— Постараюсь, — ответил архимагистр и почему-то улыбнулся шире, словно эта просьба ему что-то напомнила.
Я быстро намазала ему лицо и, встав с дивана, поглядела на дело рук своих. Мазь впитывалась практически сразу, поэтому я попросила:
— Переворачивайтесь.
Через пять минут я закончила обрабатывать ожоги и приступила к глазам. Капли, пара уколов в оба глаза — стандартные процедуры, и пока мне казалось, что этого достаточно, ничего непоправимого я у Арманиуса не заметила. Да и перед выпиской его осматривал наш лучший терапевт, специализирующийся на повреждениях глаз, написал свои рекомендации, которым я теперь и следовала.
И только после этого я приступила к работе над восстановлением контура. Дала архимагистру выпить несколько реактивов, сделала шесть уколов в узловые энергетические точки, из-за чего ректору должно было стать очень больно, и, когда он не произнес ни звука и даже не пожаловался, сказала, словно извиняясь:
— Простите, но боль — это неотъемлемая часть терапии. Без боли не бывает выздоровления, я давно это поняла. Потерпите полчасика, скоро все пройдет.
— Да, хорошо, — выдохнул он хрипло и добавил то, отчего я на миг потеряла дар речи: — Спасибо, Эн.
— Не за что, — пробормотала я, когда отошла от удивления. — Это моя работа.
А в госпитале меня вновь ждало удивление. И оно приняло облик Байрона Асириуса, моего бывшего однокурсника, в которого я случайно врезалась, мчась по коридору к своей лаборатории. Ожидала, что он процедит что-нибудь язвительное, но Байрон сказал иное:
— Я как раз к тебе шел.
Я моргнула.
— Куда ты шел?
— К тебе. Дело есть. Нужна твоя консультация.
Что за чудеса творятся последние два дня? То резервы, считавшиеся неизменными, меняют свою наполненность, то Байрону нужна моя консультация…
Но мне было не жалко, и я пригласила Асириуса в лабораторию.
Там он и выложил мне свою идею. Один из постулатов магической медицины гласит — хирургия первична, терапия вторична. То есть, например, при повреждениях магического контура сначала надо залатать физические повреждения, а потом уже пытаться заниматься контуром, а Байрону было интересно, что будет, если поступить наоборот.
Я не знала, и у меня не было ни единой мысли о том, что может быть в таком случае. Кроме одной — вдруг это каким-то образом поможет Арманиусу? В конце концов, то, что хирургия первична, — это тоже постулат. Не такой незыблемый, как неизменность магического резерва, но все же…
— Давай попробуем поэкспериментировать? Возможно, следует сначала восстанавливать контур, а потом уже делать операции?
Конечно, я сомневалась в том, что это будет действенно. Все же физические повреждения не слишком совместимы с нагрузкой на организм, которая сопровождает восстановление контура. Но… все может быть. Надо попробовать. И я согласилась.
Защитник, как же хорошо стало после того, как прошел откат от первой процедуры по восстановлению контура. Мазь от ожогов холодила кожу, и туман перед глазами чуть рассеялся — Арманиус теперь мог видеть очертания библиотеки. Всего лишь очертания, но это лучше, чем просто пятна света в абсолютной черноте.
А потом завибрировал браслет связи. Интересно, кто на этот раз? С тех пор, как Берт вернулся с севера — точнее, его оттуда вытащили едва живого, — с ним постоянно пытались связаться. Но говорить Арманиус смог уже только в госпитале, когда над ним основательно поработали хирурги и лично Валлиус.
Берт никому не отвечал. Конечно, кроме императора. Даже когда браслет вибрировал от вызовов кого-то из спасенных архимагов, Арманиус не откликался. Нет, не потому что не хотел разговаривать, — просто разговаривать было слишком больно. Зато теперь можно.
И следующий час Берт потратил, отчитываясь перед всеми, как он себя чувствует. Улыбаясь, глядел на лица ребят, погибших там, в «прошлой» жизни, и безмерно радовался, что все получилось. Он был виноват в их гибели, но смог исправить это. Пусть ценой своей силы, но, в конце концов, охранителей много, он не единственный. А спасенные — сильные архимаги, некоторые из них лет через десять точно станут архимагистрами не хуже Арманиуса.
