– Могу и на неделю у вас поселиться, – сказала я, – но результат никого не обрадует, укладка за ночь помнется. Давайте поступим так. Начнем в шесть утра, жениха с невестой я подготовлю в самое удобное время без спешки, а с остальными как получится. Изо всех сил постараюсь обслужить наибольшее количество гостей. Могу позвать еще Франсуа Арни, поработаем в четыре руки.
– Боже! Сам Арни! А он согласится?
– Полагаю да, но сейчас узнаю. Перезвоните мне минут через десять, – попросила я. – Только Франсуа очень дорого берет за услуги, он ведь мировая величина.
– Не думайте о деньгах, упросите Арни! – завопила Катя. – Заплатим вам обоим двойную ставку.
Услышав про огромное количество частных клиентов, мой босс не скрыл радости.
– Степа, моя алчность пляшет канкан. О-ля-ля! Причешем всех!
– Не стоит даже пытаться, – решила я слегка остудить пыл француза.
Но тот не сдался.
– Тебе нужны деньги на ремонт, мне на дом в Париже. Устроим конвейер. Весной я работал в российской глубинке на богатой свадьбе, уложил семьдесят голов. Главное, правильно организовать процесс. Поверь, получится лучше некуда. Я составлю список всего необходимого. Понадобится много стульев и еще два помощника из числа прислуги хозяев.
– Так ты согласен? – уточнила я.
– Кто же откажется от двойной оплаты? – хмыкнул Франсуа. – Спасибо, моя радость, ты всегда приносишь хорошие новости.
– Кроме тех дней, когда приношу суперзамечательные известия, – развеселилась я и набрала номер Екатерины.
Со всеми приглашенными нам с Арни ни за что не справиться, но если сможем обслужить хотя бы пятьдесят, уже отлично. Я сразу отнесу гонорар в банк, и сумма выплаты кредита, взятого для ремонта, станет меньше.
Обрадовав Угарову, я покосилась на дверь пятиэтажки. Сижу у дома несчастной Светы пятнадцать минут, но пока никто из жильцов не появился. Может, позвонить в любую квартиру, извиниться и спросить?
Из темноты подъезда послышались быстрые шаги, и я обрадовалась – наконец-то увижу кого-то из соседей Светланы. На пороге возникла стройная фигурка в серо-голубом брючном костюме, с поношенной спортивной сумкой в руке. Я подавилась вежливым: «Здравствуйте, не могли бы вы мне помочь…» – и заорала:
– Света!
Кузнецова попятилась, споткнулась и упала.
Я бросилась к ней.
– Ты жива!
– Заткнись, – сквозь зубы процедила Светлана, поднимаясь на ноги. – На машине сюда приехала? Где она?
– Прямо перед твоим носом, – ответила я.
– Открой дверь быстро, – скомандовала моя соседка по пансиону.
Не понимая, что происходит, я щелкнула брелоком. Кузнецова оглянулась и стремглав ринулась к малолитражке. Делать нечего, мне оставалось лишь сесть за руль.
– Гони! – приказала Светлана.
– Куда? Назови адрес, – попросила я.
– В Шереметьево, – выпалила Кузнецова.
– Когда рейс? – осведомилась я, выкатывая на улицу. – В какие края направляешься?
– Не знаю, – отмахнулась Света, – верти баранкой.
Но я припарковалась около торгового центра.
– Твой паспорт остался в пансионе, я видела его в тумбочке. Без него не продадут билет.
– Какого черта ты рылась в моих вещах? – разъярилась пассажирка.
– Извини, искала полис, – спокойно объяснила я. И повторила: – У тебя нет паспорта!
Кузнецова вздернула подбородок.
– А вот и есть! Заграничный. Я собираюсь покинуть Россию. Хорош стоять, шевели колесами. Чего уставилась? Не тормози!
Я облокотилась на руль.
– Так не пойдет. Таксистом я не работаю, не нанималась тебя возить. Объясни, почему медсестра в клинике заявила о твоей смерти. Хотя не надо, я уже догадалась. Медальон на шее Веры! Она вовсе не сняла его с трупа, ты лично отдала ей дорогое украшение и попросила, чтобы Вера врала всем, кто поинтересуется тобой, про безвременную кончину пациентки.
Кузнецова отвернулась к окну и с такой силой сжала кулаки, что побелели костяшки.
