Наша колонна уже почти проскочила эти Krasnowitschi, как вдруг с правой стороны дороги позади нас началось нечто невероятное. Прямо посреди большого картофельного поля поднялось большое облако белого дыма, расползаясь во все стороны белесой кляксой почти правильной формы. Сначала я подумал, что это русские привели в действие заранее заложенный химический фугас, и поэтому приказал своим солдатам надеть противогазы. Но это облако не вело себя как любое другое порядочное облако. То есть оно вообще себя никак не вело. Несмотря на то, что ветерок был довольно-таки ощутим, оно просто расползалось во все стороны, как забытое на столе нерадивой хозяйкой дрожжевое тесто.
У меня не было никакого права оставлять без разведки это потенциально опасное явление на пути основных сил нашей дивизии, поэтому я немедленно связался с моим командиром гауптманом Зоммером, который с основными силами нашего батальона двигался по той же дороге на несколько километров позади нашего дозора. Командир согласился со мной, что все непонятное может быть потенциально опасно. И тут же сообщил, что наш взвод в головном дозоре на пути к Starodub сейчас сменит взвод этого болвана оберлейтенанта Вальзера, а я, мол, должен предпринять все необходимые меры к тому, чтобы обнаруженное нами явление было полностью разведано. Мне и моим людям необходимо выяснить, скрывается ли в этой штуке какая-нибудь опасность, которая может грозить германской армии.
Единственное, что я мог ответить, мысленно проклиная все на свете, это «Яволь, герр гауптман», после чего принялся думать, что же мне по этому поводу все-таки предпринять. И вот ведь, как назло, эта штука образовалась именно при нашем появлении; правда было бы гораздо хуже, если бы на это наткнулись основные силы нашего батальона, а мы ни о чем подобном и не докладывали. Гауптман Зоммер — строгий начальник и умеет задавать вопросы так, что с подчиненного разом сходит семь холодных потов.
Тем временем эта штука, достигнув примерно трехсот метров в диаметре и около сотни в высоту, почти перестала расти и теперь напоминала брошенный на землю немного оплывший большой кусок молочного желе. Я приказал своему взводу съехать с дороги на это самое картофельное поле и остановиться метрах в ста от этой штуковины, которая явно не собиралась никуда двигаться, и поэтому не выглядела хоть сколько-нибудь опасной. Ну и как ее, простите, прикажете исследовать? Сюда бы моего двоюродного братца Курта, который работает на ИГ Фарбениндустри химиком-исследователем — такие задачи как раз в его вкусе.
Впрочем, и мы тоже кое-что можем, тем более что эта белесая штука не выглядела особо страшной. Куда опаснее подходить к стоящему на обочине русскому танку, когда заранее не знаешь, бросили большевики заглохшую машину и убежали в лес, или же, притаившись, сидят внутри, готовые отстреливаться до последнего патрона. Да и почему командир должен рисковать своей жизнью, когда у него есть никчемные во всех остальных смыслах подчиненные?
Недолго думая, я назначил героем рядового Рольфа Репке, своего собственного посыльного-телефониста и самого нелюбимого человека во взводе. Толстый, неопрятный, в вечно мятом кителе, он говорил, что у него какая-то болезнь пищеварения, из-за чего его кишечник издает ужасные звуки, сопровождаемые не менее отвратительным запахом.
— Рольф, — сказал я ему, — Фатерланду нужны герои, поэтому сегодня я назначаю тебя добровольцем. (при этих словах мои парни заржали). Возьмешь свой телефон, катушку с кабелем и пойдешь исследовать вот эту штуку. Самое главное — не молчи и все время докладывай обо всем, что видишь. Смотри, не забудь здесь свой карабин. И если тебя начнут убивать, веди себя так, как и полагается доблестному арийскому воину. Ты меня понял, жирная трусливая свинья?
— Яволь, герр лейтенант, — ответил рядовой Репке, после чего получил от меня хорошего пинка под зад в качестве напутствия.
Катушка у этого Репке на полкилометра провода. Должно хватить на то, чтобы он дошел до этой штуки, прошел всю ее насквозь — и еще немного останется. Закинув карабин на плечо, и спотыкаясь о картофельную ботву, Репке, опустив голову, побрел вперед. Дойдя до этой штуки, он пощупал ее рукой и, сказав: «Это просто туман, герр лейтенант», шагнул внутрь.
— Обычный туман, — через некоторое время я услышал в наушниках его голос, и еще через некоторое время он добавил: — Темнеет и становится холодно, очень холодно. Я весь замерз. Разрешите вернуться обратно, герр лейтенант?
