– Мне не следует этого делать, – произнес он и в ответ на Викин безмолвный вопрос поцеловал её.
Нахлынула беспомощность.
Вика мгновенно почувствовала, что сдалась ему, почва ушла из-под ног, и тепло обволокло, лишая воли. А холод исчез. Ярослав запрокинул ей голову и, довлея своей мощью, целовал – сначала нежно, потом со стремительно нарастающей страстью, заставившей прижаться к нему. Его жадный горячий рот раздвинул её ледяные губы, посылая во всё тело огненные всполохи, будя ощущения, которые она забыла и не думала, что когда-нибудь снова испытает. Прежде чем отдаться во власть закрутившего её вихря, Вика мысленно отругала себя. Она хотела его ненавидеть, очень хотела – даже когда ответила на поцелуй. Даже когда её губы разомкнулись, не сопротивляясь его вторжению. Даже когда она обвила руками его шею и прильнула к нему, словно он был её любимым. Сейчас он поднимет её на край стола, разведет ноги, и они будут ещё ближе друг к другу.
Хлопнула дверь, и они отскочили друг от друга, как ошпаренные. Её губы всё ещё горели от поцелуя. Она не смела посмотреть на Ярослава и не могла понять, почему он целовал её так, словно любил.
Если уж на то пошло, она не могла понять, почему он вообще её целовал.
Димка, нагруженный двумя огромными пакетами, зашёл с беззаботной улыбкой.
– Привет! – бросил он так, словно это было в порядке вещей: видеть Ярослава у Вики.
Они поздоровались: Вика нервно и испуганно, Ярослав сердито.
– Что это с вами? – ехидно прищурившись, спросил стоматолог.
– Ничего! – ответили они. На беду сделали это разом, да так громко, что автоматически внесли себя в разряд лжецов. Вике стало неловко, хоть сквозь землю провались. Она пролила на Димкином плече столько слёз, что теперь в десятикратном размере почувствовала свою глупость. Доктор понимающе присвистнул, засияв как полночная звезда. Он опустил пакеты на пол, стянул с Вики косынку, растрепал её волосы и подтолкнул к плите:
– Один из твоих мужчин голоден, как волк. Иди, женщина, делай свою работу!
Она открыла было рот, чтобы отбрить его, но тут же прикусила язык. Не стоило связываться с балаболом: по опыту знала – будет только хуже. Вика выдернула из его рук платок, повязала его обратно и начала разбирать покупки.
– Мы пойдем пока поговорим, – прохрипел Ярослав голосом, не терпящим возражений, и Вика осталась в доме одна.
Пока она погромыхивала кастрюлями, воображение живо нарисовало мир, где она могла спокойно сидеть на крыльце с любимым мужчиной (не Выгорским, конечно), говорить о прошедшем дне, пестовать радость, доверять ему. Не надо было прятать глаза от посторонних взоров. Зачем только она про это думала? Сейчас ей требовалось отвадить Ярослава от своего дома. Почему он приехал? Не целоваться же с ней? Господи, ну что ему нужно? Когда он перестанет пугать её? Что она должна была сделать, чтобы он оставил её в покое?
Она услышала, как хлопнула дверца машины, в следующую секунду материализовался Димка.
– Интересно, ты когда-нибудь перестанешь его любить? – с порога спросил он.
– Кого? – для порядка задала вопрос Вика.
– Президента, блин.
– А ты когда-нибудь отстанешь со своими убогими шуточками?
– Когда ты переспишь со мной.
– Пойдем, – Вика повернулась в сторону спальни.
– Куда?
– В кровать. Или предпочитаешь на полу?
– Разве я тебе не как брат?
– Ну, ты и говнюк!
Дима скептически посмотрел на неё. Точнее на её лицо. Даже и взгляда не бросил на грудь, или на ноги. Абсолютно было ясно, что она не интересовала его как женщина.
– Может, все-таки сделаем вид, что у нас роман? – спросил он.
– Зачем?
– С чего это ты сегодня такая занудная? Чтобы тупой болван – мой брат – понял, кого он теряет.
– Ты ведь не меня имеешь в виду? – Вика состроила постное лицо. – Ему на меня плевать.
– Ага. Поэтому я превратился в красную тряпку. Послушай, ну что тебе стоит прикинуться влюбленной в меня? Ведь все женщины от меня без ума. Теряют головы от моей неотразимой внешности, обширных знаний, широкой души. Одна ты не поддаешься.
