Пока Басунов перегонял машину, получилось нечто вроде перемирия. Парни топтались возле дровяного сарая, курили и не выцеливали Немца по окнам. У Сучилина был «стечкин», у Темурчика — тоже «сайга», а у Леги Тотолина — ТТ. Все стволы, понятно, никто никогда не регистрировал.
Домик Германа стоял на вишнёвом снегу, ярко освещённый закатом, а внутри царил полумрак. С карабином в руках Герман перемещался по дому с одной наблюдательной точки на другую. Итак, окна первого этажа — на юг, север и восток (входная дверь — на юг). Окна второго этажа — на запад и восток. Выхода на улицу через подпол нет. Слуховых окошек на крышу тоже нет. Герман не рассчитывал, что при необходимости он сможет выбраться на скат между стропил через слой старого рубероида, обрешётку и шифер.
Герман легко мог подстрелить кого?нибудь из парней, но не стрелял. Вот как повернулась жизнь. Он держит оборону в дачном домике, и против него — четверо «афганцев», бывших товарищей по «Коминтерну». Да, он украл деньги, он вор, — но им?то никто не давал права поднимать оружие.
И они не отцепятся. «Возможно, скоро они меня убьют», — спокойно думал Герман. У него было пронзительное предчувствие последнего боя. Эту вещую тоску он помнил по Афгану, и сейчас думал только о Танюше, потому что на краю гибели (он знал по себе) те, кого ты любишь, становятся впятеро дороже, а те, кого ненавидишь, оказываются безразличны. Значит, человек не создан для войны. И поэтому он и не стрелял в парней у дровяного сарая.
— Немец, может, сдашься? — крикнул Герману Лега Тотолин.
— Тогда мне верная крышка, — глухо ответил Герман через полуразбитое окно рядом с дверью и крылечком.
— Извини за обстрел, хотя ты сам тоже не одуванчик, — Лега подошёл поближе. — Все психанули. Но Витька не ставил задачу вальнуть тебя. Мы приехали просто взять. Если надо, подранить. Но чтобы живой был.
— Тотолин, ты не школьница, — Герман быстро выглянул и спрятался. Лега стоял перед окном, опустив руки. — Басунову нужен не я, а деньги. Он выбьет из меня, где бабки лежат, и закопает меня. Это как божий день.
— Беспредел давно кончился, Немец.
— Спроси у Витьки про Танцорова — послушай про беспредел.
К Леге подошёл Темур Рамзаев.
— Я отвечаю, Немец, что мы тебя живым Щебетовскому отвезём.
— Извини, Темурчик, не ты решаешь.
Рамзаев оскорбился, сплюнул и вернулся к сараю и Яну Сучилину.
— А почему ментов не вызываете? — спросил Герман из?за оконной рамы.
— Босс поставил условие: если мы тебя ему привезём, вернёт на работу. Если менты привезут — идите дрочите.
— Я думал, Лега, ты разумный мужик, — с сожалением сказал Герман.
К дровяному сараю с тыла подобрался Басунов — так, чтобы его не было видно из окон домика. Виктор не доверял перемирию.
— Времени на разговоры нет, — Басунов прищурился на закатное солнце. — До темноты надо управиться. Ян, пошмонай на соседних дачах, нужна ещё одна такая бандура, — Басунов пошлёпал рукой по грязной перекладине самодельной лестницы из двух жердин, приставленной к стене сарая. — Лега, Темурчик, не прозевайте Немца. Я отойду перетереть с боссом.
Басунов пошагал по заснеженным грядкам к краю участка — к малине и полосе отчуждения перед железнодорожной насыпью.
— Парни, дайте уйти! — издалека, из домика попросил Герман.
— Конец базару, Немец, — отрезал Темурчик.
— Будет бойня, — предупредил Герман. — Я не сдамся.
С «сайгой» в руках он привалился спиной к простенку. Над ним тикали старые комнатные часы. По доскам потолка разъехались кривые малиновые лоскуты вечернего света — заколоченное окно насекло закат сикось?накось.
— Убивать не хочу, но буду! Оно вам надо — за бабло для Витюры?
— Басунов сука, но не кинет босса, — с улицы ответил Тотолин.
— А кого он не кинул, Лега? Лихолета? Бычегора? Каиржана?
— Хорош мозги пилить! — разозлился Тотолин и отошёл от домика.
