Как разряд тока, как резкий удар, отрезвляющий измученное сознание.
Взгляд, твоих влажных прекрасных глаз, с любовью, с мольбой.
«Вернись»…
Я нужен тебе, я знаю, вижу и чувствую…
-… вернись… вернись… – твой шепот, но в моей голове он постепенно перерастает в набат –… ты нужен мне Билл!! Нужен!!
Отрываешь ладони от стекла и с размаху бьешь ладонями по нему:
– НУЖЕН!! – и я с удивлением смотрю, как от твоих ладоней по этому стеклу расходятся трещины, со звоном осколки разлетаются в разные стороны и просто исчезают в воздухе…
Растворяются. Преграды больше нет! Она исчезла, ты смог ее разбить, Томочка. Смотрю на твои сияющие восторгом глаза, и ты протягиваешь мне руку.
– Пойдем отсюда, котенок.
Киваю и протягиваю руку в ответ, прикосновение… и свет.
POV Avt
Медсестра, дежурившая в палате Билла, читала журнал, когда услышала глубокий вздох пациента, перепуганно глянула на него, на его поднявшуюся от глубокого вздоха грудь, а потом увидела широко расспахнутые глаза…
– Пойдем отсюда, – прозвучало тихо, но четко, и медсестра с удивлением смотрела, как на пересохших бледных губах появилась на мгновение нежная улыбка.
POV Tom
Пообедали в кафе и пообщались с мамулей. Все вроде нормально, она прекрасно поняла мой утренний порыв. Простила, конечно. Хотя, естественно, ничего хорошего, кроме новой волны сплетен о нас с тобой, мой нервный срыв нам не принес. Мы поговорили с мамой и об этом. Она меня успокоила, как могла.
Неудивительно, такие отношения всегда привлекают внимание, от этого не деться никуда. Тем более, что исправить это уже невозможно. Единственная надежда на то, что все эти разговоры не дойдут до тебя. Я так этого боюсь.
Просто до одури боюсь…
Очень обрадовался, когда Хельга сказала, что у тебя нормализуется давление. Эти стрессы, нервы, операция, боль. Солнышко, ты должен вернутся ко мне, должен!
Когда я возвратился в клинику, и шел по коридору к кабинету Хельги, меня окликнул мужской голос.
– Каулитц? Том!
Оглянулся и увидел хирурга – доктора Турма, узнал его сразу по седой шевелюре. Тревога кольнула в сердце. Я ведь знаю, что он твой лечащий врач.
– Это вы, молодой человек? – чуть грустная улыбка и усталый взгяд сквозь очки. – Брат Кернера, ведь так? Ваши эти… – он сделал неопределенное движение пальцами, показывая на дреды, – ни с чем не спутаешь.
– Да… я… – начинаю ощущать дрожь в груди.
– Ну тогда, я бы хотел, чтобы Вы вместе со мной прошли в кабинет к фрау Хольд, пожалуйста.
Это убивает меня наповал, падает куда-то вниз сердце, чувствую, как кровь отливает от лица и холодеют кончики пальцев.
– Да, конечно, – еле говорю это себе под нос и плетусь вслед за хирургом, на почти негнущихся ногах.
Мне страшно, мне страшно так, что кажется, будто я почти умер, я боюсь услышать то, что сейчас скажет твой врач.
– Можно? – доктор, после стука приоткрывает дверь в кабинет.
– Конечно, Георг, заходите! – слышу ответ и захожу следом за доктором.
– Я не один, – он чуть оглядывается, и я вижу встревоженный взгляд Хельги, она прекрасно видит, что я в полуобморочном состоянии.
– Боже мой, Том! – Хельга срывается со своего места, – ты чего бледный такой? – касается пальцами моего лба, придерживая второй рукой за плечо. – А ну, присядь!
– Не знаю… – получается хриплый шепот, я не могу вдохнуть.
Практически падаю в кресло, ноги меня не держат.
– Что-то случилось, Георг ? Что-то с Кернером?
– Случилось, – говорит доктор, и мы с Хельгой впиваемся в него взглядами.
– Что? – тихий вопрос Хельги.
– Билл в себя пришел, – и на его губах расплывается улыбка. – Все хорошо. Он справился, угрозы больше нет.
Я судорожно втянул в себя воздух, и сжатые легкие, наконец-то расправились и приняли в себя живительный глоток.
Справился, ты справился…
– Спасибо, – киваю. – Спасибо, доктор, я не знаю, как благодарить…
Нет сил, нет слов.
