Высокий, худой, с торчащей вперед бородой и сверкающими глазами, в длинном, до пола, бархатном жупане, гетман привлекал к себе взгляды всех членов Сейма. Его внимательно слушали, время от времени отпуская согласные реплики.
- Защитить страну можно только с помощью армии, пан Конецпольский, - желчно сказал Сигизмунд, сидевший на небольшом возвышении напротив шляхтичей. - А ваша конфедерация привела к тому, что войска отказались воевать! Если бы не вы, мы успели бы занять земли перебежчиков раньше, чем туда пришла московская рать. А теперь там фактически русский кордон, через который нам не прорваться. Очень своевременный рокош, нечего сказать!
- Он был объявлен, когда мы поняли неспособность вашего величества спасти страну от развала, - слегка поклонился гетман и снова повернулся к депутатам. - И ладно, если бы внутри страны были резервы поддержать мощь нашей армии. Но нет, король занят наступлением на шляхетские вольности, на лютеранство и православие. Последнее привело к сношениям не только Низового, но и реестрового казачьего войска с Москвой, и в конечном итоге - к переходу под руку царя Петра не только запорожцев, но и крупных магнатов с наших восточных земель. Скажите мне, панове, стоит ли этого Брестская уния? Зачем лишать подданных веры, в которой воспитаны и они, и многие поколения их предков? Я вам отвечу: потому что наш король - ярый сторонник католичества! А ведь наша страна первой приняла акт Варшавской конфедерации, обеспечивший веротерпимость! Наши отцы присягали бороться за это при любом правительстве. Но потом его величество пришел к власти, и об акте все забыли. Не потому ли, что его окружают иезуиты? Дошло до того, что король ввел их в состав правительства! И вот расплата: из-за религиозных гонений мы потеряли почти десятую часть наших земель!
Правая часть зала ответила Конецпольскому согласными кивками: там расположились, в основном, выходцы из православных земель. Король же сидел, сжав губы, но ни жестом, ни словом не смел выразить недовольство.
- Позвольте напомнить, панове, что армии не плачено пятый месяц. Приток денег в казну уменьшился из-за потери многих земель. Его величество считает возможным увеличить поборы с мелкопоместной шляхты и крестьян. А мы с вами? Сколько золота отдал каждый из вас?!
Паны загудели: все так или иначе жертвовали на военные нужды. Сигизмунд, подняв руку, дождался тишины и ответил:
- Вы предъявляете слишком большие требования, при этом всячески ограничивая короля в правах. Если бы шляхта отказалась от части привилегий, я бы имел возможность передавать трон по наследству, было бы гораздо про…
Договорить ему не дали. Депутаты повскакивали с мест, возмущенно выкрикивая обвинения. Поднялся жуткий шум, и расслышать что-либо стало невозможно.
- Минуту, панове! - воскликнул Конецпольский, подняв руку. - Позвольте продолжить.
Он говорил еще с полчаса, и к концу речи несогласных не осталось. И когда гетман озвучил главный вопрос дня: требование конфедерации шляхтичей об отречении Сигизмунда, возражений почти не последовало.
***
Вот уже несколько дней Речь Посполитая осталась без монарха. Но проблемы существуют, чтобы их преодолевать, и вскоре Сейм собрался снова. За окном шумел серый дождь, словно оплакивая отречение короля.
На этот раз заседание возглавлял великий канцлер литовский Лев Сапега. Это был высокий, довольно полный человек с седыми волосами ежиком и седыми же пышными усами, в богатом вишневом кунтуше.
- Что ж, панове, - начал он, - снова мы в бескоролевье, и наша задача - как можно скорее его прервать. А потому предлагаю сегодня же выбрать Интеррекса[47] и назначить дату конвокационного сейма, на котором мы должны будем огласить условия для кандидатов на престол. Нет возражений?
Сапега повернулся к сухонькому седому старику Лаврентию Гембицкому, примасу Польши, который традиционно созывал такой сейм. Тот кивнул, но среди депутатов послышался ропот недовольства.
