— Не куда, а где.
— Где? — трагически прошептала я.
— Везде. Все должно блестеть и сиять. В гости не только родители Насти придут, но и еще несколько их родственников, да и наших тоже.
— Но моя подготовка к зачету… — опять начала я, потому что больше всего ненавидела убираться.
— Думаю, ты вчера уже очень хорошо подготовилась — столько времени в библиотеке проторчать, это же с ума сойти можно! Если что — сегодня ночью подготовишься еще, в том же вечернем отделе, — мама оторвалась от нарезки морковки и посмотрела на меня очень подозрительно. Нет, вы только поглядите на нее! Ей нравится меня мучить!
— Я уберусь, мама… — я скисла. С одной стороны, интересно поглядеть на Настиных родителей, и вкусненького откушать за праздничным столом, а с другой, я же не могу свое слово не сдержать? Как я с Димкой встречусь тогда?
Я постучала пальцами по столу.
— Я возьму твой мобильник, ладно? Мне позвонить надо старосте, чтобы кое-какие изменения узнать, — сказала я маме, выскальзывая из кухни и натыкаясь на братца, щеголяющего в одних домашних шортах, и растрепанную Настю. Они целовались, однако, увидев меня, отпрянули друг от друга. Пуритане!
— Доброе утро, малявка, — небрежно сказал Федор.
— И тебе привет, обезьяна.
— Молчи уж.
— Все ссоритесь? — миролюбиво спросила Настя и поспешила на кухню к маме — помогать. Я тоже честно предложила свою помощь, но поскольку кухня у нас была не слишком большая, и большое количество готовящих только мешало бы друг другу, мама выгнала меня, заставив идти убираться прямо сейчас.
— Пока тебя куда-нибудь не унесло, — сказала она и добавила загадочную фразу. — В объятия к библиотекарю.
— К кому-кому?
— Иди уже, — подтолкнула меня к выходу родительница. — Ой, Настенька, а что твой папа предпочитает из мясных блюд…?
Что ответила ей Настя, я не слышала. Крикнув, что начну уборку, как только позвоню, я поспешила в мамину комнату, нашла там ее телефон и набрала номер Димки.
— Да? — он взял трубку почти сразу, и голос у него был хриплым, чужим.
— Рота, подъем! — рявкнула я басом. Так меня, вернувшись из армии, брат любил будить. — Боевая тревога!!
— Что, Бурундукова, с ума сошла, а сказать некому об этом? — осведомился Димка.
— Ну ты и… А как ты узнал, что это я? — искренне восхитилась я.
— Поверь, я тебя всегда узнаю, — отозвался одногруппник. — Чего тебе не спится, ты же сова?
— Ах, меня разбудили крылья любви. Они у меня на спинке прорезаются. — Отвечала я. — Щекотно.
— Это ты от Смерчинского что ли звонишь? — поинтересовался Димка все тем же хриплым голосом и прокашлялся. Дыхание у него было тяжелым.
— От Хренчинского, — не стала я вдаваться в подробности. — А чего это ты так дышишь часто, друг мой? Занимаешься непристойностями?
— У кого что болит, воистину… Пока ты там сидишь со своим любимым, я, между прочим, на пробежке, — обиженно отозвался парень.
— Ты бегом занимаешься? — искреннее удивилась я. Димка, конечно, не то, чтобы накачанный малый с огромными трицепсами и совершенными бицепсами, но вид у него вполне спортивный, и, честно сказать, он на физ-ре из парней самый лучший на всем потоке. Кстати, пару раз он даже за честь университета вступался на спортивных Олимпиадах, Спартакиадах и на межуниверситетских соревнованиях. В этом они были похожи со Смерчем: оба любили мячики, только если Дэнни, насколько я помнила, увлекался баскетболом и волейболом, то Дмитрий занимался футболом. Еще на первом курсе мы всей группой пару раз ходили поддержать его в составе команды сначала факультета, а потом и университета.
— Занимаюсь и тебе советую, — отозвался Димка тем временем, и я, кажется, услышала, как мимо него проехала машина.
— Ладно, занимайся дальше. Слушай, Дим, у меня форс-мажор, — призналась я. — Ну, из-за нашей встречи.
— Что, парень не отпускает? — прямо спросил Чащин.
— Какой парень? — сначала не поняла я.
