Жесткий секс на столе… Тогда это показалось мне заявлением прав. Теперь я не сомневалась, что была близка к истине.
Облегчение, сильнейшее облегчение охватило меня, и я уронила голову на его теплую грудь.
– Ты это и сказал Блэр? – прошептала я.
– Я сказал ей, что влюблен в тебя и сомневаюсь, что возобновить нашу дружбу – это хорошая идея. – (Еще одна слезинка упала и растеклась по его коже.) – Надеюсь, это слезы счастья.
Теперь я разрыдалась, колодец эмоций внутри меня не мог столько вместить, особенно после того, через что я прошла.
– Я люблю тебя, – плакала я, крепче обнимая его. – Так сильно, что иногда убить тебя хочется, – призналась я сквозь всхлипывания.
Кэм мягко рассмеялся:
– Это чувство уж точно взаимно, детка.
– Так что теперь? – шмыгнула носом я.
– Теперь? Я буду страдать от мучительного ожидания, пока заживут эти ребра, чтобы вести себя с тобой обычным гнусным образом и показать тебе, насколько я тебя, блин, все-таки люблю.
Я усмехнулась сквозь слезы:
– Разделяю твою боль.
Кэм фыркнул в ответ.
Мы полежали так еще немного, а потом я отодвинулась, чтобы взглянуть в его чудесное лицо.
– Я думаю, уже пора съехать от мамы, Кэм. Уж не знаю, как я заставлю себя это сделать.
Новые легкие поцелуи покрыли мои губы, и я опять прижала его к себе, не обращая внимания на боль, и поцеловала – долго, страстно, глубоко. Наконец мы расцепились, тяжело дыша.
Черт бы побрал эти дурацкие ребра.
– Мы подумаем об этом позже, – сказал Кэм. – Давай ты сначала поправишься.
– Можно, я опять скажу, что люблю тебя?
Он медленно серьезно кивнул:
– Я никогда не устану это слушать.
Глава 31
– Итак, есть ли хоть слово от загадочного Марко? – спросила я Ханну.
Прислонившись к стене ее спальни, я смотрела, как она приклеивает скотчем к стене портрет лидер-вокалиста одной из лучших инди-групп мира. У моей девочки был хороший вкус.
Ханна выдула воздух сквозь сжатые губы и отступила от стены, разглядывая плакат.
– Я помогаю ему с сочинением для школы, так что довольно часто вижусь.
– По твоему тону я понимаю, что ничего важного не произошло?
Она бросила на меня взгляд через плечо:
– Пожалуй, между нами есть некоторое сексуальное влечение.
Столь прозаический ответ вызвал у меня довольно громкое фырканье:
– Сексуальное влечение?
Полностью повернувшись ко мне, Ханна уставилась на мое лицо с конфузливым видом академика, который наткнулся на теорию, оказавшуюся непостижимой для его ума.
– Ну, он мне очень нравится, так что не знаю, сама ли я вношу эти чувства в ситуацию или влечение между нами существует оттого, что они взаимны.
Я вспомнила о притяжении между мной и Кэмом еще до того, как мы начали встречаться, а потом внимательно всмотрелась в Ханну. Девочка была потрясающая – и весьма оформившаяся для пятнадцати лет.
Этот мальчик, видимо, сделан из криптонита. Я ухмыль нулась:
– Он чувствует то же самое.
Ее глаза засияли надеждой.
– Ты думаешь?
– Определенно.
Довольная, она глуповато ухмыльнулась и начала вешать еще один постер.
– А как твои ребра?
– К сожалению, все еще болят.
После столкновения с отцом прошла неделя, и, проведя семь дней в постели, я умолила Кэма позволить мне поехать на воскресный обед. Увидев мое отчаяние, он согласился, что пора мне уже выбираться на воздух. Решив, что завтра снова выйду на работу, я посчитала это тренировочным забегом. Выходя из квартиры с Кэмом и Коулом на буксире, я с удивлением обнаружила, что все еще немного нервничаю и трепещу, опасаясь улиц. Когда мы сели в автобус, я поймала себя на том, что оглядываюсь, не видно ли в толпе лица Мюррея Уокера.
