— Это ты виновата в том, что Олег Витальевич скончался, — упрекала ее она. — Если бы не волнения за тебя и не твое вечное нытье, если бы не заботы о тебе и решение проблем, которые ты на него взвалила, он бы и сейчас здравствовал. Но ты, — указывала она в Дашу пальцем, — ты, гадкая девчонка, выпила из него все соки! Тебе не стыдно? Не совестливо? Свела такого замечательного человека в могилу!..
В такие моменты Маргарита Львовна обычно начинала стонать, прикрывая губы платочком, таила рыдания, и Даша могла заметить в уголках ее глаз слезинки.
Конечно, девушка виноватой себя не считала. Не в этом. Рак это болезнь, а от нее никто не застрахован, к сожалению. Но слова бывшей экономки дяди Олега сыпали соль на незажившие раны ее сердца и души.
Она лишь надеялась на то, что Антон вернется, что ее жизнь под одной крышей с Маргаритой это лишь временная мера. Он должен будет изменить свое решение, несмотря на последствия их встречи в кабинете.
Но последняя встреча с Антоном оказалась не последней по существу, так как опекунство над Дашей, как таковое, так и не было оформлено. Надо было подать заявление, ждать рассмотрения и подтверждения в органах опеки и заключение социальной службы о состоянии Антона воспитывать Дашу.
Тогда она еще верила, надеялась, как идиотка. Наделась, что он вернется, осознает свою ответственность за нее. Ведь дядя Олег не просто так завещал заботу и опеку над Дашей именно сыну! Даша чувствовала, что не зря. И как бы плохо они с Антоном не ладили, каким бы разными не были, всё же у них было нечто общее — они искренне и беззаветно любили одного человека. И ради того, чтобы дядя Олег был счастлив, Даша готова была пойти на уступки.
Она готова была сделать для себя невозможное — полюбить Антона, человека, которого невзлюбила с первого взгляда, который терпеть ее не мог и почти ненавидел. Она готова была пойти на это ради дяди Олега. И она верила, что и Антон через некоторое время, когда пройдет шок от смерти отца и всего произошедшего, когда спадет боль, заглушится печаль, он так же, как и она, поймет, в чем кроется суть его предназначения. И она верила, что он будет способен признать ее, как того хотел его отец, и не откажется от нее. Не взирая на то, что говорил в кабинете, несмотря на жестокость слов, холодность и равнодушие взглядов, закрыв глаза на то, что они — враги, он сможет исполнить последнюю волю отца и смирится с тем, кем Даша стала для его отца и для самого Антона тоже.
Когда он вернулся из Лондона для того, чтобы оформить опекунство, она, как самая обыкновенная дура, почти поверила, что для них еще что-то возможно. И не указом ей будет жестокосердная, ненавидящая ее Маргарита Львовна, которая неоднократно указывала Даше, что та никому, кроме нее, не была нужна, что Антон, которому отец наказал о ней заботиться, бросил ее.
Когда девочка узнала, что Антон возвращается, дикая радость, трепетный восторг, неподдельное счастье всколыхнулись в ней. Она позволила себе поверить, что счастье не до конца закрыло перед ней двери.
— Антон Олегович возвращается в Москву, — коротко сообщила ей как-то вечером Маргарита Львовна. — Нужно оформить опекунство на тебя. Если он этого не сделает, тебя отправят в детский дом. Так что, будь благодарна, что Антон Олегович так любил своего отца, что выполняет его волю и заботится о тебе.
— Когда он приезжает? — тихо спросила Даша, лелея внутри себя надежду на то, что он вернется навсегда.
— В четверг, — женщина посмотрела на Дашу с подозрением, а потом грубо усмехнулась. — Ты надеешься, что он останется с тобой, так что ли? — и расхохоталась. — Бросит учебу за границей, променяет перспективу стать впоследствии успешным человеком и сделать карьеру на тебя? — и рассмеялась грязным смехом. — Да ты будто в сказке живешь, деточка! Выброси эти глупые мысли из головы, Антон Олегович и так делает для тебя очень много, на большее тебе рассчитывать не стоит.
Но Даша наивно, по-детски… рассчитывала. Как оказалось, напрасно. Права была Маргарита Львовна, она всё это время жила в сказке. Верила в невозможное и мечтала о несбыточном. Так глупо заблуждалась!
