— Слушай, Николай, — спросил он, — а почему нам нельзя поехать на моей машине? Или у вас в вермахте запрещают пользоваться разного рода трофейным автотранспортом, раннее принадлежавшим местным жителям?
И действительно, его машина стояла с другой стороны дома и внешне выглядела совсем не пострадавшей ни от взрывной волны, ни от осколков. Кстати, как там говорит старая русская пословица, которую частенько повторял мне отец: «Лучше плохо ехать, чем хорошо идти». Трофейные средства использовать не запрещается, даже наоборот. Единственным недостатком машины господина Тимофейцева является то, что жрет она исключительно авиационный бензин. Но пока не пришла пора заправляться, это нас не особо волнует. Первым делом мы, дрожа, что вот-вот вернется гауптман Зоммер, беспощадно выкинули с заднего сиденья и из багажника все то, что Тимофейцев закупил для длительного проживания в деревне, оставив только блоки с сигаретами. Во всех армиях курево является настоящей солдатской валютой, и многие вопросы можно решить, просто угостив человека сигареткой. Тем более наши немецкие сигареты — это просто сухая трава (некоторые говорят капустные листья) пропитанная синтетическим никотином, а тут имеет место натуральный высококачественный табачок, настоящее отдохновение души. После этого мы загрузили в багажник сумку со всем важным для рейха барахлом, а на заднее сиденье положили пулемет и вытащенные из бронетранспортера коробки с патронами. Господин Тимофейцев завел мотор, и мы вместе с ним выехали со двора, надеясь, что наша затея обернется успехом.
Сказать честно, у меня было такое чувство, что все это происходит не со мной, как будто не я собрался изменить Великой Германии и непобедимому вермахту; и теперь мне просто интересно, получится у меня что-нибудь или нет. Как ни странно, но все получилось. У выезда из деревни вообще не было выставлено никакого поста, сказывались последствия авианалета и вызванного им хаоса. Зато у поворота на трассу стояли сразу два задерганных солдата из мотоциклетного батальона, причем у одного из них голова под каской была замотана окровавленной повязкой, а второй сильно хромал. Притормозив машину, я хладнокровно угостил этих кригскамрадов сигаретами и объяснил, что наше начальство послало меня оборудовать секрет с пулеметом у следующего перекрестка дороги, а так как наш бронетранспортер сгорел, то мы взяли брошенную машину местного жителя.
Затянувшись сигаретой и блаженно выпустив ароматный дым, старший патруля сказал, что в ту сторону, вообще-то на разведку уже уехали их мотоциклисты из второй роты, но потом в той стороне была большая стрельба и взрывы, а в воздухе кругами летали машины, похожие на огромных стрекоз. И с тех пор от второй роты ни ответа, ни привета. Так что, возможно, ее уже нет, и начальство не зря озаботилось блокпостом. А то ударят в спину — а мы тут голые и без штанов. И вообще, местные русские воюют не по правилам — прошло всего полдня, а от батальона хорошо если осталась полнокровная рота…
Вежливо дослушав излияния обиженных мотоциклистов, мы повернули в северном направлении и поехали по той дороге. Разумеется, мы не собирались устраивать никакого пулеметного гнезда, просто нам надо было уехать как можно дальше от черного облака, чтобы выбрать место, где мы сможем сдаться в плен. После километра с небольшим дорога стала постепенно поворачивать влево — и тут мы увидели то, что осталось от мотоциклетной роты. Разбросанные по дороге разбитые и сгоревшие мотоциклы, валяющиеся повсюду трупы немецких солдат, запах паленой резины, разлитого бензина и пороховой гари. И тишина. Ни единого стона или шевеления. Слишком поздно я догадался, что после обычного авианалета, особенно если он случился недавно, так не бывает. Обязательно кто-нибудь останется в живых и будет стонать или взывать о помощи. А тут тишина как в морге, где, как в студенческие времена говорили мои коллеги-медики: «…покойники не стонут, потому что уже не мучаются».
