— Почему это? — с искренним любопытством спросила Ника. Теперь, когда опасность миновала, потому что Вика ни чета озабоченным самцам, Ника расслабилась и даже болтала ногой, пока сидела на лавке.
— Они не пропустили бы рождение младенцев на стороне. Ты что! У них все там по нескольку веков живут, каждый ребенок на вес золота. Нет, вы точно не оттуда. Мне жаль.
Ника, честно сказать, не расстроилась.
— Сколько вам? — спросила Виктория.
Сестры переглянулись.
— Двадцать.
— Вы такие малышки, — теперь странная волчица почти плакала, потому что ее посетил очередной приступ горьких слез. А Ника-то думала, только у Марии глаза на мокром месте.
— А тебе сколько?
— Тридцать семь.
— Что? — протянула из-за спины Мария, Ника ничего сказать не смогла. — Ты не выглядишь на столько.
— Я же оборотень! Мы очень медленно стареем. Потому и к людям не привязываемся — они слишком мало живут. Оборотни должны жить среди своих.
Ника с Марией переглянулись — насколько они помнили, долгожителей в их стае не было. Или как посмотреть? Самки умирали рано, но почти всегда из-за родов, а самцы… кто его знает, сколько им было лет? Самцов всегда было больше, чем самок и они погибали обычно в результате драк, которые устраивали друг с другом в лесах или в результате пьянства.
— Мне вас так жалко, — повторила Виктория, хлюпая носом.
Ника вздохнула. Эта прилипчивая жалость ей надоела, поэтому вскочив с лавки, Ника бодро потерла ладони друг об друга и сказала:
— Ладно. Спасибо тебе за добрые слова и помощь. Слушай, я рада знакомству, честно, но сейчас нам с сестрой нужно огородом заниматься, так что извини. Думаю, тебе пора обратно в лагерь.
— Но вам не придется больше работать на огороде! Ваша стая будет вас содержать! — воскликнула Вика.
— Э-э-э, но нам нравится там работать.
— Как можно… — Вика сдержала вопрос и хлюпнула носом. — Ладно, и правда, мне пора. Позвоню отцу и решим, что с вами делать. Я пойду.
Она как в тумане поднялась и отправилась в сторону озера.
— Не переживай за нас и особо не ломай голову! — крикнула ей вслед Ника. — Времени полно, все наладится.
— Угу.
Виктория обернулась и помахала на прощанье, утирая слезы. Надо же, какая плакса.
Стоило ей исчезнуть в лесу, как Мария вцепилась в злосчастную занавеску и почти повисла на ней, одновременно прошептав:
— Что мы будем делать?
Ника пожала плечами, хотя сегодня, кажется, с этим жестом перебор.
— Она не выглядит опасной.
— Ты что, дура? Конечно, не выглядит, она же женщина! А ее братья? Как думаешь, такие же лохи?
— Ты слышала про пары? Она очень наивная, романтическая особа. Мечтательница. Если бы она росла, как мы, вряд ли бы верила во всю эту чепуху.
— И что?
— А вот что! Подумай сама, если она такая наивная, значит, росла в стае, где было все иначе. Ты же понимаешь, что есть места, где все устроено не так, как у нас?
Но сестра не желала слушать, а упрямо трясла головой и занавеской.
— Марыська, может и братья ее не станут нас обижать?
— А если станут?
Сестра больше не спорила, а просто тихо прошептала вопрос и уставилась большими голубыми глазищами на Нику. И, конечно, ответить было нечего. Почему братья Вики должны отличаться от самцов их собственной стаи? Только потому, что в это хочется верить? Глупо.
— Думаешь, надо уходить? — так же тихо спросила Ника.
— Да!
— Но Никаноровна…
— И что Никаноровна? Думаешь, мне не жаль отсюда уходить? Очень даже жаль! Но Никаноровне тоже лучше будет, если мы уйдем, а то еще и ее прибьют, когда нас станут забирать, а она станет заступаться. Ей оборотней не одолеть.
— Ты права.
Нику до дрожи пробрала картина, где Шархай или Олимп заходят по-хозяйски в их дом, а Никаноровна вскакивает с криками: «Вы кто еще такие и какого лешего здесь делаете?».
