Аня показала пальцем на фанерку.
– Я знаю, видела того человека. Я тут была и все слышала. Мужчина мне дал триста евро. А я не хочу им свои деньги отдавать. Папа и бабушка потом подрались, окно грохнули. До сих пор никак не починят, говорят, денег нет мастера вызвать.
Анечка отвернулась к загаженной плите.
– Бабуля больна, и отец тоже. Они пьют давно, но раньше употребляли только по выходным. А когда бабушка дом продала, тут и началось! Прежде ее хозяйство удерживало. В деревне ведь не забалуешь. Не принесешь воды? Ну и сиди без чая. Картошку не посадишь, не окучишь, огурцы не польешь? Зимой придется лапу сосать. В магазине-то все дорого, а на огороде бесплатно. У бабушки курочки жили, индюки, поросята, они есть хотят, передохнуть с голоду могут. Бабка самогонку делала и продавала, но сама не слишком увлекалась, разве что по субботам, после бани. Но в воскресенье к обеду уже трезвая была. Я о ее привычке знала, в выходной всегда скотину и птиц сама кормила, в сарае убирала. Мы хорошо жили, не богато, но не голодали. Я умею хлеб печь, но только белый, черный нет. Ржаной мы в магазине брали, а молоко-творог у тети Зины, бесплатно. Я ей за это коровник чистила, дрова колола, по хозяйству помогала…
Мне стало не по себе. Степа, а ты еще порой хнычешь о своем неудачном детстве! Как тебе не стыдно? Жила у Белки в ласке и довольстве, за чашку молока на чужую тетку не пахала, за алкоголичкой не ухаживала. Ну да, у некоторых девочек из моего класса были волшебно красивые платья, лаковые туфельки и любящие родители, которые покупали дочкам все, что те пожелают. Но я жила в собственной комнате, играла в необъятных павильонах полигона[13], никогда не испытывала ни голода, ни унижений, не терпела побоев, а самой большой неприятностью для меня было встать рано утром и идти на занятия в школу. Всякий раз, выходя из «Кошмара» и попадая под снег или дождь, я чувствовала себя самой разнесчастной на свете. Интересно, какие бы мысли пришли мне, избалованной, в голову, если бы пришлось вскакивать в воскресенье в четыре утра и бежать в сарай, убирать куриное гуано?
Прежде чем горевать о своей жестокой судьбинушке, надо поглядеть по сторонам и понять: ты живешь очень даже счастливо; пока ты, сидя у телика, заливаешься горючими слезами от того, что не имеешь новой шубки, кое-кто таскает на своих плечах шпалы или бежит под ливнем в рваных сапогах, не зная, где взять деньги на покупку хлеба.
– Деньги, полученные от продажи дома, бабушку с папой сгубили, – не по-детски рассуждала Аня. – Бабка в город переехала, делать ей тут нечего стало, только с соседками трепаться. А средства есть, в шкафу лежат. И пошла развлекаловка, каждый день гулянка. Мы с папой сюда перебрались, потому что бабка сказала: «Давай, сынок, двушку сдадим, заработаем. Разве мы с тобой в одной квартире не поместимся?»
Девочка махнула рукой.
– Деньги за дом они быстро пропили, теперь на аренду живут плюс бабушкина пенсия. В Москве она хорошая, на нее много бутылок приобрести можно, а закусь приятели притащат. Да много им и не надо, наварят макарон, подсолнечным маслом зальют и готов обед на три дня.
– Здорово! – вздохнула я.
Девочка прислонилась к столу.
– Ага, весело. Я чего только не делала! Объявление в газете прочла про таблетки, которые надо тайком в еду подмешивать, тогда стопроцентно алкоголизм вылечивается. Не помогло!
– Не верь рекламе, – посоветовала я, – пьющего человека очень трудно от водки отвернуть.
– Да уж поняла, – кивнула Аня. – У нас в классе у многих родственники квасят. Мои хоть не дерутся, окосеют и спят, а у других табуретками швыряются, кулаками машут.
– Расскажи, кто к Клавдии Васильевне приходил? – попросила я.
– А что ей за вранье будет? – предусмотрительно осведомилась Анечка.
Я заколебалась, потом ответила:
– Ничего. Видишь ли, я как раз одна из тех глупых школьниц, много лет назад разбивших витрину в магазине. Мне надо найти человека, который заставил твою бабушку врать, Клавдия Васильевна не виновата, ее соблазнили.
