Катя словно погрузилась в состояние анабиоза. Вдруг со двора послышался звук работающего двигателя, хлопнула дверца.
«Отец вернулся... - отстраненно зафиксировало сознание. - Долго его не было, одиннадцать почти, - перевела она отсутствующий взгляд на часы над кроватью. - А может, и правда позвонить Вадиму? Сказать, что ребенок от него?» - вспомнился совет отца.
Чем больше времени проходило с той последней встречи в коридоре больничного подвала, тем реже Катя задавалась вопросом, надо ли Вадиму знать о ее беременности. Столько времени не звонил, не интересовался, возможно, даже избегал. Значит, не стоит об этом даже думать, значит, нет. К тому же собрался жениться...
Но сейчас ситуация изменилась. Их с Вадимом дочь приговорили, и если в нем есть хоть капля человечности, он должен помочь. Ну не могла же она настолько в нем ошибиться!
«Надо ему все рассказать!» - подхватилась Катя на кровати, словно вышла из комы.
Вскочив, надела очки, набросила поверх пижамы халат, нащупала тапочки и поспешила в душ. Перед встречей с Ладышевым - а сегодня она обязательно должна с ним встретиться! - следовало привести себя в порядок. Насколько это возможно, конечно, в ее положении...
Хмуро всматриваясь в потоки воды на стекле, разгоняемые дворниками, Вадим ехал в сторону Колядичей. С вечера, то утихая, то усиливаясь, лил дождь. И настроение вполне ему соответствовало - мокро-мерзкое. Негатива добавляло то, что в последние дни ни на шаг не удалось продвинуться в поисках сына. Вчера Клюев снова попытался разыскать бывшего одноклассника. Позвонил несколько раз по домашнему номеру, но там не сняли трубку. Тогда он решил поинтересоваться в больнице, когда выйдет из отпуска Автухович. Ответ обескуражил: доктор месяц назад уволился. Взял отпуск в апреле, и тут же написал заявление об уходе.
Где его найти, никто не знал. Или же не хотел делиться информацией. Пришлось подключить Поляченко, но и он пока молчал. От того, что поиски застопорились, у Вадима росло раздражение на себя, на собственное бессилие. Вчера сорвался на Сифоненко по мелочи - тот опоздал на планерку. Как выяснилось позже, в городе сломалась машина, а ему надо было срочно доставить запчасти в одну из поликлиник. Бросил свое авто, поехал общественным транспортом. С заказом успел, а вот на планерку опоздал. Шефу потом пришлось перед ним извиняться...
Остыть бы, успокоиться, так нет - вечером еще поспорил с матерью и ушел спать, громко хлопнув дверью. Ну она, конечно, додумалась - поставить на участке теплицу. Такой анахронизм вписать в современный ландшафт! Да не нужны ему эти первые огурчики, которыми угостила соседка! И вообще, неужели она не чувствует, что ему не до теплицы?
А утром прямо в эпицентр нервного напряжения угодил звонок с незнакомого номера. Занимаясь поисками сына, он теперь реагировал на каждый. К тому же позвонивший мужчина сразу заинтриговал: мол, им необходимо встретиться, так как речь идет о жизни ребенка. Разволновавшись, Вадим даже вскочил с кресла, посчитав, что речь идет о сыне. Но здесь незнакомый абонент решил представиться. Услышав имя и фамилию, Ладышев замер: Александр Ильич Евсеев?! Уж лучше бы Вадим не ответил на звонок!
Быстро выяснилось и то, какой ребенок имелся в виду, - ребенок Кати, которому нужна операция. Но все, что мог, Вадим уже для нее сделал: переслал в Германию копии документов, которые взял у Клюева, связался с Хильдой, перевел на счет возглавляемого ею детского фонда необходимую сумму. Насколько ему известно, сотрудники фонда обсудили с кардиологическим центром все финансовые и юридические аспекты, а рано утром Хильда выехала в Бад-Эйнхаузен, чтобы лично встретиться с администрацией. Даже отложила по такому случаю поездку во Францию на международную конференцию, ибо прекрасно понимала, какую роль в спасении ребенка играет время.