Ни один из них не потерпит такой наглости и сразу выйдет из себя. Ника прямо видела, как Олимп скалится, поднимает руку и бьет Никаноровну по лицу, та отлетает в сторону и врезается в печку. Сползает кулем на пол.
И конечно, в живых ее не оставят. Потому что она приютила сестер. Потому что она видела самцов, укравших ее девочек, и обязательно будет их искать.
Если самцы из их стаи такие, что остановит незнакомых?
Сколько лет мы подвергали ее опасности, поняла Ника. Она могла из-за нас умереть. Больше так нельзя.
— Ладно.
Уходить решили ночью, когда приемная мама уснет. Так всем проще.
Вечером сестры приготовила ужин, такой вкусный, что пальчики оближешь. Они теперь и разносолы умели готовить, а не просто печь мясо и парить кашу. Все благодаря Никаноровне. Теперь они готовили салаты, пирожки и супы.
— Что празднуем? — весело удивилась Никаноровна, садясь на уставленный блюдами стол.
— Просто так. Вспомнили, как ты нас нашли и приютила. Спасибо тебе. — Ника наклонилась и прижалась к плечу Никаноровны, потом спрятала лицо в ее вязаной кофте.
— Ну что вы, деточки, — тут же растрогалась хозяйка, одной рукой обнимая Нику, а второй Марию. — Это вы принесли в мой дом свет. Спасибо вам.
Они обнимались несколько минут и Ника жалела, что эти минуты прошли слишком быстро.
Ужин почти закончился, пора было собирать посуду. Уже поднимаясь со стула, Мария подняла голову, принюхалась и посмотрела на Нику. Та вздернула подбородок, как будто это могло помочь, а потом обе сестры вскочили — именно тогда во дворе отчаянно залаяла собака, а после раздался стук в дверь.
— Кого это принесло на ночь глядя? — встала Никаноровна. — Я открою.
Ника хотела крикнуть — не открывайте, но пришельцев, находящихся за дверью, такой хлипкой преградой не удержишь.
Глава 5
— Ой! — раздалось с порога. За дверью стояла девушка и двое молодых людей. Как и предупреждали запахи. — Вечер добрый.
— Добрый вечер! — донесся голос Вики. — Мы в гости к Нике и Марии. Позовете их?
Хозяйка радушно улыбнулась.
— Да уж чего там звать, заходите в гости, я чай поставлю.
Ника села обратно на стул и сложила руки на коленях, потому что они дрожали, потом стала придумывать, что делать, если самцы на них набросятся. Мария села рядом и вцепилась в тарелку с хлебом.
Первой вошла Вика, посторонилась — ее братьям пришлось пригнуться, чтобы не стукнуться головой о косяк. Высокие.
Двое неуловимо похожих друг на друга молодых человека — зеленоглазые, светловолосые, с заранее натянутыми вежливыми улыбками на лицах. Увидев сестер, они синхронно окинули их взглядами и удивлено переглянулись. Очень красноречиво, как будто говорили — и правда, Виктория не наврала, незнакомые волчицы, живущие у старухи в убогой деревне.
Ника напряглась.
Самцы. Она так долго не видела взрослых здоровых саамов, что успела забыть, какую опасность они представляют. Они с Марией теперь совсем, совсем не подростки. Почему же она, дура, забыла об осторожности и вырядилась в свое яркое платье, которое облегает талию? Да еще и с вырезом на груди? Почему не остригла волосы и не спрятала под косынку? Зачем заколола их заколкой? Рядом судорожно сглотнула Мария, которая наверняка переживала не меньше. Но на сестре была рабочая рубашка в рубчик, которая скрывала фигуру и привычная косынка, которая неплохо портила ее милое личико.
— Добрый день! Я Матео, — осторожно наклонил голову один из самцов.
— Садар, — второй повторил его жест.
Их белоснежные зубы так ярко блестели, словно огнем горели.
От панической беготни останавливало только присутствие за тонкой стеной Никаноровны, которую нельзя подвергать опасности, а тем более открывать правду об их природе — иначе она точно не жилец. Оборотни тщательно скрывают свою вторую натуру и без жалости уберут лишнего свидетеля.
— Это мои братья. Мы хотим вам помочь! — заговорила Виктория, которая, судя по надутому виду, обиделась на холодный прием.
Черти бы ее драли! Кому нужна такая помощь? Вместо этого пришлось через силу улыбнуться и представиться:
