Безопасники пустили слух, что зверь Итана только сильно пострадал, все излечится. Но никто этому не верил. Врачи, оказавшие первую помощь, пустили слухи сразу по городу, и теперь не шептались только немые.
- Иди, Мари, тебя зовут, - Родди осторожно тронул за плечо.
Он и Пуф сопровождали меня как верные рыцари, не отходя ни на шаг. Иногда можно было поплакать в их жилетки. И тогда парни мягко гладили меня по голове. Становилось немного легче. Сейчас я должна была войти в палату к отцу и принять новости, какими бы они не были.
Комната оказалась такой же холодно-недружелюбной, как и вся больница. Светло-серые стены, выдраенные до потери краски деревянные полы. Кровать с тумбочкой, стол и пара металлических стульев.
Даже занавески на окнах не добавляли уюта, а висели ровными прямоугольниками белой ткани с аккуратными больничными печатями на углах. Скупо и практично.
Седой мужчина в кровати пытался поддержать в прыгающих пальцах стакан с водой, который поднесла к его рту закутанная в накрахмаленную униформу молчаливая нянечка.
- Добрый день.
Я смотрела, пытаясь найти сходство с тем мальчишкой на фотографии из шкатулки. Тогда я его узнала, а сейчас не могла найти ничего общего.
- Говорят, ты представилась врачу моей дочерью, - проскрипел изможденный как скелет мужчина, поморщился и сделал знак нянечке. Та равнодушно забрала из слабых рук пациента стакан. Громко звякнув стеклом, поставила его на тумбочку.
- Если что, я в соседней палате, - сказала женщина и ушла, колыхая при ходьбе жесткой юбкой.
- Да, мистер Шакир, - сказала я. - Есть шанс, что это так. Меня не пускали к вам в больницу и пришлось выдать вероятность за убеждение.
Мужчина дернул углом рта и откинулся головой на подушку.
- Что ж, даже не буду предполагать кто твоя мама. В моей жизни был период, которым можно хвастаться только в мужском сообществе, а не при такой юной мисс. Так что определить твою мать я не смогу, даже будь у меня силы копаться в памяти пару недель.
Он закашлялся на последних словах. Говорить ему было трудно.
- Я - Мари Ерок, дочь Орнеллы Ерок.
Он произнес еле слышное "Оо" и уже более внимательно посмотрел на меня.
- И как ты меня вычислила, маленькая умница? Ори поклялась, что никогда больше не произнесет моего имени.
Я подняла руку над кроватью и резко выпустила из пальцев Лезвия. Острые, тонкие и длинные в человеческой трансформации, но безусловно устрашающие, они блеснули, удивительно гармонично вписавшись в холодное больничное окружение.
Шакир завороженно коснулся ближайшего Лезвия сухим пальцем.
И вдруг широко улыбнулся.
- Дочь.
Он мелко задрожал, и я поняла, что это он смеется.
- Недаром Драго опасался, что, если просто убьет меня, ничего не получит, - еле выговорил он сквозь смех. И добавил уже серьезнее, - уникальные дары передаются не просто ближайшему родственнику, каждый Дар ищет своего носителя. Лезвиям нужно открытое сердце и тяга к справедливости. У Драго не было шансов, что бы он о себе ни думал.
Он снова закашлялся, уже тяжелее.
За стеной загрохотали шаги, дверь резко распахнулась, явив государственного следователя, главу сыска Лоусона, главу следствия Конклава и просто хорошего человека. Со времени нашей встречи на ритуале Дудль стал еще более подозрителен.
Во всяком случае он сначала внимательно осмотрел углы, затем поправил тяжелый, увешанный сумками и артефактами пояс, явно остановил себя, чтобы не заглянуть под кровать, и только потом приветственно заявил:
- Рад видеть, уважаемые подозрительные личности, особенно интересные инквизитору. Я не вовремя?
Я заулыбалась.
- И мы вам рады, мистер Дудль. Вы всегда вовремя, а в прошлый раз особенно удачно ворвались, долгих вам лет здоровья. Шакир с интересом нас слушал, явно не узнавая спасителя. А Дудль довольно закрутил в руках посох.