Что еще требовалось от Вадима? Безусловно, если бы это был его ребенок, он изначально вел бы себя иначе. Но ребенок не от него. Потому и решение помочь Кате далось не сразу, всю ночь раздумывал. Расходы в последние месяцы и так зашкаливали: покупка дома, в который еще предстояло немало вложить, а главное - стройка.
Любую стройку от начала до запуска объекта можно сравнить с мощным пылесосом, который вытягивает финансы. Так что ближайшие несколько лет ему самому придется сильно экономить - отказаться от дорогих покупок, возможно, что-то продать. Тот же БМВ. И эксклюзивный Range Rover хорошо бы сменить на модель подешевле, с более экономным расходом топлива. Сейчас ему требуется рабочая лошадка, а не понты. Так что дополнительные непредвиденные расходы на операцию Катиному ребенку не привели его в восторг, это точно.
Но дело было не столько в выставленной клиникой круглой сумме, которую Вадим не хотел вешать на Хильду: у нее из без того не хватает спонсоров на свои программы. И даже не в том, что Катя предала, - с этим он как-то смирился: возможно, поступила так не специально, а в силу обстоятельств. Если быть честным, его самолюбие уязвляло другое: почему она сама не обратилась за помощью? Куда подевался прощелыга Генрих? С его немецким гражданством Катина проблема - не проблема: быстро женился, оформил супруге вид на жительство, признал ребенка своим. А детям - гражданам Германии все операции делают за счет государства. Выходит, Вессенберг умыл руки, оставив Катю наедине с бедой?
Такого Ладышев мужчинам не прощал и Кате мог только посочувствовать. В глубине души он догадывался, почему она, гордая и порядочная, не попросила его о помощи напрямую - стыдно, неудобно. А зря! Он не смог бы ей отказать. Потому что... когда-то ее любил. Совсем недавно. Знал, как она хотела ребенка...
Кратковременная горечь воспоминаний сменилась легкой грустью, и он принял решение: пусть у нее все будет хорошо, пусть ее малышка выживет и пусть обе будут счастливы. На этом все. Дальше - без него. Ему надо отыскать сына. Решил - и успокоился, стараясь выбросить из головы, заживить норовившую открыться в душе рану.
И вдруг объявился ее отец.
«А он-то для чего звонит? - раздражаясь, недоумевал Вадим. - И почему ей постоянно нужны посредники? Сначала Саня с женой, теперь вот отец? Разве Ольга ей не передала, что почти все решено? Но даже если так - неужели сложно набрать мой номер?»
Раздражение мгновенно переросло в неконтролируемый гнев - и Вадима понесло... В минутный спич он вложил все: и то, что не имеет отношения к ребенку, и то, что не может помогать всем своим бывшим женщинам - оплачивать их родным операции, отправлять в санатории, лечить детей... На самом пике словесного излияния связь оборвалась. Или Евсеев, не выдержав, выключил телефон.
Повторного звонка не последовало, и весь нерастраченный гнев достался Зине, которая позволила себе отреагировать на разговор на повышенных тонах в кабинете у шефа и решила туда заглянуть. Ну и получила по первое число только за то, что открыла дверь без стука...
Разрядившись по полной, очень скоро Ладышев покинул кабинет и помчался в Колядичи на встречу со строителями. Ехал и сожалел, что так повел себя и с больным человеком, и с секретаршей.
Александр Ильич - всего лишь отец, и понять его мотив несложно: единственная дочь, единственная внучка. Все, что он хочет, - это им помочь. И готов ухватиться за любую соломинку. В том, что Вадим с Катей расстались, его вины нет, пусть даже когда-то он и не горел желанием познакомиться с Ладышевым.
«И дернуло меня за язык вспомнить об операции! - Вадима грызла совесть. - К тому же санаторий ему и так положен. И об операции меня никто не просил: все делал сам, по своей инициативе. А теперь упрекнул. Низко, непростительно!»
