Закрыла уши руками и бросилась к себе, заперлась на ключ, забилась на диван и, прикрывая лицо руками, просто дрожала от холода, ледяного холода, сковавшего всю меня. Нет, он даже не пришел за мной. Узнал про Анну, вот почему он здесь, а меня и не искал. Какая я самоуверенная и жалкая. Никогда не любил…никогда. Любил образ…похожий на неё. Вот почему меня терзал… а ее нежно любил. А я суррогат, копия, подделка с душой той, которую он так и не забыл. Потом пришла Фэй, она долго гладила меня по голове, баюкала как ребенка, что-то говорила мне, а я просто замерла в ее объятиях и тихо приходила в себя. Отогреваясь очень медленно, заставляя сердце перестать биться совсем. Пусть заткнется, проклятое, пусть разорвется или превратится в камень. Фэй долго просидела молча, а потом вдруг обхватила моё лицо руками и заставила посмотреть ей в глаза:
– Ты меня не слышишь. Совсем. Посмотри на меня, милая.
Я встретилась с ней взглядом и увидела, как она болезненно поморщилась, впитывая мою боль.
– Мы уезжаем из Асфентуса. Ник достал необходимые бумаги для твоего отца. Слышишь? Все что он делал – это ради нас всех. Ради тебя, ради твоего отца.
Я, казалось, не слышала ее, а только смотрела, не моргая.
– Женился… тоже ради меня?
Едва слышно прошелестела, понимая, что у меня нет сил даже говорить.
– Детей отнял ради меня? Спал с ней ради меня? Уничтожал меня тоже ради меня? Дэна, мальчика, который помог мне сбежать, растерзал тоже ради меня?
Я вскочила с дивана и посмотрела на Фэй, у меня началась истерика:
– Ради меня? Ради клана?
Фэй кивнула и тяжело выдохнула.
– Возможно… возможно, все так. Только мне все равно, понимаешь? Мне теперь все равно! Нет нечего здесь! Он чудовище, Фэй! Только сейчас я поняла, какое он чудовище!
Я ударила себя кулаком по груди:
– Здесь все умерло, закаменело, покрылось льдом! Я больше не могу так! Не могу…Боже Фэй, я пустая, мертвая. Он меня убил, понимаешь? Меня нет! Я чувствую себя мертвой! Это уже не агония – это смерть.
Она молчала, давая мне высказаться, а потом подскочила ко мне и крепко прижала к себе, все так же молча.
– Он ее всегда любил! Ее! Ради нее и сюда приехал. А я лишь жалкое подобие. Вот за что он меня все время терзал и ненавидел.
Я прижалась к Фэй и наконец-то смогла зарыдать, громко, так громко, что мои крики и вой разносились по всему зданию. Фэй опустилась со мной на пол и гладила меня по голове.
– Плач, милая, плач, станет легче. Плач. Отпусти боль и обиду, если сможешь… если получится.
Только и она, и я знали, что не получится.
– Анна – прошлое, – шептала она, – его страшное прошлое, и сегодня он с ним распрощался…Анна принадлежит Владу, и она не знает Ника…не помнит его.
– Зато он ее помнит! – закричала я, впиваясь в свои волосы. – Он всегда ее помнил! Я слышала его голос. Слышала, что он говорил ей. Все слышала, Фэй!
– Это был шок… Он просто не ожидал. Ник уже давно отпустил Анну, а сегодня отпустил окончательно.
– Мне все равно, – сотрясаясь от рыданий, прошептала я, – это теперь не имеет никакого значения. От него воняет всеми ими! Всеми его шлюхами, женщинами, кровью, грязью. Не хочу…не хочу больше! Не могу! Сил нет, Фэй! Нет больше сил терпеть его любовь! Я смертельно устала. Я хочу вернуть детей и забыть его!
Забыть хочу!
В библиотеку ворвался отец вместе с Анной и когда я ее увидела, внутри опять все перевернулось. Я выскочила оттуда. Услышала голос Фэй:
– Не ходи за ней. Пусть побудет одна. Не ходи.
ГЛАВА 15
Чтобы хоть немного отвлечься, за эти несколько дней я сделала перепись семей клана Черных Львов, которые в срочном порядке покинули город и переехали в Асфентус следом за отцом, скрываясь от преследования. Все данные я переслала тайной организации, которая была создана Владом. Они снабжали их запасом крови и новыми документами, конечно же, тайно. Ищейки были заняты совершенно другой работой.
