— Да не я это, — поморщился он, — может парни прикололись? Вот кому-то набью я жало. Дебилы.
— Классно сказал, про жало. — Рассмеялась я, все так же глядя в его телефон, в список входящих звонков. — Ой, а кто такая Милая? Это твоя девушка, да?
— Кто? — опешил, по-моему, парень. — Милая? Что еще за Милая?
Я лукаво взглянула на Чащина.
— Тебе лучше знать, что там у тебя за Милая.
— Блин, она сама себя что ли переименовала? — с некоторым раздражением спросил сам у себя Димка и быстро начал переименовывать таинственную Милую на другое имя. Сначала его пальцы нерешительно зависли над клавиатурой, а потом он уверенно напечатал «Виктория».
— Да ладно тебе, — сказала я. — Подумаешь, ты свою девушку зовешь Милая. Это же прикольно. Ты точно милый, — я улыбнулась другу, а потом вспомнила, что вроде бы как, по словам Смерчинского я ему, Димке, небезразлична. Это заставило меня нервно откинуться на спинку стула. Нет, все-таки он — мой друг, мой хороший и надежный приятель-балбес с замашками десятилетнего пацана. Хотя, конечно, в кафе «Чудо» он был хорош — хорош и взросл. Да и его последующие поведение заставило меня немного по-другому взглянуть на одногруппника. Я оглядела русоволосого парня внимательным взглядом: а все-таки он хорош собой, симпатичен, в меру высок, спортивен, может и постоять и за себя, и за девушку, а может и рассмешить и помочь в критической ситуации. Не зря же он после звонка его Вики сорвался с места и поспешил ее успокаивать из-за собаки. Димка — добрый. Добрый и веселый. И, мне кажется, очень заботливый. Все-таки его девушке Виктории повезло.
— Я — милый? — с невольной улыбкой, вдруг заигравшей на его губах, переспросил Чащин, — ты тоже милая. — Потом он словно взял себя в руки и дурашливым голосом добавил. — Временами. Когда твое инфернальное зло засыпает, а в душе расцветают ромашки. И вообще, я вчера виделся с Викой, и она сама себя переименовала на Милую.
— И это она занесла меня в черный список? — поинтересовалась я. Добрая Вика, однако.
— Ну не знаю. Но это точно не я, Маша. На фига мне это делать? Тем более, я хотел поговорить с тобой. Может быть, — его черные глаза стали растерянными, — она нечаянно?
— Ага, нечаянно. Может, она ревнует?
— Чего к тебе ревновать-то? — захохотал парень. — Это же ты!
— А это ты, — волком уставилась я на него. — Как она вообще с тобой, идиотом, встречается, ума не приложу!
— Э-э-э, не гони на меня, Бурундук! Она от меня без ума.
— Вот именно, она из-за тебя безумная. Вот если ты мне при встрече мозг умудряешься выпить, то что ты со своей герлфренд делаешь, я вообще молчу. — Наигранно оскорблено произнесла я.
— Со своей девушкой я джентльмен. — Гордо отозвался одногруппник.
Честно сказать, тогда, в кафе он и правда был похож на джентльмена. И вместе со Смерчем полез защищать незнакомую девушку…
— А почему не со мной джентльмен, Чаща? — я даже возмутилась.
Димка с сомнением посмотрел мне в глаза.
— Потому что ты — это ты. И я, правда, не заносил тебя в этот чертов список.
— Да ладно — забей на это все, — посоветовала я парню, как-то засмущавшись. А если предположить, что я ему нравлюсь, что он сейчас чувствует ко мне? Ему неприятно находится рядом со мной? Или, напротив, приятно? Я рядом с Ником с ума сходила и дико смущалась. А рядом со Смерчем, напротив, чувствую себя уверенно. Но нет, у Димки все-таки есть девушка, и он, думаю, любит ее. Этот парень не из таких, кто будет серьезно встречаться без полного отсутствия чувств. — А о чем ты хотел поговорить?
— Да так. Спросить по экзу одному кое-что хотел. И…
— И…
— Бурундук, — склонился ко мне вдруг Димка. — Ты в последнее время с Никитой Кларским не общаешься?
— А что? — я удивлено посмотрел на молодого человека.
— Тебе не нужно с ним общаться, — вдруг сказал одногруппник очень серьезно.
— И ты туда же?
— Куда?
— Никуда. Дэн тоже говорит с ним не общаться. — Ответила я.