Басунов в это время осматривал край участка Яр?Саныча, где росли кусты малины. Никакой будки погреба. Вообще никаких следов. Тонкий снег застелил всё ровным чистым слоем. А на чертеже — вот он, погреб. Он не мог исчезнуть. И нарисовать его по ошибке тоже не могли: всё остальное на схеме совпадает до мелочей. Значит, погреб здесь, под землёй, а в нём мешки с деньгами. Басунов достал зажигалку и с уголка подпалил листок с планом.
Вальнуть Немца — ерунда. Убив Немца, можно отвертеться, отсудиться, откупиться. А реально трудным делом станет разговор с Щебетовским. После шантажа Георгия Николаевича все пути назад будут отрезаны.
Басунов по мобильнику вызвал Щебетовского. Ну, с богом.
— Георгий Николаевич? Да, мне есть что сообщить, — Басунов смотрел на поезд, пролетающий мимо Ненастья. — Георгий Николаевич, Неволин больше не проблема. Я знаю, где ваши деньги. И это знаю только я один.
— А где Дибич? — помолчав, брюзгливо спросил Щебетовский.
— Не в курсе. Он опоздал к ярмарке. Я догадываюсь, что вы направили его опередить меня, — Басунов понимающе вздохнул. — Георгий Николаевич, мы с вами давно знакомы. Давайте и дальше вместе работать.
— Что ты имеешь в виду, Витя?
— Я не хочу красть ваши деньги, как Неволин, — Басунов с трубкой возле уха прогуливался по заснеженному огороду. — Но и не хочу возвращать их за пять процентов комиссионных. Георгий Николаевич, я хочу быть вашим компаньоном и совладельцем Шпального. Вы можете переписать на меня акции, или долю уставного капитала, или часть площадей. Можете отдать мне в собственность какую?нибудь неотчуждаемую структуру… Всё на ваш выбор. Мои фонды пусть остаются в вашем управлении, а я претендую на прибыль с них. В общем, я жду вашего предложения, Георгий Николаевич.
Басунов аккуратно надавил на кнопку отбоя и перевёл дыхание. Дело сделано. И теперь Немец уже не нужен. Надо заставить парней грохнуть его. Это, кстати, тоже не так уж просто, ведь на дворе не девяностые.
Басунов направился к домику Неволина. Высокое свежее пламя заката в зените остывало радужной синевой. Ветви деревьев, столбы и провода на фоне зарева рисовались тонко и чётко, будто нити в оптике прицела. Холод плыл, как невидимая вода. Длинные поезда увесисто летели над насыпью в сотрясении озноба. Пространство цепенело, прорастая льдом по капиллярам.
— Новая установка от босса, — сухо сказал Басунов Темурчику, Леге и Яну. — Немца нельзя отдать ментам. Или берём сами, или кончаем.
Парни уже продрогли возле дома Немца. Тотолин отвернулся, дуя в кулак. Он не хотел смотреть в глаза Басунову. Неужели Немец был прав?
— Может, сразу спалим в доме? — испытующе предложил Басунов.
— Мы не каратели, Виктор, — сдерживаясь, непроницаемо сказал Лега.
— Западло сначала не попробовать взять, — Темурчик грелся, разминаясь боксёрскими движениями плеч и торса.
— Ладно, — усмехнулся Басунов. — Только ждать нам некогда. Пойду в последний раз предложу мудаку сдаться.
В общих чертах он уже составил план действий.
Подняв руки, он приблизился к домику, чтобы Немец видел его, и поднялся на крылечко к двери. Кричать снизу в окошко он не хотел.
— Эй, Неволин, — негромко позвал он. — Слышишь меня?
— Слышу, Виктор, — из?за двери отозвался Герман.
Басунов подумал, как бы выразиться убедительнее.
— Я знаю, где ты спрятал деньги. В закопанном погребе.
Басунов отодвинулся, чтобы Немец не выстрелил по нему через дверь.
— Ты больше не нужен, Немец. Сейчас парни будут тебя убивать.
Герман тоже стоял так, чтобы Басунов не выстрелил в него через дверь. В душе у Германа рушились все опоры, все надежды.
Басунов сказал Немцу о погребе не из желания поглумиться: Немца (как и Тотолина с Рамзаевым) надо было вынудить стрелять на поражение. Если он сам не начнёт убивать, то парни могут оставить его в живых.
— И ещё напоследок, — добавил Басунов, — хочешь знать, кто отработал Лихолета? Сучилин. Это правда, Немец, я не перевожу стрелки с себя, если ты так решил. Ян выполнил заказ. Ну, и всё. Передавай привет Лихолету.
