Басунов отступил, прикрываясь углом домика, но Герман и не собирался стрелять. Сгорбившись, он стоял в тёмной комнате с «сайгой» в опущенной руке и думал, что это, похоже, конец. Так много важного всегда узнают лишь под занавес. Как грустно… Как отчаянно жаль Танюшу, которая останется одна, без любви, без помощи… Ну почему нельзя иначе?..
Герман вспомнил, как тогда, на Хиндаре, прапор Лихолетов объяснял ему, салаге: война — это не «ура, в атаку!». Война — соперничество со своими же пацанами. А враги — только препятствие, только слепое орудие смерти. Поэтому нужна идея братства: свой своего не кинет. Вот и сейчас его идут убивать не менты, а свои же — «афганцы». И Серёгу убили свои. И Танюше поломает жизнь он, Герман, — тот, кто был ей самым своим из всех на свете.
— Мужики, уговоры Немца закончились, — деловито сказал Басунов. — Значит, план штурма следующий. Мы атакуем сразу с четырёх сторон и на обоих этажах. Я по приставной лестнице лезу вон в то окно на втором этаже, Ян — на другой стороне дома лезет в противоположное окно.
Басунов внушительно глядел в глаза тому, с кем разговаривал, и руками показывал действия бойца, жестами подкрепляя слова.
— Как только мы с Яном разбиваем стёкла, Лега вышибает дверь, а Темур — окно, где верба. Лега, Темурчик, вы остаётесь снаружи и давите Немца огнём, заставляете его лечь на пол и не поднимать головы. Мы с Яном падаем на него со второго этажа. Помните, кто где, и не зацепите друг друга.
Парни молчали, обдумывая план.
— А может, хер с Немцем? — вдруг с надеждой спросил Сучилин.
— Ян, покажи мне лестницы, — напряжённо приказал Басунов.
Они отошли за сарай и поленницу.
— Очкуешь, Ян? — тихо и с ненавистью спросил Басунов.
Ян слегка побледнел. Сейчас он увидел того Басунова, который десять лет назад явился к нему домой с заказом на Лихолетова. Ян думал, что тогда он расплатился сполна, и прежний ужас уже не вернётся.
— Слушай меня, — усмехнулся Басунов. — Лично тебе одному, Ян, по секрету от мужиков, я разрешаю бить Немца сразу наповал. Понял?
Басунов знал, что это разрешение придаст Яну смелости. Ян обязательно должен был забраться в окно. На этом Басунов и строил свой расчёт. Немец уже разозлился за Лихолетова — и потому легко убьёт Сучилина, едва увидит. А парни разозлятся за Сучилина и убьют Немца. Баш на баш.
Басунов побывал в домике Немца, когда подбрасывал бокфлинт, и запомнил расположение помещений, окон, мебели и лестницы. Он знал, как Немец себя поведёт. При начале штурма он заскочит на лестницу, чтобы контролировать дверь, окна на нижнем этаже и восточное окно на верхнем этаже. Он первым увидит в восточном окне Сучилина. А Сучилин не увидит Немца, потому что не знает, куда смотреть, и его ослепит закат в западном окне. И Немец убьёт Сучилина. После этого Басунов сразу остановит штурм, отзовёт Тотолина и Рамзаева, и затем они сожгут дом вместе с Немцем.
Если Яну повезёт и он опередит Немца с выстрелом — тоже хорошо.
Значит, две приставные лестницы. К вербе возле окна Темур подтащил от ворот скамейку, чтобы стоять в рост с окном. В дровяном сарае парни нашли пару топоров и ржавый колун на длинной рукояти.
— Проверяем оружие, — сказал Басунов.
У него был отличный германский пистолет «парабеллум» — ещё 1938 года: по конструкции одновременно пластичный и грубый, воронёный, с мощным колесом шарнира и серповидным спусковым крючком. Басунов утверждал, что этот пистолет принадлежал группенфюреру СС.
— Занимаем позиции. Начало атаки по моему выстрелу.
Вечернего света оставалось на несколько минут.
Басунов упёр лестницу в стену дома, покачал, проверяя на прочность, и полез наверх. Он поднялся до уровня второго этажа, но не так, чтобы удобно было ввалиться в окно, а так, чтобы удобно было смотреть. Стекло отражало закат — багровую расщелину, в которой заклинилось и остывало солнце.
Басунов выстрелил в воздух.
