Вика легла на кровать, взгляд её скользил по старому настенному коврику. Розочки, листочки, завитушки знакомые с незапамятных времен хранили воспоминания о детстве. Он добьется своего. Странно, что он ещё не собрал это проклятую ДНК с её зубной щетки. А что она хотела? Ярослав – отец её дочери. Он имел на это право.
Её охватило уныние: ей никогда не победить его. Зелёные узоры, переплетаясь с голубыми, уводили мысли в далекие странствия. Вот цветок превратился в лодочку и поплыл в страну безнадежности. Там на широком гладком озере безмолвия маленький гороховый усик достал удочку и опустил её в безбрежные воды. Может быть, и ей следует плыть по течению, поддаться на уговоры, сдаться на милость? Ну что ей стоило согласиться?
В голове завыла сирена.
Что стоило? Гулкие неровные удары сердца дали ответ. Вика представила, как это будет. Он убедится, что она носит его ребёнка, и всю жизнь будет тыкать: «Шалава, даже не знала, кто тебе ребенка сделал»!
Нет уж! Ей все-таки надо попытаться защитить себя.
Самое простое – сделать так, как предлагал знакомый доктор: прикинуться, что у них роман. Она только подыграет в пьесе, которую ставит Выгорский младший. Зимой, когда она сделала вид, что у неё дома кто-то есть, это сработало. Теперь же, при мощной поддержке единственного человека, который, как она знала, не боялся Ярослава, у неё были все шансы на выигрыш. Она покрутит задом перед Димой. Совсем чуть-чуть. Столько, сколько потребуется старшему брату, чтобы понять, что она занята.
Может быть, ей даже стоит пообещать, что она сделает этот анализ в следующем месяце, чтобы он не наседал на неё. А самой тем временем сыграть на его злости? Давить до тех пор, пока он не переломится, не сдастся? Ей надо хотя бы попробовать убедить бывшего мужа, что у неё роман с его братом. Сфальшивить. Может быть, даже сказать, что ребенок от Димы?
Если уж ничего не получиться, она всегда сможет сказать Ярославу, что беременна от него, до того, как он вырвет у неё ДНК.
Вика зажмурилась. Она сама рыла себе могилу. Разве папа не учил её, что правда лучше всего? Как она ненавидела интриги! Нет, она не станет заходить так далеко. Просто поддакнет Димке. Ничего больше!
На следующий день, она потащила говорливого к Ольге, и позволила Зуевым наблюдать за его шуточками типа «милая», «идеально подходим» и «наш малыш». Вика взяла для себя за правило выходить с работы, только улыбаясь и под ручку с каким-нибудь мужчиной. Что-то подсказывало ей, что если не сам Ярослав, то кто-то из его людей или друзей, следит за ней. Иначе откуда его уверенность, что рядом с ней нет мужчины, подходящего на роль отца? Пусть лучше думает, что она озабоченная беременная, чем одинокая будущая мамаша.
В следующие выходные Дима заехал за ней, чтобы повести в ресторан, где обещали какое-то невообразимое меню. Вика последнее дни была равнодушна к еде (она с удивлением вспоминала времена, когда не могла отказаться от куска торта или конфеты), и он, похоже, хотел её подкормить. На самом деле в огороде росло достаточно овощей, а в маленьком саду достаточно ягод, чтобы удовлетворить её потребности. У Вики была одна яблоня, одна вишня, два куста черной смородины и немного крыжовника. Сливовое дерево раскинуло ветки за калиткой у дороги, и она тоже могла лакомиться его плодами. Вишни в этом году не уродилось, но малина начала краснеть с конца июня, и до сих пор Вика находила красные ягоды. Яблоня была старая, скрюченная, но яблоки – отменными. Вика наварила джем, чтобы зимой печь сладкие булочки. Ей хватало огурцов, моркови, зелени, посаженной в огороде. Каждый день она резала салат и брала на обед в офис. Летом мало денег уходило на еду. В основном на творог, рыбу или (очень редко) мясо.
– Дим, – крикнула она из спальни, – можно я поеду с косами? Было ленно укладывать волосы в выходные дни: она заплетала их или убирала под косынку. А Димка, она это знала, любил распущенные длинные локоны. Впрочем, как и его старший брат. Если предположить, что он что-то любил в ней.
– Можно, – пропел стоматолог откуда-то, – но тогда поедем в «Чебуречную».
Пришлось помыть башку.