- Да, если бы не мое решение освободить задержанных и не пара весомых аргументов для Рольфа, - следователь сделал выпад артефактом и мечтательно прищурился, - преступник бы ушел от наказания. Кстати. Мистеру Шакиру, по словам врачей, намного лучше, и закрытое заседание Конклава хотело бы выслушать его показания. А для тебя, любопытная девочка, везде так удачно сующая свой милый носик, у меня особое послание.
Он покрутил в пальцах небольшой листок бумаги и тут же отдернул, как только я потянулась.
- Угадай что за симпатичный молодой человек тебе написал, как только пришел в себя? А ты знаешь, что именно он привел нас так быстро по твоему следу на место ритуала. Запах ее кошки, сказал мне этот юноша, я почувствую за километры. Врал, конечно, метрах в десяти максимум, но как красиво, впечатляюще. Эй! Эй! Хватит прыгать!
Я выхватила листок. И, затаив дыхание, развернула.
На нем кривыми неуверенными линиями было нарисована печальное лицо. Как иногда рисуют дети. Круг, глаза, нахмуренные брови и скорбно изогнутый рот. Рядом стояла жирная точка.
- Это что имелось в виду? - спросил заглядывающий через плечо вездесущий Дудль.
- Не знаю, - растерянно ответила я, вертя послание. На другой стороне листа было пусто.
- Твой парень? - тихо спросил отец.
- Тоже студент, - ответил Дудль, - после ночного происшествия лишился своего тигра. Теперь ищем кто сможет управлять жезлом, чтобы вернуть зверей. После этого уничтожим артефакт, согласно Договору. Потом сообщим официально Совету. Думаю, дня за два успеем, пока волна не поднялась. Вообще я рад, что участников событий так много, иначе некоторым горячим головам захотелось бы все тихо зачистить.
И он недовольно выпятил вперед челюсть.
- Значит нам повезло, - проскрипел Шакир, - а парня можно понять. Не факт, что зверь приживется. Драго говорил, что даже в древности не все удавалось. Поэтому Варран собирал сотни зверей, чтобы удачно приживить себе единицы. Сейчас твой парень в шоке и опустошении, родные от него отвернулись. Поверь мне, он сейчас хочет пережить горе в одиночку. Наверно написал, что расстается и больше не хочет встречаться?
Я еще раз покрутила записку и, не колеблясь, ответила.
- Ничего он такого не пишет. Грустит немного. По мне, наверное, скучает.
Дудль удивленно поднял бровь. Я задумчиво постучала запиской по подбородку.
- Мистер Дудль, а где сейчас Итан?
- Итан Донахью пришел в себя и сразу был направлен на последующее излечение в семейное поместье. В стае он, детка, -следователь с грустью наблюдал за мной.
Вообще они с отцом смотрели как-то странно. Как будто жалели.
И зря. Не надо меня жалеть. Итан выжил. Драко захвачен. Жезл Варрана будет разрушен. Все же хорошо.
- Мистер Дудль, я поняла, что вы забираете мистера Шакира, но потом-то я могу его навещать или помочь устроиться с жильем?
- Конечно, красавица. Жди от меня летуна с новостями дня через три. А сама ты куда? В школу?
- Нет, мистер Дудль. Вы же видите, - я потрясла бумагой, - мой парень грустит без меня, ждет, - я срочно еду на земли Донахью.
Когда я уходила, уже прикрывая дверь, невольно услышала тихое:
- Бедная девочка.
Глава 28. Этого достаточно, чтобы рассмешить кошку
"It is enough to make a cat laugh" (поговорка - аналог - Курам на смех)
На перроне было пустынно. Свистел ветер и гнал песок по старой лестнице, ведущей к покосившемуся станционному зданию и небольшой подъездной дороге.
Кроме меня из поезда высадился только сухонький активно двигающийся старичок в коричневом дорожном костюме, тащивший по большому саквояжу в каждой руке.
Не оборачиваясь по сторонам, он бодро подошел к лестнице и начал спускаться. Судя по всему, одинокая повозка на дороге, запряженная в одну лошадь, ждала именно его.
- Прошу прощения, мистер...
Я поспешила за пожилым джентльменом, понимая, что могу упустить единственно возможного информатора в этом заброшенном месте.
Мужчина, удивившись возгласу за спиной, споткнулся, охнул и начал неуклюже падать. Пришлось бросать чемодан и вцепляться ему в пиджак. Дернула, едва удержав старичка на ступеньке. И услышала неприятный треск.
