С Зиной и того хуже: сидела заплаканная, когда уходил. Даже после того, как Ладышев извинился, не могла успокоиться. А ведь она кроме того, что женщина, еще и доверенное лицо во всех смыслах. Пусть чрезмерно заботлива, но преданна компании и лично шефу.
Так что чувствовал себя Вадим прескверно.
«Дождусь ответа от Хильды и сам Евсееву перезвоню, - попытался он успокоить совесть. - Извинюсь. Сообщу хорошие новости: уверен, что вопрос решится положительно, если уже не решен, - вздохнул он. - А Зине цветы куплю. Может, хоть что-то зачтется...»
Катя насколько могла быстро передвигалась по дому - приняла душ, выбрала самый симпатичный, на ее взгляд, наряд для беременных, уложила волосы, присев перед зеркалом, приступила к макияжу и вдруг поймала себя на мысли: делает это впервые за последние месяцы. Да она уже и забыла, когда в последний раз накладывала тени, красила ресницы - концентрировалась только на своем положении, на удобстве, на том, не может ли повредить ребенку в утробе то или иное средство либо действие. Крем для рук и лица тоже подбирала, предварительно изучив состав: никаких отдушек и искусственных компонентов! То, насколько привлекательно она выглядит для окружающих, ее совершенно не волновало.
И вот пожалуйста: тушь для ресниц, блеск для губ... Для чего?
«Или для кого?» - поправила она себя.
Осознание того, что хочется предстать перед Вадимом во всей возможной в ее состоянии красе, оказалось неожиданным. Настолько, что предательски дрогнувшая рука позволила кисточке коснуться кожи. Еще и моргнула: жирное черное пятно на верхнем веке тут же отметилось кляксой на нижнем.
«Совсем квалификацию потеряла, - усмехнулась Катя и, вплотную приблизившись к отражению, попыталась убрать тушь ватной палочкой. - Линзы забыла надеть! - вспомнила с досадой. В последнее время она предпочитала очки. - Он говорил, что мне идут очки. Ладно, пусть без линз... А вдруг зря стараюсь? Вдруг уехал, не ответит на звонок или откажется встретиться? - роились в голове пугающие мысли. - Значит, поеду в офис - Зина не выгонит. Или к нему домой - других вариантов нет. Усмирю гордыню, буду просить, умолять. Заодно поблагодарю, что помог отцу с операцией. Все-таки Вадим - не Проскурин или Колесников. Добрее, порядочнее... В чем-то... - поправила она себя. - Четыре месяца как расстались, а кажется, полжизни прошло... Летит время - год назад я вообще была замужней дамой... Так, хватит ностальгировать, пора звонить».
Нацепив очки, Катя отыскала в телефоне номер Вадима, вздохнула, собралась с духом... В этот момент в дверь постучали и, не дожидаясь ответа, в комнату вошел отец.
- Если ты звонишь Ладышеву, то не надо, - с ходу предостерег он. - Я уже звонил... - ответил он на вопросительный взгляд дочери. - Нам он не поможет.
Катя продолжала смотреть на отца. Словно не верила или не хотела верить.
- Как звонил? Откуда у тебя его номер? - спросила наконец.
- Неважно, - попытался уйти от ответа Александр Ильич, но все-таки признался. - Зимой в больнице случайно узнал, кто за меня хлопотал. Хотел поблагодарить при случае, - Александр Ильич понурил голову. - А сегодня он меня попрекнул той операцией. Так что... Забудь о нем, дочка.
Катя опустила руку с телефоном, сняла очки. Вспыхнувшая было надежда погасла. Последний шанс оказался бесплодной иллюзией, как и все, что связывало ее с Вадимом.
Больше вариантов нет: ее девочке и ей самой суждено умереть.
«...Вот и все. Так и завершится миг, которому не суждено стать бесконечностью... Но ведь так не должно быть! Стоит Вадиму узнать, что это его ребенок, он все сделает, чтобы наш миг продлился! Сейчас скажу ему!..» - как утопающий за соломинку, ухватилась она за эту мысль, нацепила очки, всмотрелась в дисплей телефона...