Но душа рвется ввысь от восторга и переполняющего ее счастья…
Закрываю за собой дверь в комнату отдыха, опираюсь на нее спиной, обессиленно сползаю вниз, обхватываю колени руками и реву.
Господи, как я мечтал услышать все то, что услышал сейчас, как же ждал этой минуты, как хотел наконец-то понять, что больше нет угрозы для твоей жизни!
Билл, мальчик ты мой родной, братик ты мой любимый! Мы сделали это!!! Мы пережили, мы дождались. Теперь все позади, страх этот бесконечный, ночные кошмары, неизвестность, эта тьма непроглядная, когда в ясный день солнца не замечаешь, потому, что в душе сплошная ночь. Эта бесконечная боль в груди, ломающая ребра от безысходности.
Теперь этого не будет!
Слезы льются потоком, который остановить я сейчас не в силах.
Пусть льются – с ними уходят все черные мысли, которые я гнал от себя в последнее время, уходит все то напряжение и слабость, которые поселились во мне, они очищают меня, омывая душу и оставляя в ней только свет, только радость, только надежду на лучшее.
Спасибо, что не оставил меня тут одного…
Я даже не знаю, сколько я вот так проревел сидя на полу.
Не знаю, но когда немного пришел в себя, безумно захотелось написать тебе. Поддержать как-то, написать, какой ты молодец, как я люблю тебя!
Вышел в кабинет к Хельге, но ее не было. Сам нашел на столе ручку, какой-то листок, и сел, накрыв его ладонью. Так много хотелось вложить в слова…
Немного посидел, собираясь с мыслями, и начал писать:
«Привет, родной, как ты тут? Рад, что тебе лучше, теперь все самое страшное позади, ты поправишься быстро, я в это верю. Твой врач сказал, что кризис миновал! Теперь мы скоро сможем увидеться, ты только поправляйся. Я тебя очень жду. Скучаю страшно, сижу тут рядом, двумя этажами ниже, не смог быть вдалеке от тебя, когда тебе так плохо было. А утром сегодня чуть пост не разгромил, когда к тебе рвался, но все равно меня не пустили. К тебе пока никого не пустят, хоть тебе теперь и лучше. Говорят, пока нельзя. Опасно для тебя. Но ждать уже не так долго.
Мама тоже передает тебе привет и очень за тебя переживает.
Когда тебя переведут из реанимации, я обязательно буду приходить к тебе – каждый день!
А потом, если ты захочешь, мы с тобой просто уедем. Куда угодно! Хочешь – к морю? Хочешь – в Париж. Или в горы куда-нибудь? Только скажи. Я заберу тебя и никому не отдам. Ты только выздоравливай, хороший мой, ладно?
Знаю, что ты тоже скучаешь по мне, знаю, что любишь не меньше, только пока не можешь ни написать, ни позвонить.
Это ничего. Я подожду. Я так рад, Билл!!!
Вообще слов нормальных не могу подобрать, просто хочется тебя обнять и больше не отпускать.
Я тебя во сне вижу…»
POV Bill
Устал….
Но тогда почему так хорошо на душе? Почему хочется улыбаться? Странное состояние невесомости. Как во сне…
Том, я помню тебя, помню твою руку… И яркий свет.
Повсюду – снаружи, изнутри, в душе. Нет больше темноты.
Ты вывел меня из нее.
Я чувствую, что ты где-то рядом совсем. Даже не могу понять, почему я так в этом уверен. Я спокоен. Теперь спокоен…
– С возвращением, Билл, – пока нет сил ответить, даже повернуть голову не могу.
Но я вижу доктора, то, как он смотрит на меня чуть склонив голову, вижу чуть прищуренные его глаза и знаю, что он улыбается, хоть и не видно этого под повязкой.
И я тоже улыбаюсь в ответ. Пока меня хватает только на это.
Да, с возвращением…
Глубоко дышу и чувствую, как с каждым вдохом ощущение счастья накрывает меня с головой.
Счастье – я закрываю глаза.
Закрываю, но не для того, чтобы снова уйти во тьму, а просто для того, чтобы уснуть.
Уснуть и видеть сны.
Теперь счастливые.
POV Avt
Том сидел, склонившись над листом бумаги, грызя кончик ручки, после написанных им слов:
«Я тебя во сне вижу…»
«Вижу… во сне. Во сне мы занимались с тобой любовью, когда ты вернулся из больницы. Бл*… «