А уж Эн… Теперь, когда сила не сможет к нему вернуться, никто не станет на нее нападать.
Берт был уверен, что повреждения резерва необратимы, — Геенна забирала магию в обмен на возможность вернуться в прошлое. Забирала навсегда и растворяла в своем огне. Честно говоря, Арманиусу казалось, что это очень маленькая цена за пятнадцать… нет, шестнадцать спасенных жизней.
Браслет вновь завибрировал, и теперь его беспокоил уже не коллега и не ученик, а император.
— Берт? Ты как?
— Лучше, Арен, — ответил Арманиус хрипло, но четко. — Помнишь, я говорил, что мне нужно увидеться с тобой как можно скорее? Это важно.
— Да, у меня сейчас как раз есть время. Я перенесусь к тебе, если ты не против.
— Хорошо. И захвати с собой, пожалуйста, Гектора Дайда.
Арен поднял брови.
— Гектора? Ладно. Мне уже интересно, что там у тебя за новости такие, из-за которых тебе необходим главный дознаватель.
— Дальше будет еще интереснее, можешь мне поверить.
В общежитие я вернулась ближе к ночи — расписывала план лечения Арманиуса во всех подробностях, а еще думала над предложением Байрона, набросала кое-что и по нему. А когда вошла в свою комнату, обнаружила на столе возле окна букет красивейших и очень дорогих белых лилий.
«Я верю в свою мечту, Энни».
Я тяжело опустилась на стул, всхлипывая и ощущая, как горят щеки.
К чему это? Зачем, Арчибальд?..
Мечта? Это ведь не может быть обо мне, правда?
ГЛАВА 2
Утром следующего дня я обнаружила Арманиуса не в инвалидном кресле, а на диване. Он пил чай и с таким аппетитом жевал какой-то пирожок, что я не выдержала и улыбнулась.
— Я смотрю, вам лучше.
— Намного. — Он кивнул, глядя на меня тем не менее все еще мутноватыми глазами. — И вижу лучше, и ожоги не так чешутся, и я даже смог пересесть с кресла на диван. До этого я с трудом перебирался.
— И аппетит хороший, — закончила я, продолжая улыбаться. — Все признаки выздоровления. Замечательно. Доедайте, снимайте халат и ложитесь, как вчера. Сначала обработаю вам ожоги, потом займемся глазами, и уже после этого приступим к контуру.
Пока я доставала все необходимое из сумки, Арманиус быстренько доел, допил и послушно лег, скинув халат. Я зачерпнула ладонью мазь и, подойдя ближе, начала смазывать ректору грудь.
Сегодня на мне было зеленое платье с небольшим круглым вырезом, и, когда я наклонилась над архимагистром, оттуда выскользнула цепочка, которую подарил мне Рон еще в университете. Арманиус прищурился, изучая ее, а потом спросил:
— Что это такое блестит у тебя на шее? Амулет какой-то?
— Да, — свободной рукой я вновь заправила цепочку за ворот. — Защитный, ничего особенного.
Странно, но я явно ощутила, как сердце ректора под моей рукой забилось чуть чаще.
— А кто его делал? Заказывала или…
— Друг делал. Университетский.
Я чуть не прикусила язык: Арманиус же не должен знать, что я училась в университете, я ведь медсестра… Но он вновь ничего не сказал по этому поводу, только кивнул едва заметно и задумался.
В таком полнейшем молчании я намазала его тело мазью, затем закапала в глаза и сделала уколы, а после попросила лечь на спину, выпрямиться и приступила к массажу.
Архимагистр стоически терпел все мои действия, хотя ему точно было очень неприятно, и не издавал ни звука. Иногда только чуть вздрагивал или тяжело сглатывал. Вообще-то я привыкла к подобным процедурам, но причинять боль Арманиусу оказалось неуютно. И это неправильно, Эн, в тебе все еще слишком много личного…
Ректор вдруг зашипел, выгнулся, и я поспешила объяснить:
— Сейчас пройдет, сейчас… Это контур, вы его ощутили, он вспыхнул на мгновение, и это хорошо… Чем быстрее пациент ощущает сломанный контур, тем быстрее наступает выздоровление…