Когда опекунство было оформлено, и социальная служба назначила первую встречу в квартире, чтобы выяснить, как Даше живется с Антоном, выполняет ли он всё, что от него, как от опекуна, требуется, Даша всё еще не теряла надежды на что-то.
— Нам нужно показаться счастливой… семьей, — скривился Антон. — Поэтому, если не хочешь оказаться на улице или в детском доме, делай всё для того, чтобы они поверили нашему счастью.
Ей не понравилось, каким тоном он сказал последнее слово, сделав на нем своеобразный акцент, но она посчитала за лучшее просто проигнорировать скрытый в его словах сарказм.
— Тебе не стоит волноваться на мой счет, — коротко бросила она тогда, — я умею притворяться. Справишься ли ты с этим?
Она видела, как изменилось его лицо, и на нем мелькнули стрелы гнева и негодования.
— Нет ничего проще, — прошипел сквозь зубы Антон, бросив на нее быстрый взгляд.
И именно в тот миг Даша стала на что-то надеяться и во что-то верить. Может, она что-то увидела тогда в его взгляде? Участие, скрытую теплоту, терпимость, нежность?.. Или ей лишь хотелось принять желаемое за действительное? Так ошибиться она себе никогда не позволяла, но ошиблась. Очень много раз.
Плотного телосложения женщина и крепкий мужчина, представлявшие социальную службу, улыбались и постоянно поддакивали, слушая рассказы Антона о том, как радостно они с Дашей живут. Он показывал Дашину комнату, рассказывал, как они проводят вечера, чем занимаются в выходные, заявил, что собирается оставить учебу в Лондоне и перебраться в Москву. Он говорил так правдиво и так складно, что никто не заметил подвоха и лжи в его искренних словах.
И Даша тоже ему поверила. Тепло его взглядов, таких редких, но наполненных чувствами, она ощущала кожей. Не могло быть так много фальши в его отношении к ней. Или он очень хороший актер, или же ему действительно небезразлично то, что будет с девочкой.
Даша поверила второму варианту. И ошиблась. Еще раз. В который по счету?..
Да, она верила. Ему, в него, в их совместное будущее. И зря. Антон о ней и думать забыл сразу же после состоявшейся встречи с представителями соцслужбы, а социальные органы забыли о том, что должны быть действенными и исполнительными так же после этой встречи. О них Даша не слышала ни разу после этого за все четыре годы, когда жила с Маргаритой Львовной. Может быть, Антон и об этом «позаботился»?..
И стремительный отъезд Антона сразу же после получения полного опекунства, больше похожий на предательское бегство, стал для Даши неожиданностью.
— Я уезжаю, — коротко сказал ей в тот день Антон, и Даша, ошарашенная и крайне изумленная его резкими словами, даже не нашлась, что ответить, а потому стояла, молча взирая на него. — Как мы и договаривались, о тебе будет заботиться Маргарита Львовна, все свои просьбы ко мне, — скривился он, — если таковые появятся, излагай через нее. Чем меньше контактов между нами, тем лучше. Я, как и обещал, буду заботиться о тебе, сколько нужно, но… делать вид, что я безумно этому рад, не собираюсь, — вздохнув, он добавил: — Конечно, когда этого от меня не будет требоваться. Например, перед органами соцзащиты.
Кажется, он говорил что-то еще, но девушка уже не слышала его слов. В голове была полнейшая каша.
— То есть… — решилась проговорить Даша, — ты уезжаешь? Оставляешь меня… здесь?
— А ты ожидала чего-то другого? — нахмурился он.
Как ей хотелось крикнуть ему, что да, ей хотелось другого. Более того — она верила в это другое! А он… вновь ее обманывает?! Да что же такого хорошего видел в нем дядя Олег? Что, — она не видит этого!?
— Я думала, что всё, что ты говорил вчера… это правда, — тихо проронила она. — Получается, ты лгал им?
— А ты что, не лгала? — вместо ответа спросил Антон.
Даша промолчала. А Антон, пожелав ей счастливо оставаться, покинул комнату, больше не взглянув на свою подопечную. Очевидно, не считая нужным делать это, отмучавшись и сбросив заботы о ней на другие плечи. Более грузные плечи женщины, которой было суждено превратить жизнь Даши в сущее наказание. И вынудить эту маленькую девочку в который раз доказывать свое превосходство не только над миром, посылавшим ей испытание за испытанием, но и над людьми этого мира, над которыми она стояла выше на целую голову.