Аня опустила голову и тихо заговорила:
– Это было недавно. Мужчина странный такой – тощий, с усами, бородой, в здоровенных очках, похоже, лысый, на голове панама.
– Не красавец, – отметила я. – Сумеешь его лицо описать?
Девочка призадумалась.
– Ну… глаза и нос… обычные вроде. Сказал, что его зовут Николаем Андреевичем.
Я внимательно слушала, стараясь не пропустить ни слова…
Гость хотел поговорить с Клавдией Васильевной. Она, как водится, оказалась пьяна и храпела на диване, отец тоже спал, одурманенный алкоголем. Аня попыталась соврать дядьке:
– Дома никого нет, старшие уехали в командировку.
Но тут, как назло, старуху стало тошнить, она проснулась и заорала:
– Анька, принеси таз!
Девочка метнулась в ванную. Николай Андреевич тем временем прошел в комнату, увидел картину «Алкоголики на привале» и сделал Ане предложение:
– Я вызову похмельщика, он живо приведет старуху в чувство. Потом твоя бабка прочитает на камеру текст, и мы расстанемся. За эту услугу ты получишь триста евро. Три тысячи дам алкоголичке. Сможешь уговорить ее сделать то, что я прошу? Надеюсь, читать она не разучилась?
Анечка согласилась, и дело завертелось.
Врач с набором лекарств прикатил через полчаса. Пока он протрезвлял Клавдию Васильевну, Николай Андреевич попросил у Ани чистую тетрадь и крупными печатными буквами написал на ее страницах текст.
Глава 32
Не надо осуждать девочку за то, что она согласилась на предложение, позабыв спросить, о чем придется говорить старухе. Ане очень хотелось новые джинсы, футболку, платье, туфли, еще она наметила купить родственникам новое лекарство от пьянства, сходить в кино, поесть мороженого… Или нет, решила она, без одежды можно перебиться, а вот без мобильного телефона никак. У нее ведь старая-престарая трубка, которую ей отдала одна из соседок. А еще нужен компьютер. Если обещанные евро не потратить, а спрятать, потом докладывать к ним каждый месяц зарплату, которую Анечка получает за мытье полов у Ольги Петровны из дома двенадцать, то через полгода может накопиться сумма на планшетник. Айпад – мечта Ани, она на него давно пытается собрать, но всякий раз, когда у нее скапливается половина нужной суммы, случается нечто экстраординарное – в квартиру приходит монтер и грозит отключить за неуплату электричество, бабушка забывает выключить воду и заливает соседей – деньги приходится тратить. А один раз отец увидел, куда дочь прячет заначку, и украл ее.
Анечка думала исключительно о деньгах, поэтому постаралась помочь Николаю Андреевичу. После того, как похмельщик уехал, девочка умыла бабушку, одела ее как можно более прилично, причесала, а потом держала листочки, с которых Клавдия Васильевна читала текст. Пришлось сделать не один дубль, прежде чем мужчина сказал:
– Все хорошо.
И Аня получила обещанный гонорар.
– Я не задумывалась, зачем ему это надо, – каялась сейчас она, – простите, пожалуйста. Ничего плохого я не хотела.
– Не сержусь на тебя, – вздохнула я. – Вот, держи мою визитку. Двадцатого сентября позвони по телефону, который напечатан вторым. Фирма «Бак», где я работаю, открывает линию парфюмерии для подростков, нам нужна девочка-фотомодель, которая станет лицом фирмы. Ты, на мой взгляд, идеально подходишь для этой роли. Работа непростая, даже трудная, но гораздо приятнее, чем мытье полов, и оплачивается намного лучше. Кроме того, ты получишь подарки от «Бака». Если хорошо себя проявишь, это может стать стартом твоей карьеры модели.
– Правда? – прошептала Аня.
– Да, – подтвердила я. – Дай-ка на всякий случай свой телефон. Вдруг потеряешь мою визитку? Сама тебе звякну.
В принципе, я могла прямо сейчас купить девочке айпад. Он недешев, но у меня есть деньги. Вот только получать от малознакомого человека подачку унизительно, а Аня, похоже, гордый человечек, она не привыкла клянчить подарки, пытается сама заработать на необходимое. Вот пусть и зарабатывает. Лучше дам ей шанс пробиться в фэшн-мир, чем суну в руки милостыню.
13
О детстве Степаниды подробно рассказывается в книге Дарьи Донцовой «Развесистая клюква Голливуда», издательство «Эксмо».