И вот, когда господин Тимофейцев маневрировал на дороге, пытаясь объехать сгоревшие мотоциклы и разбросанные трупы, раздался негромкий хлопок — и машину резко повело влево, очевидно, одна из разбросанных повсюду железок или острый снарядный осколок пропороли колесо. Без всяких задних мыслей я вылез из машины и начал обходить ее по кругу, чтобы посмотреть, что произошло. Тимофейцев вылез мне навстречу, вытащил из багажника сиденья домкрат, после чего мы оба наклонились над проколотым колесом. Последнее что я помню, это удар по затылку, из-за которого я с размаха приложился лбом о крыло машины, потом пинок по ногам, после чего земля ушла куда-то в сторону — и благословенная темнота…
Очнулся я со связанными за спиной руками и заткнутым ртом, сидящий на маленькой полянке под какой-то елкой. Напротив, под таким же деревцем, сидел так же увязанный Тимофейцев, тут же стояли вещмешок с патронными коробками и пулемет, а также та большая сумка, которую мы умыкнули у гауптмана Зоммера, оставив его с носом. Как там говорилось в русских сказках? По усам текло, а в рот не попало. Но это было далеко не все. Тут же присутствовали люди, которые взяли нас в плен. Честное слово, первой моей мыслью было, что я попал в лапы к настоящим лесным лешим; и только потом, присмотревшись, понял, что ошибся. Но ошибиться было немудрено. Наши пленители были одеты в свободные лохматые накидки, делающие их похожими на кочки или кучи прошлогодней травы, а их лица, размалеванные черными и зелеными полосами, наводили меня на мысль о каких-то свирепых дикарях. Старший этих леших, заметив, что я пришел в сознание, подошел ко мне и выдернул изо рта кляп.
— Name, Dienstgrad, Einheit? (Фамилия, имя, воинское звание, должность и часть?), — угрожающе произнес он, склонившись надо мной.
— Унтер-офицер Николас Шульц, — ответил я командиру «леших», — командир моторизованного разведывательного отделения третьего разведывательного батальона вермахта. И вообще, вам, наверное, будет удобнее разговаривать по-русски?
— Гут, — утвердительно ответил тот, — по-русски нам действительно разговаривать будет удобнее. Странный ты, какой-то унтер-офицер вермахта Николас Шульц — общительный, и по-русски говоришь неплохо. Те, что были до тебя, упирались до последнего, и нам приходилось применять к ним разные малоприятные меры воздействия. Скажи мне теперь, suka, откуда вы взялись тут на нашу голову?
— Мы пришли из вашего прошлого, — ответил я, — из августа сорок первого года. То черное облако, которое находится рядом с селом Красновичи, на самом деле является туннелем, который соединяет ваше и наше время. Наш взвод случайно находился поблизости в тот момент, когда оно образовывалось, и лейтенанту Рикерту пришло в голову послать в него для разведки солдата-телефониста с аппаратом и катушкой, который и обнаружил выход в какое-то другое место. На самом деле место было то же самое, только тут стояла ночь, и солдат его не узнал. Само по себе это явление было сочтено потенциально опасным и было решено продолжить разведку и взять языка. Так мы узнали, что это не другое место, а другое время, и доложили об этом по команде, а об остальном вы уже знаете.
— Да, черт возьми, знаем, — ответил «леший», — вы не только вторглись на нашу территорию, и тем самым де-факто объявили нам войну, вы уже успели натворить такое, после чего вас даже не будут брать в плен, расстреливая как бешеных собак.
— Я не понимаю, о чем вы говорите? — возразил я, — я лично не совершал никаких злодеяний.
— Не ты, так твои приятели-мотоциклисты, которые расстреляли из пулеметов колонну эвакуируемых школьников, — последовал суровый ответ.
— Нет, нет и нет, — возразил я, — мы — то есть я лично и мой товарищ — тут ни при чем. Это все генерал Модель, который отдал мотоциклистам приказ вести себя так же, как и на территории большевистской России. Он фанатичный нацист и не делает разницы между вами и большевиками. А мой товарищ вообще не является солдатом германской армии. Я одел его в форму моего убитого солдата только затем, чтобы вывезти из зоны боевых действий. На самом деле он и являлся тем самым языком, которого наша разведка первым захватила на вашей территории… Но сперва я попрошу вас засвидетельствовать, что мы с ним специально направлялись прочь от позиций германской армии, чтобы сдаться представителям русских властей…