Я продолжала:
– Ты не знала, что меня попросят привезти твой полис. Значит, лгать медсестра должна была кому-то другому. Я притащила страховку, услышала печальную весть, увидела на шее девицы твой медальон и, между прочим, чуть не убила Веру. Сюда я приехала в надежде найти кого-то, кто заберет тело из морга, мысль об общей могиле меня шокировала. Вылезай из машины, я никуда тебя не повезу! Не желаю участвовать в афере, которую ты затеяла. До свидания!
Светлана приоткрыла молнию на спортивной сумке, сунула в щель руку и, ободрав о железную «змейку» запястье, вытащила несколько сотенных долларовых купюр. Она начала размахивать ими перед моим лицом.
– Я могу заплатить.
До моего носа долетел странный запах. Не парфюмерный, но вроде знакомый. В голове заворочались смутные воспоминания. Согласитесь, несмотря на поговорку «деньги не пахнут», от купюр всегда чем-то несет. От новых краской, бумагой, от хорошо поживших, если их таскали в дамской сумочке, духами. Один раз клиент заплатил мне крупную сумму, и от ассигнаций так несло табаком, что я проветривала их, разложив в кухне на подоконнике. Но чем пропитались деньги Светы?
Я задергала носом.
– Хватит баксы обнюхивать, – рявкнула Кузнецова. – Везешь меня к самолету? Хорошо заплачу!
– Нет, – твердо заявила я.
Кузнецова выругалась, затем, прихватив сумку, выскочила на дорогу и подняла руку, голосуя.
Я, опустив стекло водительской двери, наблюдала за ней.
Около Светы незамедлительно притормозила иномарка-развалюха.
– Куда тебе? – крикнул шофер.
– В Домодедово, – ответила Кузнецова.
– Ты же собиралась в Шереметьево, – не утерпела я.
Света обернулась.
– Подсматриваешь? Подслушиваешь? А я вот передумала. И могу по пути решение поменять, во Внуково покачу. Или на поезд соберусь. На автовокзал намылюсь. Не твое дело, куда я поеду. Вперед, водила! Плачу за скорость, все штрафы за превышение мои!
Мумия автомобиля бодро потрюхала вперед, я проводила ее взглядом. Что затеяла Света?
Айфон деликатно пискнул. Пришло сообщение, я открыла его.
«Дура, что отказалась меня везти. Я могла тебе помочь, а теперь не стану. Интересно, что ты-то натворила? Убила человека? Ограбила? Глянь на фото, эта девчонка жила до тебя в четвертом номере. Нравится? Некоторым людям ноги ломают, а меня отравить пытались. Я не случайно в больницу попала. И ты в пансионе появилась неспроста. Узнаешь, что там происходит, – сдохнешь. Я бы могла тебе такое рассказать! Вот помогла бы ты мне, все б и узнала. А теперь фиг тебе. Разбирайся с дерьмом сама».
Телефон блямкнул, прилетел обещанный снимок. Он довольно долго загружался, открылся… и я увидела свое собственное фото, сделанное невесть кем, непонятно когда и где.
На мне было ярко-красное платье с широкой юбкой, узким лифом и четко обозначенной талией. В моем мире такую одежду называют «платье Диор», но у меня нет нарядов цвета пожарной машины. Светлокожим голубоглазым блондинкам следует осторожно использовать красные тона. Слишком яркая шмотка может «убить» их, люди заметят лишь одежду, на лицо девушки внимания не обратят. Подобрав невыгодный тон красного, я стану бледной, приобрету больной вид. Вроде не было у меня этого платьишка. И макияж грубый, и прическа неудачная…
Секундочку. Это же не я! У меня другая форма бровей и губы чуть тоньше, чем у той, что запечатлена на снимке.
Я уставилась на фото и решила сыграть в игру «Отыщи десять различий». Минут через пять от напряжения заболела голова, но зато стало понятно: фото точно не мое. У девушки есть родинка на запястье, кончик носа у нее чуть опущен вниз, а у меня еле заметно вздернут, уши у нас разные, бюст у незнакомки пышнее, плечи шире. А еще у моей «копии» квадратное лицо, которому с помощью макияжа попытались придать треугольную форму, но не достигли успеха, потому что применили неверный тон корректирующей пудры. Меня стало подташнивать. Если верить Светлане, «клон» жил в той комнате, которую сейчас занимаю я, и мой двойник пропал. Что случилось с девушкой?