Кэм уловил мою тревогу и понял, о чем я думаю. Тучи, сгустившиеся в его глазах, заставили меня почувствовать себя любимой, но огорчало, что часть темноты в их глубине происходила от его ощущения бессилия в этой ситуации. В основном он жалел, что не смог оказаться там и остановить избиение – очень мило, но глупо и бессмысленно. Получалось, что нам обоим требовалось утешение по поводу этих ужасных событий. Я взяла его за руку, показывая, что все понимаю, и он прижал меня к себе, давая знать, что все понимает тоже.
За последнюю неделю наши отношения изменились. Взаимные признания в любви принесли нам обоим недостающую уверенность. Я сомневалась, что это излечит кого-то из нас от собственничества или вспышек ревности при упоминании о предыдущем партнере, но ощущение доверия друг другу сделало нас сильнее.
Также оно меня адски возбуждало, и невозможность что-то с этим сделать просто убивала.
Смягчало мои страдания только то, что Кэму это тоже доставляло серьезный дискомфорт.
– Готово. – Ханна отступила от стены, и мы посмотрели на ее украшенную свежими плакатами комнату. – Что думаешь?
– Думаю, Элоди тебя убьет.
– Она сказала «можно».
– Она сказала «плакат».
– Ну, я услышала только часть про разрешение.
– Да брось, – ухмыльнулась я и показала на дверь: – Пойдем насладимся обедом, пока Элоди не обнаружила, что твое гнездышко превратилось в фанатский рай.
Выйти я не успела. Ханна спросила:
– У тебя правда все хорошо, Джо?
Оглянувшись через плечо, я ощутила тепло в душе от ее участливого взгляда.
– Малышка, у меня все хорошо. Даже знаешь как? Лучше, чем хорошо. У меня все прекрасно.
– Но твой отец…
Не в силах держать это в себе, Джосс рассказала Элли о том, что со мной случилось, Элли рассказала Элоди, та Кларку, а Ханна, видимо, услышала разговор между родителями. Я протянула Ханне руку и сжала ее ладонь:
– Я знаю, тебе может быть трудно понять, ведь у тебя такой замечательный отец. А мне наконец-то удалось понять, что моему отцу все равно, кого бить. Еще у меня получилось обнаружить, что я могу в другом месте получить то, что отец мне дать не может. У меня есть дядя Мик и есть семья из вас всех, ребята. Это не меняет того, что сделал отец, но зато, знаешь ли, здорово помогает с этим справиться. – Я ободряюще улыбнулась ей. – Некоторые люди рождаются в семье, а другим приходится ее создавать. – И пожала плечами. – Я вполне могу с этим жить, раз мне удалось подружиться с вами, ехидны.
Ханна рассмеялась, и боль исчезла из ее глаз. Она сжала мою руку в ответ, и я повела ее в гостиную, где ждала наша семья: Кэм, Коул, дядя Мик, Оливия, Джосс, Элли, Брэден, Адам, Элоди, Кларк и Деклан.
Какое отрадное зрелище. Я улыбнулась Кэму через всю комнату, а он отодвинул для меня стул.
Как только мы все расселись вокруг стола и началась громкая болтовня, Кэм наклонился ко мне:
– Как там ребра заживают?
Я посмотрела в его заботливые глаза, поднося ко рту кусок жареной картошки:
– Точно так же, как двадцать минут назад, когда ты задавал тот же вопрос.
– Ну, извини, что я такой заботливый влюбленный.
Я скорчила ему рожу, и у нас получилась еще одна молчаливая беседа:
«Ты просто хочешь знать, можем ли мы уже заняться сексом».
Кэм улыбнулся, продолжая жевать:
«Чертовски верно».
Он меня рассмешил и завел в равной степени, и я попыталась отвлечься от Элли, говорящей об одежде подружек невесты на свадьбу Джосс и Брэдена.
– Я увидела прелестные платья цвета фуксии на сайте испанских свадебных нарядов и подумала…
– Что сошла с ума, если надеюсь, будто Джосс позволит цвет фуксии на своей свадьбе, – сухо закончила за нее наша прямолинейная подруга.
Брэден и Адам тут же усердно занялись едой, а я представила, сколько раз эти двое оказывались втянуты в околосвадебные баталии.
– Почему бы нам не выбрать для платьев какой-нибудь менее яркий цвет? – предложила я, бросая на Элли умоляющий взгляд.
Элли так мило огорчилась, что мне захотелось ее обнять.
– Но фуксия – это так романтично.
Брови Кларка вопросительно поднялись.
– Еще раз, фуксия – это какой цвет?