Тотчас хрястнули выстрелы справа и слева, потом — по другую сторону домика, и зазвенело стекло; потом в домике из «сайги» ответил Немец; потом загромыхали удары: Лега крушил колуном дверь, а Темурчик ударил обухом топора в доски, которыми Немец заколотил окно. Штурм начался.
— Ложись, Немец! — орал Лега. — Ложись на пол!
— Ложись, сука! — орал Темурчик и стрелял в дом из карабина.
Басунов услышал, как в домике что?то повалилось. «Где Сучилин?!» — яростно подумал он: Яну приказано ворваться в дом первым! И тотчас опять забренчало стекло и затрещала рама — это Сучилин всё?таки полез в окно.
Басунов должен был вломиться одновременно с Яном, но не вломился — пусть Ян в одиночку выкатится под ствол Немцу: не надо отвлекать Немца от расстрела Сучилина. Повиснув на лесенке и замерев, Басунов ждал невыносимо долго — целых две секунды, — пока в тёмной глубине дома не забабахает «сайга». Это Немец убивал Яна, который впёрся в мансарду.
И лишь тогда Басунов подвинулся вбок и заглянул в окно.
Он не увидел Немца (выход с внутренней лестницы был отгорожен самодельным шкафом), но увидел Яна: восточное и западное окна мансарды находились друг напротив друга. Сучилин кривобоко раскорячился в своём окне, будто застрял. Всё получилось по расчёту Басунова: Немец шарахнул в Яна из «сайги». Но не убил, а ранил! Сучилин ворочался в раме окна, словно поднятый на вилы. Левой рукой он прижимает правую, простреленную.
— Уходи! — бешено орал откуда?то невидимый в полумраке Немец, точно Сучилин был нечистью из преисподней, и лупил из карабина в стену рядом с Яном. — Вали отсюда! — выстрел в стену. — Вали! — выстрел в стену. — Вали!
Немец не убивал Сучилина — даже в бою, даже узнав о Лихолетове.
Ошарашенный, ничего уже не соображающий Сучилин задом наперёд торопливо выползал из своего окна обратно на приставную лестницу.
И тогда Басунов ухватился за перекладину своей стремянки покрепче, поднял «парабеллум», прицелился и выстрелил через мансарду в Сучилина.
Яна вышибло из его окна — там в проёме сразу плеснул синевой восток.
Внизу ещё стреляли и грохотали топорами Рамзаев и Тотолин.
— Отбой! — закричал Басунов, спускаясь на землю.
Штурм провалился, как и было запланировано.
Лега и Темур оттащили мёртвого Яна за сарай — из зоны возможного обстрела. Басунов подобрал со снега пистолет Сучилина.
— Ну что, наигрались в братьев по Афгану? — спросил он, проверяя запас патронов в магазине «стечкина». — Теперь нет возражений, чтобы спалить?
В багажнике «икс пятого» у Басунова была десятилитровая канистра бензина. Мало, чтобы устроить сразу большой пожар, но лучше, чем ничего.
— Стойте по углам дома, контролируйте, чтобы Немец не выскочил, — распорядился Басунов. — Я за канистрой.
Он облил только одну сторону дома, ту, где печка: здесь древесина просушена, как порох. Ком огня — подожжённый зажигалкой документ из папки Владика Танцорова — упал под стену. Пламя вымахало сразу на высоту человеческого роста, широко объяв квадратный проём разбитого окна.
Герман сидел посреди комнаты на стуле. Карабин он держал между колен, поставив прикладом на пол. Комнату потихоньку затягивало дымом. Огонь через окно освещал порушенную мебель и лестницу с выломанными перилами. Люстра висела как дохлый паук, отбрасывая контрастную тень. Герману требовалось собраться с силами для последнего рывка к свободе.
А улица Ненастья вдруг широко озарилась и даже как?то задёргалась. Лега, Темур и Басунов изумлённо оглянулись, словно забыли, что в мире они не одни (плюс Немец, конечно). У ворот Куделиных, осветив длинный забор, остановился полосатый милицейский «уазик» с проблесковым маячком, а за ним — роскошный чёрный «лексус». Через калитку во двор повалили менты в зимней форме с ремнями, а потом решительно вошёл капитан Дибич.
— Вы что, Неволина сжигаете? — блестя глазами, спросил Дибич. — А вы не охренели, мужики, расстрелы и кремации устраивать?
С двух сторон домик Неволина уже охватил высокий воротник пламени — будто на боярской шубе. Из окна мансарды валил дым. Снег вокруг домика растаял, и домик стоял на обширной проплешине чёрной мокрой земли. Но Дибич рассматривал лица этих оборзевших «афганцев».