- Доча, не унижайся! - повысил голос отец. - Я пытался сказать, но понял, что ему не нужен ребенок. Не звони, родная, пожалуйста... - Александр Ильич подошел, обнял дочь. - Это только наша боль и наша беда. Переживем... Будут у тебя еще дети, а у нас внуки... Давай собираться в больницу.
Положив на столик уже ненужный телефон, Катя прижалась щекой к отцовской руке и беззвучно заплакала. Слезы медленно текли по лицу, но она их не чувствовала. Вообще ничего не чувствовала.
«Меня - нет... Я - почти умерла... Не смущает пусть розовость тела... Догорает бедняга душа - вся обуглилась и почернела...» - прошептала она как приговор...
...Генрихто впадал в прострацию и дремал на диванчике у кабинета директора Центра болезней сердца города Бад-Эйнхаузена, то вскакивал, метался по длинному коридору. Сказывались бессонная ночь и дорога: получив письмо от Кати, ни свет ни заря выехал из Гамбурга, к обеду прибыл сюда, разыскал клинику, потрясая распечатками файлов, довольно путано пытался объяснить администрации, чего хочет. В итоге его попросили подождать в коридоре, пока освободится руководство.
Нетерпеливо посматривая на часы, Генрих обдумывал предстоящий разговор, составляя фразы, способные, по его мнению, убедить директора пересмотреть условия и сроки оплаты операции. Что делать дальше, он уже знал. План родился за время пути, так как, выезжая из дому, он понятия не имел, чем может помочь Кате. Откликнулся на эмоциях, пообещал решить вопрос, но вник в детали только в дороге.
Суммы даже на первую операцию у него самого и в помине не было.
Не обремененный семьей и планами на будущее, Генрих жил в свое удовольствие, ни в чем себе не отказывая: съемная квартира-студия в центре Гамбурга, кредит на новый БМВ, поездки, путешествия, подарки родственникам. Словом, сколько получал, столько и тратил. Как и большинство современных молодых людей, он не зацикливался на накоплениях. Имел, конечно, счета в банках, куда ему исправно перечисляли гонорары за публикации, были и небольшие сбережения. И все.
О том, как функционирует медицина в Германии, он по большому счету никогда не задумывался. Помнил времена, когда семья переехала в Германию и жила на пособие, но тогда у них был статус переселенцев, что решало и медицинские вопросы. К тому же почти сразу отец вышел на работу, мать тоже быстро трудоустроилась, он и сестра, подтянув немецкий, поступили в университеты и учились бесплатно.
Гражданство, работа в известном журнале позволяли не думать о многих проблемах. Пресловутая социальная защищенность, которой немцы гордятся, рядовым налогоплательщиком воспринимается как само собой разумеющееся. В том числе и медицина. К тому же на здоровье Генрих не жаловался, Бог миловал. Ну, были синяки и ссадины, однажды сломал руку, но быстро восстановился и снова надолго забыл о докторах. Потому финансовая сторона этой темы его несколько удивила. А что делать тому, у кого нет никакого статуса, если он мигрант да еще безработный? Для таких медицинская помощь стоит безумно дорого!
И выход для Кати просматривался только один: получить какой-то статус. Собственно, путь его получения в короткие сроки тоже единственный - выйти замуж за гражданина Германии. Если муж признает ребенка своим, а заботу о здоровье детей своих граждан государство гарантирует, то все операции и лечение проведут бесплатно. И Генрих готов предоставить Кате такой статус. Главное, чтобы ей быстро открыли визу и она смогла поскорее сюда приехать. Но из-за ее беременности с этим в Минске могли возникнуть проблемы. Пришлось бы лететь туда самому, оформлять брак, переводить документы и т.д. - уйма времени, которого нет. А официальное приглашение клиники немедленно решит все вопросы.