— Иди вперед, Репке, и не умолкай, — скомандовал я, — осталось совсем немного. Ты же настоящий ариец, и не имеешь права бояться холода и темноты.
— Яволь, герр лейтенант, — покорно пробормотал тот, при этом в наушниках было слышно, как от холода стучат его зубы, и почти тут же добавил: — Все, я прошел эту штуку насквозь. Тумана больше нет, зато тут темно — наверное, ночь — очень холодно и идет дождь. Справа от меня видно какое-то небольшое селение — деревня или хутор — в котором горят электрические фонари… Тут очень холодно, герр лейтенант, и я весь промок. Разрешите мне возвращаться…
— Эй, Репке! Ты что, шутить вздумал? — я начал злиться. — Какая ночь, какой дождь?
— Обыкновенный, герр лейтенант… — тоскливо пробормотал он и я услышал его сопение — это значило, что толстяк не на шутку разволновался. — Я не шучу. Я сам ничего не понимаю…
— Ты, болван! — заорал я. — Ты хочешь сказать, что каким-то образом оказался на противоположной стороне земли, где-то в Аргентине?! Отвечай! Или ты внезапно свихнулся?
Сопение стало громче. Было похоже на то, что Репке действительно растерян. Я постарался успокоиться. Если этот мерзавец решил глупо меня разыграть, я ему устрою такое, что он больше никогда не отважится шутить — вообще ни с кем. Но что-то подсказывало мне, что дело тут действительно нечисто. Не стал бы посыльный-телефонист нарываться, играя со мной в такие глупые игры.
— Так, Репке, — сказал я более миролюбивым тоном, — слушай меня и выполняй приказ. Пройди дальше и получше осмотрись по сторонам. В первую очередь скажи, как это штука выглядит с той стороны?
— Как большая куча темноты, герр лейтенант, — откликнулся тот, — я могу, конечно, пройти дальше, но провод на катушке уже почти закончился. Быть может, я все же вернусь?
— Нет, Репке, — отрезал я, — стой там и никуда не уходи. Сейчас я пришлю к тебе подкрепление. Ребята привезут тебе сухую шинель и чего-нибудь выпить.
Отключив микрофон, я подозвал к себе командира первого отделения, унтер-фельдфебеля Дитера Краузе, здорового, немного медлительного баварца, который был во взводе моей правой рукой. Думает он медленно, но зато с крестьянской основательностью — и поэтому на его выводы всегда можно положиться.
— Значит так, Дитер, — сказал я ему, — бери своих парней, и давайте поезжайте вдоль провода внутрь этой штуки. Есть у меня подозрение, что это не простой туман… Вам придется или развеять мои предположения, или выяснить, что это такое на самом деле. Да, наденьте шинели и захватите шинель для Репке, который ждет вас у самого выхода. Без вопросов! Как только доедешь туда, дай ему хлебнуть горячительного и отправляй обратно. Одну машину вместе с обергефрайтором Бонке оставишь у конца провода. Если у нас не получится связаться по радио, будете держать связь по телефону. Пока Бонке будет охранять выход, ты проедься по окрестностям и как следует осмотрись. В первую очередь требуется выяснить, несет ли эта штука угрозу нашим войскам. Мне нужны факты и только факты, иначе я послал бы на это дело нашего умника из второго отделения. Понял меня?
— Яволь, герр лейтенант, — козырнул унтер-фельдфебель, бросив взгляд в сторону унтер-офицера Николаса Шульца, того самого командира второго отделения, — можете не сомневаться, сделаю все в лучшем виде.
Николас — парень, конечно, серьезный, и я против него почти ничего не имею. Почти — это значит за маленьким исключением. Он фольксдойче, остзеец, и происходит из семьи, которая вернулась в Фатерланд в двадцатом году. До этого возвращения последние двести лет его предки служили не кому-то из германских государей, а русским царям. Сам Николас родился в России еще до той войны, поэтому неплохо говорит по-русски, что позволяет здесь, в России, использовать его вместо переводчика, которого нет не только в нашем взводе, но и во всем батальоне. Еще он хороший командир отделения. Грамотный, дотошный и заботящийся о своих солдатах как родной отец, а также безукоризненно храбрый в бою, даже в самой отчаянной горячке не теряющий холодную голову. Еще он до войны окончил Берлинский университет и имеет диплом в области романо-германской филологии. Абсолютно бесполезная, с моей точки зрения, бумажка. Шел бы лучше в военное училище, как я, или учился на химика, как мой двоюродный братец Курт. Пользы было бы значительно больше.