– Твои женщины без ума от твоей щедрости. Они только делают вид, что их привлекает твой ангельский характер.
– Клянусь, тебе давно следовало бы задать трепку.
– Боюсь, ты не тот мужчина, которому это суждено сделать.
– Боюсь, что ты настоящая сучка. Моему брату – бедняжке – еще туго придется.
– Кем бы ты меня не считал, я не желаю стать жертвой ещё одного Выгорского.
Однако, несмотря на все её сопротивление, Димка вёл свою игру. Если к ней вдруг наведывался Ярослав, а он принялся делать это каждый день, Димка появлялся из-под земли и никак не хотел униматься.
– Ты такая кругленькая потому, – мурчал он, невзначай касаясь её живота, – что я хорошо старался. Ночью мы снова позаботимся, чтобы тебе не было скучно, верно, милая?
Вика закатывала глаза, а Ярослав в бешенстве уезжал. Она отдала бы всё, чтобы стать такой же бесстрашной, как словоохотливый. Сама она тряслась при виде гневного лица Ярослава. Он пугал её своей несдержанностью и бесчинством. Когда Ярослав спросил у неё напрямую, спит ли она с Димой, Вике пришлось собрать всю свою волю в кулак, чтобы спокойно ответить, заглянув в бурые глаза, сверкающие необузданной злостью:
– Благодарю за заботу, Ярослав, но думаю, ты воспринимаешь наши отношения с Димой гораздо серьезнее, чем я сама.
– Лгунья! – сузил он веки, и множество маленьких морщинок образовалось у внутренних уголков.
– Ты что, не знаешь своего брата? Его хлебом не корми – дай пошутить.
Да что она оправдывалась? Пусть думал бы, что хотел. Что он к ней таскался? И вообще, разве он не собирался жениться? Вика не понимала причину его экспансивного поведения: ненависть или желание? Разве могли эти чувства сочетаться в одном человеке? Чутье подсказывало: он все еще хотел её. Несмотря на личную юстицию, гнев, неприязнь и даже помолвку. Разум хлестал: «Чушь»!
Вика смотрела ему в лицо: плотно сжатые губы, разлет бровей, глаза, горящие огнем. Он явно бывал рассержен, но при этом не мог скрыть своего желания. Учитывая, что последние недели она только и делала, что представляла себя в его объятиях, это должно было её порадовать. Каждый день, просыпаясь утром, она мечтала почувствовать его пальцы на кончиках груди, его губы на животе, руки на плечах, член внутри себя. И так бесконечно. Каждый Божий день. В мозгу у Вики словно крутился бесконечный эротический фильм, в котором горячие губы Ярослава бродили по её телу, и оно все наполнялось бурлящим желанием. Вика смотрела на широкую спину, длинные ноги, мощные бедра и изнемогала. Как же она его хотела! Мечтала о нём, кусала щеки изнутри в надежде перестать думать о его наглом языке, прорывающемся в рот. Она уже никуда не могла смотреть, не думая о сексе. Вот, что он с ней делал. Превращал в озабоченную неудовлетворенную беременную дуру.
Ярослав, она бывала порой в этом уверена на сто процентов, тоже хотел её, хоть и кричал при каждом удобном случае. Почему же, почему она не могла ответить на это уродское желание, которое сжигало их? Ну и что, что она беременна? Ведь не больна? И он жаждал её даже такую! Всего один раз! Или несколько, какая разница? Ей ведь залететь и то не грозило. Они могли делать это столько, сколько захотели бы. Почему же она чуралась его? Вика рылась в сознании, пытаясь отстраниться от порнографического тумана, заволакивающего мозг. Ах да! Он вытер бы об неё потом ноги. Как же она могла забыть?
Вика тут же приходила в себя. Нет, не охладевала. Его тело было, как и прежде, волшебно-манящим. Только её собственные горькие воспоминания слишком были свежи. Пока она не готова была быть помойным ведром. Может быть когда-нибудь. Когда гордости в ней не останется. Или с кем-то другим. Тем, кто не будет держать её за подстилку. Вика слишком хорошо понимала, что Ярослав использовал её. Ей не хотелось больше быть презервативом. Свою любовь он дарил блондинке, а ей только пользовался! Ей нужно было, нет, просто было необходимо для выживания каким-то образом держать расстояние между ними. Тогда она сохранила бы свое достоинство, не превратилась бы в шлюху.
