Бесконечность любви, бесконечность печали

Рабочий день подходил к концу, но директор центра был все еще занят. Долгое ожидание, с одной стороны, тяготило, с другой - позволило Генриху остыть и осмыслить последствия этого очень серьезного шага для себя. За желание помочь Кате во что бы то ни стало придется заплатить высокую цену - жениться на женщине, которая его не любит, да еще признать чужого ребенка своим. А ведь, возвратившись зимой из Минска, он твердо решил, что ни­когда не простит Катю. И больше никогда никого не полюбит, со­ответственно, не женится. Так готов ли он сейчас снова изменить своим убеждениям?

Долгие годы у него даже мыслей не возникало сменить статус холостяка. Зачем? И так все устраивает, а единственная девушка, воспоминания о которой периодически его волновали, живет да­леко, давно замужем и вполне довольна семейной жизнью. Так что куда больше Генриха интересовала работа, в которую он погрузил­ся с головой. Но при этом он не отказался и от роли «задушевной подружки», которую ему по неосторожности предложила сама Катя, поделившись больной темой - отсутствием детей. К тому же нет-нет, да и вспоминал он о ней, переживал, радовался успехам. А к письмам вообще привык. И если вдруг по возвращении из ко­мандировки не находил в почтовом ящике от нее весточки, по-на­стоящему нервничал.

В то же время это никак не мешало тому образу жизни, который он вел. Пока верный компаньон Жастин не объявил, что устал от бродячего, бесцельного существования и собирается кардинально все изменить - оставить фотографию, вернуться на родину и про­должить дело отца. А в перспективе - жениться и нарожать детей.

Такая метаморфоза застала Генриха врасплох. А как же он? Что ему делать без Жастина, без его фоторепортажей? И почему это вдруг их образ жизни стал «бродячим и бесцельным»? Не сам ли Жастин когда-то и предложил его Генриху? Теперь же у них есть то, о чем многие могут только мечтать. Они - настоящие друзья, им всегда надежно, комфортно и интересно вместе, их отчеты о путешествиях печатают в самых престижных журналах и хоро­шо оплачивают. Что с ним случилось, Вессенберг понять не мог. А немногословный Жастин, привыкший изъясняться языком фото­графии, ничего сказать и не пытался. Мол, дорастешь до моих лет - сам поймешь.

Так что на каникулы в Москву Генрих отправился в расстроен­ных чувствах. Он хорошо знал Жастина: тот долго думает, взве­шивает, но уж если что решит, то окончательно. Добавило душе смятения еще и известие: Катя разводится с мужем... Как друг, ко­нечно же, он бросился врачевать ее душевные раны: пригласил к друзьям, взял под опеку и неожиданно для себя понял, что... про­должает любить. Мало того, ради нее он готов повторить путь Жа­стина - осесть, жениться, завести детей. Не так скоро, конечно, а в перспективе, ибо понимал: путь небыстрый, процедура развода может растянуться надолго. Вон в Германии люди годами делят имущество, уже имея другие семьи и детей.

Все произошло спонтанно, без подготовки. Он попытался с ней объясниться, сделал невнятное предложение, о чем позже пожа­лел. Во-первых, так серьезные дела не делаются; во-вторых, уже ночью, проводив Катю, сам засомневался в своих чувствах. Потому ее мягкий отказ не вверг Вессенберга в уныние, а, скорее, обрадо­вал: надо убедиться, что он готов к браку. Да и Катя дала понять, что не созрела для такого поворота событий, ей тоже нужно время.

Но почему-то у Генриха осталась неудовлетворенность и своим поступком, и Катиным отказом. Не умел он и не хотел проигры­вать. Потому и поделился наболевшим с соседом в самолете: эф­фект купейного вагона еще никто не отменял.

Случайный попутчик растворился в аэропорту Франкфурта, чего нельзя сказать о мыслях, ставших навязчивыми: пора остепе­ниться, завести семью. Теперь о Кате и об их будущей совместной жизни он думал практически постоянно и даже намекнул об этом родителям в один из приездов. Те, на удивление, отнеслись к его идее благосклонно.

