— Извините, товарищ майор, но я отвечаю за своих людей. Мы, конечно же, выполним приказы командования, но и совать голову под молот не хотелось бы. Одно дело хорошо спланированная операция, с другой стороны, на коленке, что практически всегда приводит к тяжелым потерям в людях и технике.
— Я вас прекрасно понимаю, капитан, — улыбнулся я, у меня почти все операции были разработаны 'на коленке'. — Я немного приоткрою вам завесу тайны. Спектр задач получите завтра к вечеру перед началом боёв. Завтра утром мы выдвинемся двумя колоннами в сторону партизанского края и вечером после предварительно проведённой разведки сходу вступим в бой по деблокированию партизанских частей. Партизаны будут готовы и ударят навстречу. После этого они, вырвавшись из котла, уходят в леса Белоруссии, а мы занимаемся деблокированием второй группировки. Я пояснил наши планы на завтра?
— В принципе да, — задумчиво кивнул капитан. — Но вот деблокирование второй группировки, да ещё ночью, я так понимаю, ведь к этому времени наступит глубокая ночь?
— Правильно понимаете, — согласно кивнул я. Размышления офицера мне нравились, было видно, что он настоящий командир и на поле боя и для своих бойцов.
— Ночью танками много не навоюешь.
— Не волнуйтесь, к тому времени ваши машины уже будут не нужны и вас вернут обратно.
Капитан изумлённо замер.
— Подождите, товарищ майор. То есть вы хотите сказать, что мы тут немного повоюем, поиграем мускулами и нас вернут обратно?
— Такой план был, — кивнул я. — Танкистов у партизан хватает, как раз наберётся на сорок-пятьдесят машин. Сдадите им технику и тем же транспортом обратно. Я за вас перед самим Сталиным лично поручился. Как я понимаю, ваша часть стоит на месте, командир бригады должен был быть извещён о вашем скором возвращении.
— Батя ничего не сказал, да и занят он тогда был… В принципе мне всё ясно, остальное буду смотреть по поступлению новой информации. Какие есть задачи для меня на ближайшее время?
— Начинайте формировать батальона из двух танковых рот и разведывательно-дозорного взвода, мотострелковой роты, зенитного взвода, автовзвода и подразделений обеспечения. Ориентировочно батальон будет состоять из двадцати пяти боевых машин. Остальные пойдут старшему лейтенанту Воронину. Он кстати уже должен быть на месте вашего базирования и приступить к формированию своего батальона.
— Мы имеем связь с базой, пока сообщений о появления этого Воронина не было.
— Ещё будет. У него на руках будут все приказы по формированию, с ним должен будет прибыть капитан Малкин, начальник штаба бригады, куда входят оба ваших формирующихся батальона. Это вроде всё, остальные организационные вопросы к Малкину, коды для связи я сейчас дам, у меня только один вопрос. Когда закончите снимать технику с платформ?
— При вас, товарищ майор, уже пять машин сняли, ещё час и всё. Да и боеприпасы тоже почти все перевезли. Нам обещали восемь машин, но пока в наличии всего три, когда будут остальные?
— Через полчаса, когда наши закончат с перевозкой отбитого ценного груза у немцев. Мне уже доложили, что там немного осталось, на одну ходку. Я там не командую, пришлые специалисты занимаются.
— А, это те, что суетятся на другой стороне станции. Постоянно что-то увозят с того небольшого эшелона что стоит на тупиковой ветви.
— Именно. В общем, задачи на ближайшее время я вам поставил, перегоняйте оставшуюся технику на базу и начинайте формирование батальона. Скоро к вам будут поступать пополнение, как в людях, так и в технике. Как я слышу на подлёте очередная партия транспортников. В общем, работаете, если что я на аэродроме, встречаю гостей. Коды для связи я вам дал.
Распрощавшись с капитаном, оставив его дальше руководить снятием с платформ оставшихся единиц бронетехники, мы на броневике с охранной ехавшей следом, направились по улочкам Чернигова к выезду из города, где уже совершил посадку первый транспортник.
24 мая. 17 часов 14 минут по московскому времени.
