Добавив соли, мы вместе с помогающей нам Сашей перетащили котелок на костер и поставили его на как будто специально поставленные для него подпорки.
— Ну что же, — довольно сказал я, — теперь нужно немного подождать, вода закипит и картошка будет готова.
— А как мы узнаем, что кар-тош-ка, — по слогам произнесла девочка, — готова?
— Легко; возьмем ножик и попробуем проткнуть любую картошину. Если нож сквозь нее пройдет легко — значит, готово, а если нет — то пусть и дальше на огне стоит.
— Понятно, — протянула Саша, — а через сколько времени уже можно будет тыкать?
Я прикинул, что картошке для готовности потребуется около тридцати минут, но не знал, как объяснить это девочке. И поэтому сказал, что, пока у нее нет опыта, за картошкой я прослежу сам, а она пусть следит за мной и учится.
Пока у нас оставалось еще полчаса, и я, взяв с собой Адама и уже проснувшегося Кира, решил сходить к пленникам и проверить, как у них дела.
Оказалось, что дела у них не очень. Глядя на чуть ли не посиневших за прошедшую ночь ребят, я испытал что-то отдаленно похожее на муки совести, но, вспомнив пролетавший над моей головой камень, быстро избавился от этой ерунды.
За ночь наши пленники основательно продрогли. А их крепко связанные ноги и руки опять затекли и теперь почти не чувствовались. Развязав расплакавшихся детей, мы услышали их обещание больше никогда не нападать ни на кого из нас и вообще даже близко к нам не подходить! Только взамен они слезно умоляли больше их не связывать! Растерев пленным затекшие конечности, я пинками заставил их подняться и пробежать несколько кругов по комнате, чтобы согреться и чтобы кровь лучше поступала к затекшим рукам и ногам. Сначала им было очень тяжело, но после нескольких крепких тумаков они перестали падать и быстро согрелись. После бега я заставил их отжиматься и приседать. Когда пленники перестали напоминать синие промороженные тушки цыплят, я отправил Кира за водой. А сам начал расспрашивать детей об их житье-бытье.
Как они успели меня заверить, жилось им относительно неплохо. Стабильно раз в день была еда, старшие хоть и били их частенько, но не калечили. Бывало, иногда и на дело их брали или, как в моем случае, поручали какую-нибудь несложную работу. И если они выполняли все как надо, то их могли и три раза за день покормить, а у остальных и такого не было.
Пришел Кир. Он сунул нашим узникам по кусочку хлеба, а потом дал им вдоволь напиться воды из большой фляги, которую я, кстати, тоже раньше не видел — наследство Рыжего опять же.
Чтобы дети не сопротивлялись связыванию, я по-быстрому их вырубил и, оставив в «тюрьме», вернулся в нору.
Благодаря нашим утренним брожениям туда-сюда, большинство ребят уже проснулись и негромко переговаривались между собой.
Взяв нож, я подошел к котелку и удостоверился в готовности картошки. Слив воду, предоставил Саше накладывать порции, а сам занял свое место. Девочка быстро справилась с задачей и раздала каждому по тарелке с картошкой. Там же оказались кусок мяса и кусок хлеба каждому.
«Блин, а неплохо мы живем!» — подумалось мне.
Дети держали тарелки в руках и с любопытством рассматривали неизвестную еду. Вопросы не задавали, никому не хотелось быть невеждой.
— Саша, что это такое? — не выдержав, спросил Гнат, указывая рукой на горячую картошку.
— Это картошка, Гнат, — как непонятливому объяснила ему Саша, — вы ее вчера, если не помнишь, целый мешок притащили. Нел сказал, что она очень вкусная, и сам ее приготовил.
Когда все взгляды переместились на меня, я усмехнулся и, поставив тарелку на колени, начал не спеша счищать кожуру с первой картошки, а когда это было сделано, осторожно откусил.
«Мм! Вкуснятина!» — подумал я и быстро уничтожил первую картошину. За ней тут же последовали вторая и третья, их я, кстати, даже чистить не стал, умял так, с кожурой. И если честно, то так даже вкусней показалось.
Вокруг меня раздавались восхищенные возгласы детей. Им явно понравилась еда. А я лишь усмехнулся. Это они еще «колдунов» с драниками не пробовали!