— Он прав, твой Дэн. — Вздохнул парень, взъерошив короткие волосы. — Понятия не имею, откуда он кое-что может знать, но он прав.
— Дим?
— Ммм?
— Дим, а он, правда, немного не тот, за кого выдает себя? — тихим шепотом спросила я у Чащина, близко наклонившись к его уху. Не хотела, чтобы нас слышали все пребывающие и пребывающие сокурсники.
— Что ты имеешь в виду? — как-то напрягся он.
— Кое-кто сказал мне, что Никита не совсем чист на руку. И что он — опасный тип. — Зашептала я ему на ухо совсем тихо, касаясь щекой его щеки. Дима отпрянул от меня, словно я ударила его током.
— Не так близко, Бурундук, соблюдай дистанцию, — вдруг нервно сказал он мне.
— В смысле?? — не совсем поняла я. Он грустно улыбнулся мне.
— В самом прямом. Не надо так… близко. И да, ты права. Насчет Никиты. Маша, прошу тебя, как здравомыслящего человека — не общайся с Никки, то есть, с Никитой. Пообещай? Я не могу тебе всего сказать, но у меня есть определенные подозрения насчет него. — Димка коснулся моего плеча и, не сводя с меня совершенно невеселых глаз (а для этого весельчака это был очень и очень нехарактерный немигающий взгляд, которым я прониклась за пару секунд!), произнес. — Маша, пообещай? Даже если, — он на пару секунд даже замолчал, — даже если тебя буде к нему тянуть или он тебе… Ладно, просто пообещай, что не будешь с ним связываться?
Я медленно кивнула, но ничего сказать не успела. Потому что нас самым возмутительным образом приврали. Я и убедилась уже в который раз, что когда ты обсуждаешь человека, он, сволочь, не икает! И даже уши у него не горят.
— О чем болтаем? — раздался над нами голос Кларского так неожиданно, что мы с Димой вздрогнули и синхронно посмотрели вверх. Около нашей парты стоял Никита, а чуть позади него — Ольга, к моему удивлению, одетая для себя очень необычно — всего лишь в простые прямого покроя джинсы синего цвета и в спортивную футболку. Украшений на ней не наблюдалось почти никаких — только серьги. Ну прямо как я сегодня.
— О тебе сплетничаем, — рассмеялся хрипло Димка, встал и пожал руку другу, мимолетом серьезным взглядом посмотрев на меня. А я, приветственно кивнув, с огромадным интересом уставилась на Никиту, оценивая его совершенно по-новому. Мне до сих пор не верилось, что это — младший братишка главы преступной группировки. Кажется, Ник Кларский не смотря ни на что. Останется для меня тем, кем был прежде.
Так я поняла, что первая любовь, невзаимная, я имею в виду, — это как неудавшийся рисунок, выполненный шариковой ручкой, которую держит в пальцах начинающий художник. И этот рисунок никогда уже не стереть. Либо оставить его на память, чтобы потом накладывать сверху уже красками или фломастерами другие чувства — новые, уже взаимные, то есть смириться Либо взять в руки острую бритву и вручную стирать пасту ею, сдирая вместе с ручкой и тонкие слои бумаги; это может быть больно и существует опасность вообще разодрать лезвием бумагу — а тогда уже с трудом можно будет нарисовать на этом листе другой рисунок.
Никита останется Никитой. Даже если он натуральный козел в душе. И… и не могу его осуждать.
— Пошли, я хочу с тобой кое-что обсудить, — внимательно посмотрев на меня, сказал другу Ник.
Но вот его взгляды меня настораживают.
— Какой ты деловой. Пошли.
— До встречи, Ольга, я позвоню тебе, хорошо? — тепло улыбнулся Кларский молчавшей Оле. Судя по всему, она не слишком боится его — глаза у нее не круглые от испуга, рот не перекошен, руки не дрожат, зубы не щелкают. Или просто она — отличная актриса? — Пока, Марья. А, да, передавай привет Дэну.
— Конечно, передам. — Кивнула я.
— Скажи, что я отдам ему долг.
— Какой? — естественно, не была я в курсе. Димка посмотрел на приятеля так задумчиво, будто бы был волшебником Гендельфом, решавшим, что ему делать с Кольцом Всевластья. У Чащина определенно, крышак поехал вниз и вправо.
— Он поймет. — Рассмеялся Никита. — Он классный парень. И очень умный.