- В чем дело, панове? - удивился канцлер.
Со своего места поднялся Кшиштоф Радзивилл, гетман литовский. Он был красив, статен и, несмотря на молодость, уже заслужил всеобщее уважение военными подвигами.
- Хочу напомнить ясновельможным панам, - низким, хорошо поставленным голосом начал он, - что выполнение всех необходимых для избрания монарха процедур займет немало времени. Нам же нужно срочно принимать решение. Мало того, для участия в заседаниях необходимо будет многих полководцев отзывать с мест военных действий. Достаточно того, что мы приехали на этот сейм. А потому в связи с чрезвычайными обстоятельствами предлагаю избрать короля прямо сейчас.
- Вы шутите, пан Радзивилл, - поразился один из сидящих рядом с ним шляхтичей.
- Ничуть! Рядом с нами - сильная держава, к которой уже примкнула некоторая часть наших соотечественников. Я говорю, конечно, про Московию. И предлагаю, панове, избрать царя Петра королем польским и Великим князем литовским!
По залу прокатился изумленный гул, но Сапега заметил, что далеко не все шляхтичи удивлены. Они явно ожидали чего-то подобного, а может, и точно знали, что последует такое предложение.
Старый примас в светлых, с золотом, одеждах, встал и решительно стукнул посохом о каменные плиты пола.
- Нельзя нам от порядка отклоняться, светлейшие паны! Что значит выбрать царя прямо сейчас? А выдвижение других кандидатов? А кондиции?
Александр Гонсевский, великий писарь литовский, вскочил настолько быстро, что с его головы упала шапка с меховыми отворотами и султаном из перьев.
- Я категорически против, панове! Петр станет требовать наследственного правления, что по нашим законам неприемлемо.
- И я, - поднялся королевский ротмистр Николай Потоцкий. - У царей московских в ходу деспотичный стиль управления. Он лишит нас всех вольностей, мы взбунтуемся, и станет еще хуже, чем сейчас.
- Куда уж хуже, - горько усмехнулся Сапега.
Радзивилл покачал головой.
- Панове, пожалуйста, успокойтесь. Прошу выслушать посла русского, князя Ивана Воротынского.
Боярин спустился с "посольской трибуны" и занял место в центре зала. На нем был роскошный, с златотканым узором кафтан и высоченная горлатная шапка. Он опирался на посох, в рукояти которого поблескивали драгоценные камни.
Дождавшись, когда в зале установится тишина, Иван Михайлович откашлялся и начал:
- Не тревожьтесь, панове, коли вы нашего царя королем польским выберете, все вольности останутся при нас. Великий государь Петр Федорович всемилостивейше согласился подписать генриховы артикулы.
Царский посланник подавил тяжелый вздох. Это ж надо, какая гадость эти артикулы! Они нещадно ограничивали власть монарха и давали миллион привилегий шляхте. Не к лицу государю московскому такое подписывать! Но что делать, без них паны не примут Петра, и столь редкая возможность может больше не представиться.
По-прежнему стоявший рядом с ним Кшиштоф Радзивилл добавил:
- Не буду скрывать, панове, что конфедерация уже снеслась с царем московским. Мы предложили ему трон и оговорили следующие кондиции: сохранение шляхетских привилегий, ненаследственное правление и подчинение нашим законам, непреследование католиков, протестантов и униатов, то есть полная свобода веры. Царь Петр на них согласился и подпишет об этом pacta conventa. Со своей стороны русские выдвинули условиями совместный поход на крымских татар и изгнание из Речи Посполитой иезуитов.
"Ладно, пущай пока ненаследственное, ежели они так упрямы, - усмехнулся про себя боярин. - Опосля видно будет".
- И что же, князь Воротынский, ваш царь планирует объединить нас с Русью в одно государство?
- Нет, панове, токмо под личной унией.
- Полная чепуха, - вскочил толстый старик с бульдожьим лицом, великий подскарбий коронный Николай Данилович. - Православный король в Речи Посполитой?! Или царь желает принять католичество?
