Разбудила меня жара.
Обеспокоенная, я сбросила одеяло – и мои глаза распахнулись от боли, а с губ сорвался придушенный крик.
– Джоанна, – внезапно прорезался голос Кэма.
Мои моргающие слезящиеся глаза встретились с его взглядом. Кэм сидел на полу моей спальни, прислонившись спиной к стене, колени вместе, руки бессильно сложены поверх них. Темные круги залегли под его глазами – полуприкрытыми, но все равно полными участия.
Я перекатилась на локоть, сдавливая ребра. На улице было светло.
– Сколько времени? – спросила я надтреснутым голосом; мне было жарко и липко, во рту пересохло.
– Восемь утра, воскресенье.
О господи, я продрыхла целые сутки. С некоторым усилием я обдумала помятую внешность Кэма.
– Милый, ты что, не спал?
Что-то блеснуло в его глазах от моего вопроса.
– Я уплывал и выныривал. Не хотел оставлять тебя. А то вчера ночью вон что получилось.
– Ты-то не виноват.
Я сжала губы и зашипела от боли – забыла про ссадину.
– Я опять хочу его избить.
Мои брови взлетели вверх. Его слова окончательно меня разбудили.
– Ты тоже бил Мюррея?
– Я бы убил его, но Мик решил, что это плохая идея.
– А, дядя Мик. Торжество здравого смысла. Ужасный кайфоломщик.
Губы Кэма дрогнули.
– Рад видеть, что твое чувство юмора не пострадало.
Я поморщилась – разнообразные боли во мне тоже просыпались.
– По-моему, только оно.
Он наклонился вперед:
– Принести тебе что-нибудь?
– Стакан воды. – (Кивнув, Кэм поднялся на ноги.) – А где Коул?
– У себя. Джосс и Брэден предложили заехать попозже и забрать его к Николсам на обед.
– Хорошо.
Я снова закрыла глаза.
Где-то через минуту Кэм разбудил меня, осторожно встряхнув:
– Тебе надо попить.
Я неохотно позволила ему помочь мне сесть. Все время приходилось останавливать себя, чтобы не привалиться к нему и не уткнуться в его шею. Нам по-прежнему надо было много всего обсудить, прежде чем хотя бы думать об обнимашках.
Отхлебнув большой глоток ледяной воды, я поблагодарила. А потом, прежде чем успела что-нибудь сказать, он мягко и ловко подвинул меня и забрался на кровать рядом со мной. Его рука обвила мои плечи и прижала к груди.
– Что ты делаешь? – промямлила я, по правде говоря, без особого возмущения.
Кэм тяжело вздохнул и пробежался пальцами по моим волосам:
– Джо, за последние пару дней я прошел сквозь ад. Можно, я просто тебя подержу?
У меня защипало в глазах.
– Я знаю, ты с ней не спал.
– Это все равно выглядело плохо, а ты была не в том состоянии, чтобы подумать что-нибудь, кроме очевидного.
Моя ладонь сжалась в тугой комок. Я даже не сознавала, что делаю, пока Кэм не просунул свои пальцы в мой кулак, побуждая меня расслабить руку. Его большой палец ласково погладил следы там, где ногти впились в кожу.
– Я почти боюсь спрашивать об этом, но… Почему она оказалась у тебя?
Я ощутила его колебания, и мое сердце автоматически отправило жалобу в виде «бум-бум-бум» по грудной клетке.
– Кэм?
Он повернулся и прижался губами к моему лбу, дыша мной. Потом, оторвавшись, тихо ответил:
– Она пришла поздно, очень расстроенная и немножко пьяная. Я впустил ее. А она набросилась на меня.
Решение было принято. Я ее ненавижу.
– Я ее оттолкнул, сказал, что между нами ничего не может быть и я думаю, что лучше ей уйти, но она разревелась, и я почувствовал себя последним уродом. Я не смог взять и выгнать ее.
Я сглотнула сквозь комок в горле:
– Она все еще влюблена в тебя?
– Она меня совсем не знает, – несколько раздраженно ответил он.
– Я так понимаю, это «да».
– Мы сидели и говорили, целую вечность, ходя по кругу, пока она не начала трезветь и не попросилась в душ и переночевать. К тому времени мы вернулись к той же странице, мне ее стало жалко, так что я согласился.
Не сразу, но я спросила:
– На той же странице?