К утру я валилась от усталости и, закрыв глаза, отдыхала на диване прямо в кабинете, укрывшись пледом и слушая тиканье часов. Когда-то в детстве я засыпала именно под тиканье часов отца в кабинете, он говорил по телефону или работал за своим столом, а потом он переносил меня в спальню. В нашем доме пахло детством и мамой. Воспоминания немного успокаивали, как и присутствие отца и Фэй, которая не отходила от меня весь вечер. Но я с ума сходила от мыслей о своих детях. Как они там? Семи и Ками уже взрослые, а мой маленький? Как он без меня? Кто присматривает за ним? Кто читает ему на ночь сказки и поёт колыбельные?
Отец обещал, что как только закончится это безумие, он сделает все, чтобы вернуть мне детей, но это означало его личную войну с моим бывшим мужем… бывшим… дыхание перехватило и стало невыносимо больно. Выдохнула медленно, давая себе перенести приступ внезапной агонии, закрыв глаза.
Я не хотела войны между ними, я надеялась, что потом смогу сама вернуть моих малышей. Потом…чуть позже, когда буду готова бороться за них с Ником…когда стану немного сильнее. Сейчас я сломана, и эти осколки меня ещё слишком болят, чтобы вступать в бой с тем, с кем мои шансы на победу почти равны нулю.
Сейчас я смотрела в ноутбук отца, проверяя фамилии. Созвонилась с нашими собратьями на паспортном контроле. Через час я буду знать, пересекли ли эти семьи границу, или их тормознули и вернули обратно. Нейтралы имели своих повсюду.
Закрыла страницы со списками и зашла в свою электронную почту. Артур наконец-то восстановил все пароли и доступ, которого я лишилась.
Открыла последнее письмо от Сэми, оно пришло месяц назад. Тогда я уже не успела его прочесть, в тот момент меня везли якобы в аэропорт, по приказу моего мужа.
Сэми прислал фотографии. Я рассматривала снимки, чувствуя, как саднит в горле, как снова начинаю задыхаться от тоски по ним. Особенно по малышу. Вот он с нянечкой, а вот обнимает Ками за ноги и играет с Сэми в мяч. Я просмотрела каждое фото по нескольку минут, наслаждаясь их личиками. Дошла до последних фотографий и снова задохнулась. Сэми выслал фото отца со мной. Не новые… я их помнила – сняты на сотовый Сэми, когда мы все вместе были в Париже. Я несколько секунд смотрела на тех нас…таких далёких и счастливых, улыбающихся друг другу, с переплетёнными пальцами рук, со взглядами, полными любви…
Захлопнула крышку ноутбука и закрыла глаза. Я должна свыкнуться с этим. Нельзя вычеркнуть его полностью. Я могу сколько угодно избавляться от всего, что связывало меня с ним…но я никогда не избавлюсь от воспоминаний и совместного прошлого. Вот такие мелочи будут выбивать у меня почву из-под ног, заставлять снова и снова корчиться в агонии. Я должна привыкнуть. Ко всему…даже к этой безумной тоске по нему, которая моментами будет настолько невыносимой, что я начну орать и выть, сдерживая дикое желание просто услышать его голос, когда у меня заболит каждая клеточка души, делая физическую боль ничтожной по сравнению с агонией сердца. Скоро я начну задыхаться без него, как в приступе паники, обхватив голову руками и раскачиваясь на постели, запрещая себе думать о нём. Начнется изнуряющая, непрекращающаяся война с самой собой не на жизнь, а на смерть. Но ведь станет легче? Когда-нибудь. Станет обязательно.
Моя жизнь вливалась в то русло, когда живешь ради кого-то, я жила мыслью, что заберу детей с помощью отца и снова смогу улыбаться. Часть меня. Вторая часть онемела, ее я старалась похоронить. Все чаще и чаще я справлялась с болью, как с приступом хронической болезни, когда ты точно знаешь все симптомы, предвестники и можешь вовремя его предотвратить или найти силы переждать, но, бывало, что это застигает врасплох. Запах, музыка, вещь, улыбка Сэми, Ками или Ярика. Что угодно. Подсознание реагирует остро и очень болезненно. Это пройдет. Когда-нибудь...
Особенно, пока не вижу его, не слышу. Так легче. Если бы могла и имела право, то забрала бы детей, и сразу же бежала так далеко, как могу, чтоб не нашел. Усмехнулась своим мыслям – захочет и найдет. Из-под земли достанет, в лабиринте с закрытыми глазами отыщет. Если надо... иногда мне извращенно хотелось, чтоб стало не надо, чтоб Ник сам забыл меня, оставил в покое. Да, я дошла даже до этого. Я искренне хотела одного – не вспоминать. Но судьба так часто насмехается надо мной, она плюет мне в лицо, она рвет все мои желания в клочья и в этот раз оскалилась в диком приступе истерического смеха, словно выкрикивая мне – НЕ ЛГИ СЕБЕ, ТЫ НЕ ЗАБЫЛА И НЕ ЗАБУДЕШЬ!