Тремя часами позже, сытые и довольные, они сидели на сине-коричневом диванчике ресторана, прислонившись друг к другу.
– Я знал, что могу на тебя положиться, – одобрительно улыбаясь, Дима кивнул головой. – Наконец-то ты одумалась и пытаешься противостоять Ярославу. По-честному сказать, Вик, год назад на тебя было страшно смотреть.
Вика сжалась. Она не горела желанием вспоминать прошлый год. Она не считала себя такой уж смелой. Накануне Ярослав застал её врасплох. Он придумал для нее новые слова. «Разнузданная», «циничная», «распутная». Он держал её за плечо и шептал в самое ухо: «Ты задирала перед ним юбку? – он поистине сёк её и сам свирепел от своих слов. – Говорила ему как тебе хорошо?» - Она пересилила боль и сделала вид, что ей наплевать на его вопли. Ярослав палил из крупных орудий, наскакивал из подворотен, кричал. Она преодолевала бессилие и раболепие, прытко импровизировала и смеялась с издевкой.
Вика что-то промурлыкала в ответ Диме, не собираясь обсуждать прошлое.
– Ты мне нравишься, Вик. Очень. Если бы ты не принадлежала моему брату, я бы приударил за тобой.
Вика опять еле слышно буркнула нечленораздельное, она устала возражать ему, что не принадлежит, не влюблена и всё такое относительно его брата. Дима был так по-мальчишески очарователен, что она улыбнулась ему и потрепала щеку. Ей стало совсем хорошо. Находиться в его обществе, под его защитой было невыносимо приятно. Они говорили о всяких пустяках, обсудили последние выставки, на которых он бывал, а она – пропустила. Вспомнили прошедшую неделю, он рассказал о своей практике в клинике, а она – о работе.
Вика с тоской думала: почему она не может полюбить этого доброго брата? Почему, как Наташа Ростова стремиться к Курагину, не дожидаясь Болконского, Грибоедовская Софья предпочитает Молчалина Чацкому, так же и она тянется к жестокосердному варвару? Дима взял её за руку и порывисто пожал. Это был лёгкое, дружеское пожатие. Уважительное. Знак доверия и расположения. Ей стало безумно хорошо. Какое счастье, что в её жизни появился человек-поддержка. Она не будет с ним спать, она не будет крутить бедрами перед ним. Она просто понимает, что он стоит позади нее, что в минуту усталости она может привалиться к нему, а в минуту опасности – спрятаться за него.
Что она и сделала, когда увидела бывшего мужа.
Глава 28. Непонимание.
А с каждым шагом круче, а с каждым шагом тише.
Только слышно – сыплется сухая штукатурка.
Я давно уже звоню, но никто не вышел.
Крепко заперта жилья древняя шкатулка.
Т.А. Бек
Ольга посыпала куриные крылышки солью, перцем, куркумой, завернула в фольгу и отправила в духовку. Она чувствовала себя погано. Нет, её не тошнило, не мутило, даже голова не кружилась. Сыночек мерно покачивался в животике. Вика, например, частенько сетовала, что её малышка то пребольно пинала под ребра, то затевала игры в футбол или в волейбол. Отпрыск Зуева же, вполне вероятно, планировал родиться такого же тюфячкового типа, как и папаня.
Вот из-за его отца она и маялась уже который день!
Во-первых, она ругала себя, что ввязалась в разговор! Уже почти неделя прошла, а она всё никак не могла простить себе жестокости. Она ведь никогда такой не была!
Ольга вымыла и вытерла руки, помазала их кремом, взяла спицы и опустилась в кресло, в который раз жалея, что не сдержалась и позволила языку взять верх над мозгами. Кто тянул, говорить человеку, что он толстый? Да, она не очень-то любила мужа, но разве это его вина? Разве он не сделал всё для того, чтобы им с малышом было хорошо и спокойно?
Тем более жизнь с Андреем была не в пример лучше, чем с предками: никто не стоял над душой день и ночь, не требовал бесконечной учёбы, не третировал за безделье. Не заставлял мыть посуду на ночь глядя, тереть пол, поливать фиалки! Которые она, кстати, ненавидела всеми фибрами души, как и любые другие комнатные цветы! Конечно, родители у неё были нормальные, получше, чем у некоторых. Но все же они были тиранами. Она была рада уйти из родительского дома. Тем паче, к такому покладистому мужу, как Андрей. Таких днем с огнем было не сыскать.