Закончив есть и подождав, когда закончат другие, собрал всех вокруг себя.
— Ну что, банда, — начал я, — вчера мы совершили большое дело, победили на стрелке сильных ребят. Но это не значит, что мы сразу стали сильнее всех. Нет, это не так. Да, нас стали больше уважать и бояться. Это нужно знать и этим нужно гордиться. Но заработать авторитет — это не самое главное.
— Как так?! — раздалось сразу несколько голосов.
— А вот так. Главное — авторитет сохранить. И поверьте, это очень тяжело. Для того чтобы его не потерять, нам нужно будет хорошенько постараться. — Обведя внимательным взором подобравшихся детей, я продолжил: — У нас есть четверо пленных, и я предлагаю связаться с новым главарем их банды и произвести обмен. Они тащат нам хавку, а мы отдаем их людей. Согласны?
— Да! — был мне дружный ответ.
Альт предложил хорошее место для переговоров, где можно будет устроить неплохую засаду. Сходив туда всей толпой, мы обнаружили развалины каменного дома, который в незапамятные времена был выстроен буквой «П». Сейчас здание от старости обвалилось, и на месте его стен возвышались довольно высокие кучи камней. В проеме между крыльями дома было пусто и, заманив туда врагов, можно было бы легко их одолеть.
По уверениям Гната, это место хорошо известно: когда главари банд хотят устроить драку один на один без лишних свидетелей, то выбирают этот дом. Тут еще проходят какие-то бои без правил, но уточнять я не стал. Довольный местом, начал искать парламентеров. Ими вызвались стать Адам и Гнат, они встретятся с нашими врагами и договорятся о встрече.
Пока парни отсутствовали, я указал каждому место, где он должен был сделать выемку в груде камней и спрятаться так, чтобы его не было видно со стороны. Быстро справившись с этим делом, я помог Нику и, взяв его с собой, сходил за пленниками.
Спустившись в подвал, я первым делом уменьшил чувствительность носа, потому что один из пленных не смог сдержаться и справил естественные надобности прямо там. Блин, а я совсем упустил этот момент из виду. Развязав пленных, я дал им время привести себя в порядок и сходить по нужде, а потом сказал, что мы идем на встречу с их новым главарем, чтобы произвести обмен.
Связывать мы их не стали. Я просто сказал, что они сами видели мою скорость и мои возможности, и что если хоть один из них дернется, то я сломаю ему ногу, а заодно и стоящему ближе всех к нему его товарищу. Парни прониклись, а я получил заверение в том, что все будет в порядке и они даже не мыслят о побеге. Доведя их до места встречи, я заставил каждого сделать персональный схрон.
К тому времени, как они закончили, вернулся Адам и сообщил, что оставил Гната проследить за ними, чтобы они не выкинули какой-нибудь фокус.
Закончив со всеми работами, мы расселись по теплым камням. Солнышко приятно припекало, и я не заметил, как задремал.
— Эй, Нел! — разбудил меня голос пришедшего Гната. — Они идут, их только пятеро, остальные почему-то не пошли.
Спустившись вниз, я уселся на землю и, напялив на лицо скучающее выражение, что после дремы было очень легко, принялся ждать.
Через несколько минут появилась бывшая банда Калеки, которая, не дойдя до меня с десяток метров, остановилась. Я пронзительно свистнул, подавая условный сигнал, и дети с камнями наперевес вылезли из своих укрытий. Адам с Гнатом устроились напротив меня, перекрывая ту сторону, где не было заграждений в виде куч камней. Конечно, пятерых уже взрослых парней они не остановят, но задержать их на некоторое время вполне могут.
— Кто главный? — поднявшись на ноги, жестко спросил я.
— Слышь, мелюзга, — взорвался один из них, — если вы нас мах на мах сделали, то это еще ничего не значит! Спускайтесь вниз, мы вам живо головы открутим! — После этих слов подростки достали ножи и начали призывно ими размахивать.
Войдя в транс, я рванул к ним и ребром ладони нанес несколько ударов по внутренней стороне тех рук, в которых находились ножи. Вернувшись на свое место и развернувшись, я с удовольствием увидел матюгающихся и держащихся за ушибленные руки подростков, а также их ножи, валяющиеся на земле.
