Ему казалось, что время остановилось и… и он впервые ощущал, что можно жадно ласкать взглядом, можно им жрать кого-то живьем. Касаться ее… касаться там, где невозможно пальцами. И вопить беззвучно от восторга, видя его отражение в ее блестящих зрачках.
Тяжело дыша, смотрел на ее растрепавшиеся белые волосы, на подрагивающие светлые ресницы, спускаясь ниже к приоткрытым влажным губам и к вырезу джалабеи, открывающему тонкую шею и ключицы. И он больше не в силах сдерживать адское желание прикоснуться к ней. Убедиться, что она не мираж, которым так любит дразнить усталых путников Долина смерти, что его ледяная девочка на самом деле ждала его и вышла к нему навстречу. Протянул руку и провел кончиками пальцев по ее скуле, лаская щеку и завидуя сам себе, что наконец-то прикоснулся, вздрагивая от наслаждения этим долгожданным прикосновением, и буквально чуть ли не застонать вслух, когда она прикрыла глаза и потянулась щекой к его ладони… И все же застонал, прижимая ее к себе, зарываясь обеими руками в струящееся серебро волос, растворяясь в ее запахе, который кружил голову и сводил с ума. Дышать им так жадно, что от собственной алчности сводит скулы и болит грудная клетка. И ошалел окончательно, когда ощутил, как ее руки обхватили его шею, а тело льнет к нему, и ее сердце колотится в груди.
– Вечность не видел тебя… вечность. Ты знаешь, что значит – вечность умирать от жажды?
– Знаю, – медленно подняла голову и обхватила его лицо ладонями, заставляя задрожать от неверия, замереть, чтобы не спугнуть. – ХабИб Альби*1
У него сердце дернулось и остановилось, чтобы тут же пустится в такой скач, от которого он начал задыхаться. И губы дрогнули то ли в улыбке, то ли в болезненной гримасе. Оказывается, признания даже самые сладостные могут причинять боль. И все тело обдало кипятком, даже сердце, согревая его всего до самых костей.
– ХабИб Альби, Аднан, – и притягивает его к себе за шею, почти касаясь своими губами его дрожащих губ.
И он улыбается, как последний идиот, все шире и шире. Это ощущение, оно сводит его с ума, наполняет всего и стирает то самое ощущение грязи. Он впервые чувствует, что счастлив… До дикости, нагло, неописуемо счастлив, и это ни с чем не сравнимое сумасшествие. Ему хочется сдохнуть от переполняющих его эмоций. И весь мрак рассеивается… он растворяется в тех лучах, которыми ослепляет его девочка тьму. И сойти с ума окончательно, когда она сама нашла его губы, обхватила своими – сначала верхнюю, потом нижнюю, и он с хриплым стоном впился в ее рот, дрожа всем телом, прижимая ее к себе сильнее и сильнее, сталкиваясь языком с ее языком и содрогаясь от неописуемого восторга – Альшита впервые его целует сама и целует в ответ. Впервые ее пальцы сплетены на его затылке и впиваются в его волосы. И голод возвращается с новой силой, окутывает его пеленой, маревом все той же непреодолимой жажды, а робкие движения ее языка у него во рту отдают едким возбуждением в паху. Отрывается от ее губ и скользит жадным широко открытым ртом по ее шее, по ключицам, и дрожит всем телом, пытаясь все сильнее и глубже втянуть в себя ее запах. Теперь он точно знает, как пахнет счастье, как оно звучит ее голосом. И ему страшно сорваться и спугнуть это чудо… но так хочется, так невыносимо хочется ощутить его всем телом. Выдыхая в нежную кожу у мочки уха, скользить пальцами по ее тонкой спине, сминая ткань джалабеи и ощущая, как у него в самом прямом смысле слова кружится голова от ее близости.
– Как же я соскучился по тебе, моя Зима, изголодался.
И насторожился в ожидании ее ответа и даже в страхе, за который хотелось себя презирать. Но его слишком трясло от возбуждения и вело от того, как ее пальцы перебирали его волосы, от того, как ее грудь упиралась в его грудную клетку, а напряженный член терся о ее живот через грубую ткань штанов. Сжал челюсти, чувствуя болезненность эрекции, и как просачивается это неуправляемое желание ему под кожу, пробуждая того самого зверя, который так жаждет ее плоти. Ядовитое адское желание, врывающееся шипами ему в вены, и вскрывая их, словно острыми лезвиями. И сильнее вдавил ее в себя, накрывая губы своими и выдыхая ей в рот, когда на поцелуй снова ответили… какое горячее у нее тело. Оно впервые отзывается на его призыв. Склонил голову и прошёлся жадными губами по кромке выреза джалабеи, оставляя влажные следы на матовой коже… но ему не хочется жадно отбирать у нее свое, он сходит с ума от возможности наконец-то ласкать ее и чувствовать, как она тает в его руках.