К следующему разговору с Катей Генрих уже готовился, тща­тельно продумывал слова, чтобы она восприняла его предложе­ние всерьез, не смогла ни отшутиться, ни категорически отказать. Конечно, идеальный вариант - уговорить ее приехать в Германию, где он чувствует себя уверенно. Но, увы, придется просить ее руки и сердца по телефону, найти для этого свежие и очень весомые аргументы. Жаль, в последнее время сказывался недостаток ин­формации об ее жизни. Отчасти в этом он сам виноват: последняя командировка с Жастином отняла много времени, связь часто от­сутствовала.

Настораживало, что и Катя за эти недели не написала ему ни строчки. В почтовом ящике он не нашел даже привычного: «При­вет! Ты куда пропал?» Бывало и прежде, что они не переписыва­лись месяцами, однако Генриха тогда это не сильно беспокоило. В свете же московских событий и новых планов такая индиффе­рентность - тревожный симптом. С Катей явно происходило что- то не очень приятное для Генриха. И все же он решил не торопить события, а дождаться ее дня рождения, позвонить, поздравить, уловить настроение и пригласить в гости. Накануне вообще ши­карный повод появился: статья в блоге Кати наделала много шума и набрала немало откликов, что натолкнуло Генриха на мысль сделать ей деловое предложение.

Едва проснувшись, он отправил в Минск СМС с поздравлением, попробовал позвонить. Абонент был недоступен. Поначалу его это не удивило: в такой день и на такой волне популярности не грех позволить себе выспаться, отключив телефон. Но прошел час, второй - и лучшие чувства были задеты: он к ней со всем сердцем, а она молчит, не отвечает. И телефон по-прежнему не в сети.

Спустя несколько часов Генрих решил разыскать ее в редакции. Увы, на работе она не появлялась. Впрочем, такое тоже неслож­но понять - могла взять выходной. И все равно странно: куда она могла подеваться? Обида постепенно превратилась в тревогу, и он стал набирать все известные ему номера.

Лучше бы он не дозвонился! Кроме еще одного «нет» услышать признание, что у нее есть мужчина, - это, простите, слишком! Да ему было бы во сто крат легче узнать, что Катя вернулась к закон­ному супругу! Да как она посмела?! Да он... забудет ее теперь на­всегда!

Но не прошло и недели, как Генрих, попереживав, остыл: Бог с ним, с этим ее мужиком! Кто не делает ошибок! Может, она так мужу мстит? Главное - они уже расстались.

Он снова стал названивать Кате, и история повторилась: мо­бильный отключен, в социальных сетях не появлялась со дня пу­бликации статьи, на работе понятия не имели, где она и когда по­явится. Разволновавшись, Вессенберг принялся трезвонить всем по кругу, как заведенный. Потерял сон, аппетит, только и знал, что набирал какой-нибудь номер или отслеживал в Интернете, дала ли о себе знать Проскурина.

К тому моменту, как в Катиной квартире сняли трубку, Генрих был уже почти в трансе, и стоило ему узнать, что Катя в больни­це, он словно с пружин сорвался и первым же рейсом вылетел в Минск.

Уж лучше бы остался дома! Узнать, что женщина, с которой ты собираешься связать жизнь, ждет ребенка от другого мужчины, - это само по себе удар ниже пояса. А ему в придачу пришлось еще услышать: она его не любит и не полюбит никогда. Такое не каж­дый переживет...

Вот и Вессенберг едва выдюжил. Даже слег по приезду - то ли простудился, то ли подхватил в Минске вирус, и на нервной почве болел больше трех недель, усиленно пытаясь выбросить из голо­вы Катю. Лучшее средство от любовного стресса - работа, а пото­му, не откладывая, он отправился в командировку в одну из аф­риканских стран. Пообещал отменный фоторепортаж и впервые поехал один.

Но статью главный редактор не принял по причине отсутствия в предложенных фото высшего пилотажа, чем славился их жур­нал, и посоветовал Генриху подыскать себе нового компаньона. На выбор предложил кандидатуры двух молодых фотографов, не скрывавших нетрадиционной ориентации.