равно, – мои глаза расширяются, когда собственные слова достигают моих ушей. Я в панике смотрю на Уэса, гадая, услышал ли он меня. Молю бога, чтобы нет.
Уэс застывает, его нижняя губа слегка заворачивается внутрь, как будто он вот-вот начнет