Шоссе Чернобыль-Чернигов. Первый танковый батальон трофейной техники Героя Советского Союза капитана Шереметьева.
Сидя на краю люка башни, отчего ноги офицера свешивались внутрь танка, капитан держался одной рукой за крышку люка и, покачиваясь в такт движения машины по неровной и пыльной дороге шоссе, размышлял о сегодняшнем дне. Если сказать честно, то с момента быстрого формирования механизированной бригады их часть в семь утра выдвинулась в сторону Чернобыля. Ладно, это формирование, которое прошло для капитана с шокирующей быстротой. Сам он в этом мало участия принимал, только выслушивал рапорты начальника штаба батальона. Вот ему пришлось изрядно поработать, и в данный момент он спал в кузове 'Ганомага', что шёл позади танковой колонны.
Так вот на момент начала движения спецы Фролова нанесли на все танки эмблемы какой-то немецкой части. Причём схожие и нет эмблемы, были на всей технике.
Первое изумление не только у капитана, но и у большей части экипажей боевых машин вызывало то, что пришедшие инструктировать их офицеры мангруппы в доступной форме пояснили, что колонны разделившись на две пойдут по одной дороге, с промежутком в пять километров совершенно открыто и можно сказать нагло. На передовых машинах будут сидеть бойцы, одетые в форму Вермахта и говорившие по-немецки. Тем танкистам, что были схожи с истинным обликом настоящего арийца, (это вызвало смех в рядах танкистов) должны быть в комбинезонах немецких танкистов при полной форме, чтобы не выбиваться из образа. Вот и сейчас кроме капитана на башнях сидел шестеро танкистов-блондинов ч чёрных комбинезонах и чёрных пилотках.
Но поначалу танкисты шугались спокойно проезжающих по шоссе немцев, но чуть позже обнаглев уже махали руками и даже отдавали нацистские приветствия постам жандармов на перекрёстках, но это были уже совсем наглые. Капитана порадовало, что его подчинённые выполняли категорический приказ Фролова не выдавать себя и двигаться спокойно, хотя у многих парней уже были свои счеты к нацистам.
Батальон Шереметьева двигался в составе мангруппы Фролова, впереди колонны, а вот батальон старшего лейтенанта Воронина, с которым капитан уже успел познакомиться, двигался впереди, километрах в пяти-восьми. Причём ладно бы они двигались по шоссе, со средней скоростью в тридцать километров в час, так ещё основная колонна постоянно останавливалась по приказу из штаба бригады и стояла на обочине, ожидая начала дальнейшего движения. Всё это в совокупности с не высыпанием, танкисты были вторые сутки на ногах, во время движения многие танкисты спали, кроме мехводов. Так вот в совокупности всё это заставляло нервничать танкистов от непонимания происходившего. Но всё прояснил сержант-переводчик, что включили в их экипаж стрелком-радистом. Причина такого решения была довольно серьёзной. Все приговоры в эфире теперь велись только на немецком с использованием немецких же кодов. Такие переводчики были у всех командиров подразделений, а так хранилось радиомолчание.
Так вот не выдержавший к десяти часам этой непонятности капитан спустился в боевой отсек танка и, толкнув переводчика, что подрёмывал на сиденье стрелка с наушниками на голове, задал волнующий его вопрос. Тот совершенно спокойно ответил на него, шокировав Шереметьев беспредельной наглостью Фролова.
Как оказалось с такой скоростью они бы уже к обеду были в районе боёв, что Фролову было не надо, запланирована атака была именно на вечер. Так вот, оказалось, среди техники мангруппы был в наличии самый настоящий пеленгатор. Права капитан зная, что вся техника в бригаде трофейная не сильно удивился этому сведенью, удивился он тому, как его используют. А использовали его крайне продуктивно.
То есть связисты с помощью пеленгатора выявляли источники радиосигнала, а так как понятно, что тут в основном стоят тыловые части немцев, то туда отправляли первоначально разведчиков, если цель оказывалась вполне жирной, то ею занимался батальон Воронина. На момент атаки радисты с помощью пеленгатора ставили помехи в эфире, чтобы не поднялась тревога.