Медленно потянул материю вниз, обнажая грудь, и в изнеможении обхватил губами маленький острый сосок, обвел его кончиком языка, так же медленно поднимая подол джалабеи, скользя ладонью по бедру, вверх, по нежной коже и сатанея от мурашек под пальцами. Продолжая ласкать ее грудь голодными, но осторожными поцелуями, гладить ее ноги и ощущать, как несмело тонкие пальчики путаются в его волосах, и слышать ее тяжелое дыхание.
До безумия хочется ворваться в ее тело, до упора, толкаться в него, как умалишенному, но вместо этого Аднан подхватывает ее за талию и опускает на песок, уже не раскаленный, а теплый как парное молоко, и от ее белоснежной красоты на фоне «золотого» ковра захватывает дух.
– Ты невозможно красивая, Альшита… такая красивая, что я совсем обезумел…
А она тянет к нему руки и привлекает его к себе, окончательно лишая рассудка, и Аднан рывком поднимает подол наверх, на живот и касается пальцами скрещенных ног, осторожно разводя их в стороны и не прекращая нежно целовать ее губы, отрываясь от них, чтобы смотреть в ее глаза, когда его пальцы накрывают влажные лепестки, чувствуя, как катится пот по спине от напряжения, как все клокочет внутри, а он сдерживает рвущегося и стонущего от нетерпения зверя. Ловит каждый ее вздох, каждый тихий стон и тонет-тонет сам в ее подернутых дымкой пьяного возбуждения и удовольствия глазах. И ощущает, как по венам с потрескиванием течет горячая лава триумфа, от ее реакции, от мольбы во взгляде. Наконец-то отвечает, наконец-то она горит вместе с ним, отзывчивая, нежная и застенчивая в своих желаниях. И в эту секунду он с дикой радостью, поистине мужской, уже точно знает, что больше не он ее раб, а она в его полной власти. И он использует ее, использует каждую возможность выдрать из ее губ стон, вздох и крик. И скулы сводит от желания ощутить свою власть кончиком языка. Приподнялся на локтях, всматриваясь в раскрасневшееся лицо, на то, как сильно вздымается ее обнаженная грудь и подрагивает живот. Впервые видеть ее возбуждение и не видеть борьбу с ним, а лишь испуг на лице и ожидание… его маленькая невинная девочка. Сколько бы ни брал ее – никогда не запачкать. И выдохнул раскаленный воздух, сходя с ума от восхищения контраста ее белой кожи с темно-золотым бархатом песка. Склонился к ее животу и покрыл его короткими поцелуями, поглаживая стройные ноги, удерживая их разведенными и наклоняясь между ними, чтобы поддеть ее плоть кончиком языка, впиваясь пальцами в песок и издавая стон удовольствия от ее вкуса на губах.
Стыдливо пытается сжать колени, но он не дает, покрывая поцелуями внутреннюю сторону бёдер и шепча ей о том, как безумно он желает ласкать ее языком и губами.
– Ты, – скользя губами над приоткрытой плотью, щекоча ее своим дыханием и улавливая ее запах и трепет, – вкуснее воды в самую жуткую засуху.
Раздвигая мягкую плоть и ощущая, как она выгнулась, когда Аднан втянул в рот набухший пульсирующий узелок. Нашел ладонью упругую грудь, сдавил сосок, а пальцами другой руки медленно вошел в нее, не переставая трепетать кончиком языка на самой чувствительной вершинке. Хрипло рыкнув, когда сдавила его пальцы изнутри и подалась бедрами навстречу ласке. Толкнулся в ней пальцами и тут же быстрыми ударами обласкал трепещущий клитор. Ощущая, как стекают капли пота по вискам, сцепив зубы, чтобы не рычать от похоти, бурлящей в венах, как разогретая серная кислота, вытаскивая палец, снова проникнуть в тугую дырочку легким толчком, заставляя ее расслабиться и дать ему взять ее уже двумя.