— Денис который. Он же Дэнни, он же Дэн, он же Смерчинский, он же…
— Он же Смердяк, я поняла, кого ты имеешь в виду, — перебила я друга. — Дурак ты, Чащин. Буду я еще о таком своего… парня спрашивать. Дело в другом. У меня сегодня предки встречаются с предками невесты брата, вечером как раз. И я должна присутствовать на этом торжестве. У Федьки, свадьба скоро, — пояснила я. — Вот старшие хотят поближе познакомиться. Поэтому давай встретимся пораньше, часа в два, скажем, идет? У меня дел сегодня много, ужас просто. Я тут за Золушку.
— Идет, — повеселел голос Чащина. — А я-то подумал, ты пожадничала меня угощать, Бурундукова.
— Я щедра, как никогда, — хмыкнула я, рассчитав, что как раз к половине второго убраться я точно успею, съезжу на встречу с Чащиным и вернусь часам к пяти. А в шесть как раз ужин начнется. Потому что, кажется, знаю, что делать с англичанкой… — и я пересказала ему о нашем со Смерчем разговоре относительно сдачи экзамена по иностранному языку. Дмитрий стал еще веселее, и распрощались мы на прекрасной ноте, даже никак не обозвав друг друга.
— Эй, — напоследок сказала я ему, — раз уж я переношу нашу встречу, коллега, давай встретимся где-нибудь в хорошем месте в центре. Лида ходила со своим парнем в кафе «Сырное и ледяное чудо», сказала, что там жесть как круто. Пойдем туда?
— О'кей, коллега, — тут же согласился Чащин. — Если там так круто, как ты говоришь, Бурундук, то пойдем туда. Но название меня пугает.
— Если бы ты стоял рядом, я бы тебе вмазала — за Бурундука, — огрызнулась я.
— Смерчинский тебя так называет — ему что, можно, а мне нет? — возмутился парень на том конце провода.
— Ага, но ты же не Смерчинский. У тебя, надеюсь, таких проблем с левой височной долей нет, как у него, — тут же согласилась я с легкостью.
— Почему с левой? — слегка растерялся Дима.
— Потому что она за память отвечает. Кажется. А Смерчинский постоянно забывает, что меня нужно называть Машей.
После разговора с одногрупником, я, подумав и зачем-то опять похихикав (мама, зачем-то зашедшая в комнату, удивленно на меня посмотрела, но ничего не сказала), набрала и номер Смерчинского. Нечего ему спать в такое прекрасное утро!
В отличие от Чащина, Дэн трубку не брал долго — прошла почти целая минута, пока он соизволил ее поднять.
— Да? — дыша куда чаще, чем Димка, сказал негромко Дэн. Я от неожиданности едва не закашлялась.
— Что? — спросила я. — Ты тоже пробежками занимаешься?
— А? — выдохнул он с недоумением. — Какими пробежками?
— Уличными, Смерчинский. Хотя, кто тебя знает, у тебя, может, и спортивный зал дома есть, — отвечала я. — Там и занимаешься.
— Нет, я не на пробежке, — отвечал Смерч, пытаясь выровнять дыхание. — С чего ты взяла?
— Ты так пыхтишь мне в трубку, что еще мне остается думать? — резонно спросила я. — Хм, а ты там, может, кого-то насилуешь или еще что-то в этом шаловливом духе, а я тебя отвлекаю?
— Чи-и-и-п… — досадливо протянул он. В отличие от Дмитрия, который вроде бы находился на шумной улице, фоном для Смерча была тишина.
— Ладно, ладно. Может, на тренажерах занимаешься? — еще раз с легкой душой предположила я.
— Ага, — хмыкнул вдруг Дэн. — На тренажере. На выносливость. Подожди, я сейчас, — велел он вдруг совершенно другим голосом: более взрослым, без вечных смешинок.
— Чего подождать? — тут же полюбопытствовала я, развалившись на мягкой маминой кровати. На лицо мне падали солнечные лучи, и в душе было щекотно-щекотно, как будто бы все мои мысли-головастики разом решили меня пощекотать своими перепончатыми лапками.
Орел сидел на подоконнике, подставив перышки под прозрачные игривые лучи и наслаждался теплом, а мой ветрило занимался непонятно чем.
— Это я не тебе, — бросил Смерч в это время.
— А кому? — тут же заинтересовалась я.
— Да так… Не важно. Чип, что-то случилось? Ты от кого звонишь? — он все еще не мог отдышаться, да и стал каким-то нервным, что ли.
— От мамы, — сообщила я ему и проявила неслыханную для себя заботу. — Ты не заболел? У тебя голос хриплый.