Кэм неуверенно отодвинулся от меня, но только чтобы взглянуть в глаза. Его осунувшееся лицо было самым красивым, что я когда-либо видела, и боль в груди – боль за него – усилилась. Я подняла взгляд от мягкого чувственного изгиба его верхней губы к глазам, и у меня перехватило дыхание от выражения его лица.
Оно было беззащитным, болезненным и искренним…
Кэм открывался мне и мучился из-за меня.
– Я сказал ей то, что должен был сказать тебе сто лет назад. – Он положил большую ладонь на мою шею и притянул меня ближе к себе. – Я никогда не встречал человека такой храбрости и силы, как ты. Я никогда не встречал женщины столь скромной, столь доброй и самоотверженной. Ты самая настоящая леди. – Его губы чуть приподнялись в уголках. – А еще ты умная, страстная, веселая и возбуждающая, у меня просто крышу сносит от тебя. С одного взгляда я захотел тебя так, как никого прежде. Я захотел узнать тебя поближе. А когда узнал – когда я стоял на кухне, а ты попросила не убивать паука и сказала, что, если мы убиваем кого-то только потому, что боимся, это плохо говорит о нас как виде, – я понял. Я понял, что никогда не встречу никого столь же красивого, человечного и решительного. Я уже давно знаю, что люблю тебя, Джо. И должен был давно сказать тебе.
Слезы потекли по моим щекам, и большой палец Кэма очень постарался поймать их все. Мой подбородок дрогнул, когда я спросила:
– А почему не сказал?
Он вздернул бровь:
– Возможно, по той же причине, по которой ты не сказала мне. – Он наклонился и запечатлел на моих губах очень осторожный и нежный поцелуй, а затем, отодвинувшись, продолжил: – На прошлой неделе в субботу мы встретились с Блэр, и я надолго замолчал, так?
– Да, и?
– Это было не из-за Блэр, детка, – из-за тебя. Из-за нас.
– Я не понимаю.
Рука Кэма скользнула по моей. Костяшки пальцев поглаживали мою кожу умиротворяющими кругами.
– Когда мы столкнулись с Блэр, это стало для меня шоком, это было так странно. Когда мы с ней встречались, я думал, что влюблен в нее. Мы были вместе три года, и я страшно переживал, когда это закончилось. Но, стоя там и глядя на нее, я не чувствовал ничего, кроме отстраненной симпатии. Не было ни боли, ни любви, ничего такого, только дружеская радость от встречи. – Его глаза потемнели. – Пока мы стояли там, я застрял в мысленной картине… Представил, как я иду по Принцесс-стрит через десять лет под ручку с какой-нибудь безликой женщиной и натыкаюсь на тебя, когда ты уже не моя. Ведь все в конце концов уходят, так я полагал. – Он фыркнул от чего-то, похожего на горечь, и крепче обнял меня. – Мне это прямо-таки крышу снесло. Думаю, я был влюблен в тебя с того момента на кухне, но в ту субботу впервые осознал, насколько безумно влюблен. Что я чувствую к тебе… – Кэм шумно втянул воздух, и я обнаружила, что тянусь ладонью к его лицу, а сердце мое колотится, когда я смотрю на этого человека – сильного, независимого мужчину, которого обуревают такие чувства… чувства ко мне. – Это поглощает меня целиком, – выдохнул он, снова прижавшись ко мне лбом. – Почти мучительно. Как-то слишком. Это… я даже не могу описать, но быть с тобой так… Во мне все время держится такое напряжение, такая… постоянная тяга, отчаянность… Ты как будто клеймо, выжженное на мне, или что-то в этом роде. И оно постоянно о себе напоминает.
– Знаю, – ласково прошептала я, и слезы покатились быстрее. – Знаю. Я тоже это чувствую.
– Но ты никогда мне этого не говорила, – заметил он чуть резковато. – Ты всегда прятала часть себя от меня, и я не знал. Я не мог понять, чувствуешь ли ты то же самое. Поэтому я напился в субботу вечером. Поэтому Нейт пришел наутро поговорить со мной. Он убедил меня, что ты чувствуешь так же.
– Как он это сделал?
– Я спросил его мнение о тебе, и он сказал: «Тебе не о чем беспокоиться, дружище. Эта девушка думает, что ты „самое оно“, а я бы не стал говорить, если бы так не считал».
Мне вдруг припомнилось поведение Кэма после ухода Нейта. В нем как будто рычаг переключили. Исчез молчаливый, погруженный в свои мысли мрачный человек из предыдущего вечера. А на его месте появился знойный соблазнитель.
